Владислава Груэ - Время России
— Кэп! — услышал он вскоре снаружи. — Кэптэн Джонс!
Офицер выглянул — у дисколета переминались несколько практически трезвых техников.
— Вы командир «семерки»?
Офицер открыл рот — и задумался.
— Значит, вы, — решил техник. — Нам тут сказали продублировать хай-хай и загрузить полный боекомплект, хотя на кой черт он нужен в ознакомительный период, кто бы объяснил? Бардак…
— Хай-хай? А чем продублировать? — удивился офицер.
— Да по старинке, световодами. Да световоды есть, а боекомплект не дают. Говорят, вы не оружейники, и вообще на кой черт он вам в ознакомительный период…
— А что у тебя лицо разбито? — спохватился офицер.
— При чем тут лицо, мы боекомплект пришли загружать, а нам не дают!
— Понял, что ничего не понял, — сознался офицер. — Старший? Идем на склады, разберемся с боекомплектом. Я как-никак материально ответственное лицо…
— Ну это обычное дело, что ничего не понял, — согласился техник философски. — Бардак…
Видимо, разбитое лицо оказало на техников магическое действие, потому что они после складов не сбежали, а зашли еще в трофейный сектор, чего-то там взяли, страшно тяжелое и неудобное. Потом наведались в медблок, потом долго лазили в битой технике, которую натащили в матку тральщики, и везде офицер по подсказке техников что-то требовал, заверял и брал под личную ответственность властью офицера, холодея от мысли, что документов набирается не на один трибунал. Где-то в процессе с ним пересекся Буревой, недоуменно оглядел, подумал себе чего-то, переговорил с экипажем, в результате обгавкал за то, что он забыл в истребителе свой летный шлем, вручил его и исчез. И тут же по внутреннему переговорнику посыпались указания, все из разряда «зайти, отобрать силой, утащить». Техник поглядывал странно, потом не выдержал и спросил, зачем летный шлем на голове внутри матки? Чтоб потелось лучше, что ли?
— Положено! — рявкнул офицер, злясь на самого себя.
Техник с чего-то потрогал скулу, пробормотал вполголоса «все люди как люди, одни мы как дураки» и свернул диалог. Тем более что шлем действительно было положено на дежурстве носить не снимая, имелась такая инструкция, да кто бы ее соблюдал.
До конца дежурства они молча получали, визировали, таскали и устанавливали на истребитель всякую хрень, так что в результате изящный недавно боевой дисколет превратился действительно в какого-то черта. Рогатого.
— Уф, — сказал в конце смены взопревший офицер.
— Ага, — поддакнул техник. — Чтоб я вас еще обслуживал. Переведусь во вторую эскадрилью, к нормальным…
И тут события понеслись.
— Боевая тревога! — заревел в переговорнике голос Буревого. — «Семерке» старт! Кэп, твою Даждь-бога мать, ты где? Старт!
Кэп дал старт. Ремзона, стартовые площадки, люк — есть!
— Скафандр и личное оружие! — отрывисто приказал командир. — Надеть, а не пялиться! Куда?! Вторым стрелком, быстро! Нафиг навигация, нас убивать будут! Навязался на наши головы, м-мать твою Даждь-бога милостию…
Люк мягко надвинулся, отсекая мирные шумы стартовой площадки.
— Серж! — рявкнул командир. — Шевели хордами, сожгут!
— Куда шевелить, через иллюминатор, что ли?! — огрызнулся пилот. — Выпускающие где? Я за них створки не открою!
— Торпеду им в задницу! — взбесился стрелок. — Педерасты!
— Действуй! — мгновенно решил командир.
Замерев от ужаса, офицер смотрел, как вынырнула из-под диска торпеда — своя, российская торпеда! — и ударила в створку своей же стартовой площадки, самой надежной стартовой площадки в мире…
— Х-ха! — свирепо крикнул пилот и кинул дисколет в пролом.
«Семерка» вырвалась в космос — одна против своры истребителей с подошедшей матки европейцев.
— М-мать! — оценил командир. — Атакуем!
Полыхнуло — офицер не сразу понял, где и что. Оказалось — датчики. Как тут же выяснилось — все.
— Вау! — сказала удивленно электроника и выключилась.
— Олл-аут, — пробормотал командир. — Ну это ж надо: от чужого залпа маткой прикрылись, так свои врезали, хотя бой не начался и даже тревогу еще не объявили! И какая сволочь придумала этот олл-аут? Из трассеров бы его… Так, стрелок! Кэп, мать твою, не тормози, тебе говорю! Трассеры в ручное управление!
— Щас! — спохватился офицер.
— Не щас, а уже! Потом разберешься, что и как, стрелять пора! Олежка, торпеды тоже на тебе, кэп тормозит!
