Гарри Гаррисон - Билл, герой Галактики, на планете роботов-рабов

Когда солнце оказалось у них прямо над головами, Практис простонал «Стой!», и все повалились на землю. Билл, побуждаемый скорее всего чувством долга, которое появилось у него после производства в офицеры, обошел всех, держа в руках контейнер с водой, и налил каждому его порцию. Те, кто не отличался чрезмерной брезгливостью, пососали тубы с пастой. Глядя на них, отведал пасты и Практис.

– Бр-р-р! – скривился он.

– Преуменьшаете, – возразил капитан Блай. – Она вообще несъедобна.

– Надо что-то делать, – сказал Практис, зашвырнув тубу в пустыню. – Я собираюсь выждать, но нам нужна пища, иначе мы все не сможем двигаться дальше. – Он покопался в своем мешке и вытащил какую-то плоскую коробку. – Билл, принесите мне стакан воды.

– Какого дьявола! – возмутился капитан Блай. – Вы уже получили свою порцию.

– Это не мне, а всем нам. Один из результатов моих оригинальных исследований. Противозаконных, говорили мне. Чушь! Законность – это для слабаков. Ну да, было несколько несчастных случаев, жертв оказалось не так уж много, а здания быстро отстроили заново. Но я не отступал – и одержал победу! Вот она!

Он высоко поднял что-то похожее на запечатанное в пластик козье дерьмо. Ки покрутил пальцем у виска.

– Я видел! – взвизгнул Практис. – Можете смеяться вместе со всеми! Но последним посмеется Мел Практис! Это семя – продукт мутации, содержащий такие стимуляторы роста, о каких и не мечтали эти близорукие, тупоумные ученые. Смотрите!

Он ткнул носком сапога в песок, посадил в ямку семя и полил водой. Поднялся клуб пара – вода растворила пластиковую упаковку. Потом послышалось какое-то энергичное потрескивание.

– Отойдите подальше! Это опасно.

Земля расселась, и из нее показались зеленые побеги, на которых через мгновение выросли листья. Песок вокруг зашевелился – во все стороны потянулись мощные корни. Билл, решив пренебречь предостережением Практиса, дотронулся пальцем до одного листа, оказавшегося у него перед самым носом. Вскрикнув, он сунул палец в рот.

– Так вам и надо, – сказал Практис. – В процессе жизни и роста выделяется тепло, а при такой скорости развития его выделяется больше, чем может рассеяться. Посмотрите, как трескается почва: это из нее извлекается вся вода, а зарождающаяся жизнь разогревает песок.

Зрелище было в самом деле эффектное. Широкие листья поглощали солнечную энергию, приводя в действие ферментативную топку. Вверх поднялся толстый стебель, на нем появилось и начало разрастаться что-то вроде дыни, увеличиваясь у них на глазах. Достигнув метровой длины, дыня окрасилась в ярко-красный цвет, зашипела и треснула, а листья и стебель мгновенно побурели, сморщились и погибли. Все это заняло меньше минуты.

– Впечатляет, а? – сказал довольный Практис, раскрывая перочинный нож и втыкая его в тыкву. Из разреза повалил пар, и вокруг распространился аппетитный запах. – В этой дыне, как в лишайнике, есть и растительные, и животные клетки. Животные клетки – это подвергнутые мутации клетки коровы, то есть мясо. Вы видите, что под действием тепла, выделившегося в процессе роста, оно поджарилось. И мясодыня готова к употреблению.

Он срезал сочный розовый ломтик и сунул в рот. Сразу же после этого ему пришлось отскочить в сторону: все кинулись на дыню.

Прошло не меньше минуты, прежде чем был проглочен последний кусок, прозвучала последняя сытая отрыжка и был издан последний вздох удовлетворения. От дыни остались только кусочки корки. Животы у всех были набиты до отказа.

– А у вас еще есть такие семена, адмирал? – спросил Билл с восхищением и робостью.

– Будьте уверены. Так что давайте выбросим этот неприкосновенный запас и всю остальную казенную дрянь и двинемся в путь. Посмотрим, не удастся ли нам добраться до этих огней, пока не стемнеет.

Послышались стоны, но членораздельных возражений не последовало. Даже самый тупой из них понимал, что нужно выбираться из этой пустыни, пока не кончилась вода.

Они шагали вперед и вперед, и только когда солнце склонилось к самому горизонту, Практис приказал остановиться.

– На сегодня хватит. Я думаю, на ужин поедим еще такого же бифштекса, чтобы утром отправиться в путь с новыми силами. А ночью мы сможем как следует разглядеть эти огни.

Когда стемнело, все расселись, довольные, с набитым брюхом, на гребне дюны. Озабоченное ворчание сменилось радостными криками, когда на горизонте появились огни. Какие-то странные лучи, похожие на свет далеких прожекторов, гуляли по небосводу, переливаясь разными цветами, а потом внезапно погасли.

