Звезданутые - Матвей Геннадьевич Курилкин
Дядя Максим из давно запланированной поездки в город вернулся раньше, чем планировал. Вид имел недовольный и встревоженный. Обычно он шел сначала к себе, потом разносил заказанные соседками покупки, и только потом шел к постояльцу, но тут сразу заявился к Герману. У того как раз был «выходной» — по большей части потому что все самые животрепещущие проблемы местных жительниц он уже благополучно уладил. Крыши течь перестали, треснутые стекла в окнах заменены, колодцы подправлены. Нельзя сказать, что делать совсем нечего — в деревне работа есть всегда. Недавнее происшествие с теплицей тому примером. Просто теперь можно немного расслабиться и предаться лени, чем Герман и занимался. Ну, не совсем. Лежать и пялиться в потолок было бы скучно, поэтому он продолжил мастерить себе арбалет. Совершенная ерунда и абсолютно не нужная вещь, но вот захотелось. Точнее хотелось с детства, да то некогда было, то лень. Потом, когда появились деньги, о смешной детской мечте уже и забыл. А теперь вот вспомнилось почему-то. И времени сколько хочешь. Так почему бы и не попробовать? На самом деле с игрушкой Герман возился уже довольно давно, неоднократно спрашивал совета дяди Максима, который к увлечению постояльца отнесся снисходительно. «Ерунда все это. Не для того умные люди порох придумали, чтобы с этими игрушками развлекаться, нах», прокомментировал он, но тем не менее помогать не отказался и советы давал дельные. Так что в этот день Герман планировал только навести лоск и провести «приемочные испытания». Но не сложилось. Дверь распахнулась, и в комнату стремительно прохромал дядя Максим. Ничего не объясняя ветеран ухватил рюкзак Германа и принялся складывать туда пожитки постояльца. Какие под руку попадались.
— Сдается мне, валить тебе надо, парень, нах. Был сегодня в райцентре, так там какие-то хмыри на черной гробовозке разъезжают. Аж морды от важности трескаются, нах. И твою фотку всем кажут. Так бы оно и ничего, но ты же баб знаешь, нах. Наверняка всем знакомым и родственникам уже растрепали, какой у них зыкий помощник образовался. Так что хмырям этим тебя не долго искать. Как пить дать сюда заявятся, если по дороге не застрянут, нах. Так что сгоняй-ка ты за грибами, нах. Нам-то ничего, чо с нас взять. Старых я предупрежу, они скажут, что был тут заезжий мажор да съехал дня три как. Думаю, походят они тут и уедут. А вечерком возвращайся.
Новость оглоушила. Как поленом по затылку. Герман подскочил, принялся метаться по комнате, собирать разбросанные вещи, даже еще не осознав слов хозяина.
— Да не мельтеши ты, сам соберу нах! — рявкнул дядя Максим. — Оденься давай. Да не в цивильное, нах! — Это он заметил, как Герман схватился за джинсы.
Парень послушно бросил джинсы и схватился за штаны цвета хаки, еще недавно высмеянные хозяином. Тот, помнится, ржал над постояльцем. Дескать, от кого в лесу маскироваться собрался, от белок с кабанами? Или от спасателей, которые искать будут если заблудишься. Теперь вот выясняется, что не зря он обзавелся такой экипировкой. Если его и будут искать, то не спасатели. Пока одевался, дядя Максим закончил сборы, и куда-то вышел. Герман снова рылся в собранной соседом сумке, когда тот появился на пороге комнаты. Подняв голову, парень удивленно распахнул глаза и продекламировал:
— Но вскоре он вернулся, с ружьем наперевес. Друзья хотят покушать, идем, приятель, в лес!
— Чего бормочешь, нах? — не расслышал инвалид. — Не важно. Вот, прихвати на всякий пожарный. Мало ли что. Пользоваться-то хоть умеешь? — И протянул Герману двуствольный обрез, переделанный из горизонталки двенадцатого калибра.
— Бери-бери. Нигде не зарегистрировано. От прадеда моего еще осталась. В гражданскую с ней озоровал. Даю тебе на всякий случай, и вот, на десяток патронов еще. Смотри только не просношай, нах.
Первым порывом было отказаться, но Герман не стал. Не из надежды защититься с помощью обреза, а просто из желания прикоснуться к красивой игрушке. Очень уж грозно и внушительно выглядело оружие. Внушающе. К тому же пользоваться не обрезом, но ружьем Герман умел. Быстро переломил ствол, бросил взгляд на латунные донца гильз, вернул все в прежнее положение.
— Значит, могешь, — кивнул себе дядя Максим. — В патронах дробь — для тебя лучший вариант. И на вот тебе пирожков с собой. Воду не забудь, нах. И все, давай отсюда. Отойди на пару километров, к вечеру вернешься. Понял, нах?
— Дядя Максим, я вот решил деньги свои у вас оставить. — Неловко улыбаясь протянул Герман. — В лесу-то они мне точно без надобности. А если со мной чего, так хоть не пропадут, и не этим достанутся. Вы не подумайте, это честные деньги. Мои заработки.
— Деньги давай, возьму на сохранение, — кивнул инвалид. — А по поводу «если со мной чего», ты давай мне без этого, нах! Сплюнь вон через плечо и по дереву постучи. Кто ж так беду кликает? Все, пшел отсюда, нах.
Герман и пошел. В голове пустота, поджилки трясутся — чего не пойти? Правда, дойдя до опушки, наконец начал немного соображать. «Стариков, конечно, не тронут. Кому они нужны? Не захотят пачкаться, точно не захотят. Да, если что наверняка отмажутся. Но и проблем поиметь на ровном месте не захотят». Звучало очень логично, но Герману все равно было неспокойно. А вдруг все-таки что-нибудь сделают? В деревне парня приняли как родного. Впервые за долгое время бывший айтишник почувствовал себя по-настоящему дома — и все благодаря жителям умирающей деревушки. Отплатить за добро, наведя на них бандитов было бы как-то совсем некрасиво. Герман решил остаться на опушке и понаблюдать. В конце концов, убежать он всегда успеет. И заметить его здесь никто не сможет. Зато у него вся деревня как на ладони — до леса от околицы метров тридцать. Полей вокруг нет уже лет тридцать, вот и вырос подлесок.
Долго лежать в траве не пришлось, но парень успел испугаться, успокоиться, решить, что дяде Максиму просто показалось, потом наоборот — что старика обманули, проследили, и сейчас подбираются к Герману со спины. Неизвестно, что еще придумал бы Лежнев, если бы гости задержались. Однако повезло — гости появились всего минут через пятнадцать после того, как парень устроился на лежку. У Германа снова слегка затряслись поджилки. Ведь едва успел ускользнуть, получается. Чуть-чуть бы