— Я за, но у меня всего десять пальцев, а трассеров… щас посчитаю…
— У тебя двадцать пальцев! Про ноги забыл? Всё, Серж, на полной в лоб, больше ничего нам не остается!
— На всех «Дьяболо» — в лоб?! А не подавимся?
— На матку! Давай!
— Ах на матку… но это все равно через «Дьяболо», а их знаешь сколько? До черта, вот сколько!
— Убавим, у нас же второй стрелок сидит! С высшим военным образованием!
— Ах, ну да, я и забыл, — пробормотал пилот, и вселенная рванулась навстречу.
Офицер непроизвольно вцепился в управление огнем. До него наконец дошло, что такое «на полной». На полной скорости — вот это что такое! И если на маневре сорвет, как обычно, самые надежные в мире российские компенсаторы, экипаж размажет по истребителю тонким слоем. И элементара уроды конструкторы из конфигурации убрали, у того компенсатор более надежный, по слухам от немногих выживших…
Истребитель совершил маневр.
— А-а-а! — в ужасе заорал офицер и от полной беспомощности полоснул по округе трассерами — всеми, на сколько хватило пальцев.
— Борух, а кэп двоих «Дьяболо» обнулил! — удивленно сказал стрелок. — А ты говорил, он стрелять не умеет!
— Я говорил, кэп только на симуляторах стрелял! — рявкнул командир. — Еще я говорил ему разовый комплект сопровождения целей поставить — и мы поставили! Стрелкам готовность, Серж — маневр!
Полыхнуло, сверкнуло и дробно простучало по корпусу.
— Пронесло! — выдохнул пилот. — Ай да фантом, ай умничка, все на себя собрал…
Истребитель совершил маневр. На этот раз офицер был готов. Ну, он посчитал, что готов. По крайней мере, ему удалось разглядеть подсвеченные взрывом фантома корпуса «Дьяболо» и от души пройтись по ним трассерами. Сначала мимо, потом, с поправкой, в самую, так сказать, гущу.
— Кто так стреляет?! — заорал командир. — Руки оборву — по задницу!
— Я так стреляю! — ответно заорал стрелок. — Фантома кидай, мы в прицеле!
— Ой-ой-ой, мамочки… — забормотал пилот, — Куда же удрать-то, куда же… ой, щас врежут…
Офицер вжался в компенсатор — хотя чем это могло помочь при попадании? Полыхнуло. Сверкнуло. Дисколет крутнулся, кувыркнулся, резко дернул в сторону.
— Фантомов больше нет, — сообщил командир напряженно. — Только НЗ, но он НЗ. Сереженька, давай. На матку, и да защитит нас Даждь-бог!
Пилот дал, да так дал, что офицер сразу и до конца боя утратил связь с реальностью. Они крутились и прыгали, плевались трассерами, пулялись торпедами — парочку офицер даже запустил сам — носились в самой гуще вражеских истребителей и неслись куда-то сломя голову, то есть быстрее, чем «на полной», причем намного быстрее… а потом перед ними выросла громада европейской матки во всем своем жутком могуществе. Искорками вспыхивали створки, выпуская в бой новые звенья истребителей, мерцали экраны Фридмана, и хищно зыркали по сторонам рыла защитных орудий, грозя спалить ничтожного пришельца. Офицер взмолился Даждь-богу, в которого не верил, чтоб это оказались не лазеры. Потому что если лазеры, то им конец. От лазера не уйти, не увернуться.
— Вот она, сука! — зловеще сказал командир. — Ишь как лазерами окрысилась! Серж… у меня три фантома, понял? Три, запомни! И все они — для ухода! Понял?!
— А блок частичной невидимости? — уточнил пилот. — Тот, что с битого разведчика сняли?
— Цел, — признал командир. — Может, даже работает. На нем и пойдем. А что нам еще остается?
У офицера было свое мнение насчет что делать, подкрепленное суровыми наставлениями по тактике, где прямо было сказано, что истребитель матке не соперник — да кто бы его слушал? Так что они пошли. Прямо на матку. Прямо туда, где мерцали искорками створки стартовых площадок. Да прямо по ним — ракетами!
А потом они драпали, неслись, метались сумасшедшими зайцами, выкидывали оставшихся фантомов, потом кассеты ложных целей, потом облако помех… а потом они получили наконец, как и пророчил утром пилот, от парочки «Дьяболо» под хвост и тихо закувыркались прочь от всех опасностей, отстрелив имитаторы обломков чуть ли не в обзорные полусферы недоверчивых европейцев. И наступила блаженная тишина — в паре с противной невесомостью.
— Уходят европейцы, — наконец подал голос командир. — Не понравились им ракеты в створках! То-то же.
Офицер вздохнул и отцепил сведенные судорогой пальцы от ручного управления огнем. Рядом то же самое сделал стрелок.