– Они самые! – воскликнул Практис. – И гораздо ближе. Скоро мы до них доберемся, можете мне поверить.

Все поверили – и напрасно. Они не добрались до огней ни на следующий день, ни еще через день. Огни становились ярче, но, казалось, ничуть не ближе. А от запасов воды осталась только половина.

– Надеюсь, что полпути мы уже прошли, – угрюмо сказал Билл, отбрасывая ногой пустой контейнер. Все горестно кивнули в знак согласия.

Бифштекс был уже съеден, крохотные порции воды выпиты, а время было еще раннее.

– Включить вам музыку? – спросил Практис.

До сих пор они с удовольствием ее слушали, но теперь никто не отозвался. Мрачное настроение сгустилось до того, что его, казалось, можно резать ножом.

– Давайте рассказывать анекдоты, – бодро предложил Билл. – Или загадывать загадки. Что это такое – черное, сидит на дереве и смертельно опасно?

– Ворона с пулеметом, – язвительно сказала Мита. – У этой загадки вот такая борода. Я могу вам спеть…

Ее заглушили крики протеста, которые становились все тише и наконец смолкли. Похоже было, что вечер предстоит невеселый. Поэтому все немного оживились, когда заговорил Ки: до сих пор он обычно молчал, подавал голос только тогда, когда к нему обращались, и при этом обычно ограничивался нечленораздельным ворчанием.

– Послушайте. Я не всегда был. Такой. Был другой. Не такой, как сейчас. И жизнь у меня была другая. Две разные жизни. С чего все началось, я еще никому не говорил. А кончилось все трагедией. Потому что я стал. Совсем другим. Ничего хорошего в этом нет. Но это случилось. Я был… человек-дисплей. – Все ахнули, а у него жутко исказилось лицо. – Да. Был. Я расскажу. Если хотите.

– Да, расскажи! – вскричали все и придвинулись поближе, чтобы выслушать

Вкус жизни обернулся для Ки вкусом потухшего окурка.

Он дожевал окурок. Выплюнул его. Допил напоминавшие мочу остатки пива из треснутого пластикового стаканчика. Швырнул его на пол. Раздавил подбитым гвоздями каблуком.

Наступил Судный День.

Надо решиться.

Выйдя на улицу, он сощурился на перламутровый свет оранжево-желтого солнца. Пенопластовая пыль, облаком висевшая над близлежащим заводом, придавала воздуху тошнотворный муаровый отлив.

Пора…

Барыга стоял в непристойно развинченной позе, прислонившись к растресканной витрине. Его красный комбинезон в обтяжку бросал кровавую тень на выставленные в витрине порнокнижки и искусственные члены с моторчиками. Он и не взглянул на Ки, когда тот подошел. Но он знал, что Ки здесь. Украшенная драгоценными камнями каракатица, висевшая у него в ноздре, затрепетала в предвкушении добычи.

– Достал? – спросил он лаконично.

– Достал. А ты достал?

– Достал. Давай.

– Ладно.

Кредитная карточка, все еще хранящая тепло тела Ки, перешла в руки барыги. Он хмыкнул.

– Тут написано – десять тысяч бакников. Договаривались за девять. Надуть меня хочешь?

– Сдачу оставь себе. Давай.

Барыга дал.

Блок памяти, замаскированный под орешек, скользнул ему в руку. Ки жадно запихнул его в рот. Попробовал на вкус.

– Годится.

Барыга исчез. Ки остался один. Зуб-пьютер начал загружаться из блока памяти. Внезапно из черноты ночи на Ки обрушились яркий свет и громкий звук. Он отскочил в сторону, едва увернувшись от такси-автомата. И нырнул во тьму, освещаемую стробоскопическими вспышками. Здесь, в Кишке, пешеходу лучше не показываться. Ки свернул в темный переулок и забился в безопасное место за переполненным мусорным контейнером, едва не лопавшимся от старости и от громоздившейся над ним горы ненужных распечаток и отработанных чипов – вышвырнутых за негодностью отбросов надвигающейся передовой технологии.

Ки перезагрузился.

Да, вот он. Рецепт, давным-давно спрятанный, а теперь насильно вырванный из надежно охраняемых баз данных. «Теперь он мой», – подумал Ки.

Когда Ки вошел, она лежала навзничь на сексопластиковом матраце. Он закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Окинул взглядом ее бледное, как труп, тело.

– Тебе надо больше бывать на солнце.

Ответа не последовало. Веки ее были подкрашены в горошек. Черный кожаный лифчик и расшитые найлокружевом трусики не столько скрывали, сколько обнажали ее фигуру. Не ахти какую фигуру. Грудь слишком плоская. Задницы нет.