Джон Лав - Вера
— Коммандер, вы боитесь, что Она не поведется на нашу уловку?
— Я не боюсь. Я не уверен.
— Не надо. Она поведется. И вот тогда вы сможете позволить себе неуверенность.
— Что вы имеете в виду?
— Будущее не предрешено. И в наименьшей степени оно предрешено для вас, коммандер.
Фурд с любопытством взглянул на нее, уже хотел ответить, но тут же позабыл об этом. Температура резко упала. Холодное сияние вновь залило мостик, Смитсон заорал: «Я же вам говорил», а пустая фигура начала наполняться. Свет проник повсюду, объект обрел вещественность, затем форму, текстуру поверхности, цвет кожи, встал в определенную позу. В самый последний момент он обрел индивидуальность.
Когда перед ними появилось нечто стройное, изящное и худощавое, никто не удивился.
Симуляция Тахла не мигала от яркого света — шахране редко мигали, — не стала осматривать мостик. Бросив мимолетный взгляд на Фурда, она не уделила внимания никому, кроме Тахла. Это оказалась не точная копия старшего помощника «Чарльза Мэнсона»; кажется, она была чуть старше его, хотя старение у жителей Шахры протекало столь незаметно, что земляне никогда не могли наверняка определить их возраст.
— Ну, — сказал Тахл.
— Ну, — ответила реплика.
— И почему Она оставила меня напоследок?
— Другие интереснее.
— Разумеется. У меня же нет никаких секретов. — Тахл оставался спокойным, сохраняя бесстрастное выражение лица; юмор шахран всегда отличался сдержанностью настолько же, насколько юмор эмберрцев — жестокостью.
— У меня тоже, — согласилась копия. — Мне совершенно нечего сказать.
На экране лучи и отражатели по-прежнему играли вничью. Кир пока не хотела запускать орудие на полную мощность — было слишком рано и слишком очевидно, — но Фурд все равно пристально следил за ней.
— Или почти ничего, — добавила копия. — Это твоя миссия.
— И?
— И она закончилась успешно. Три года назад — то есть это для меня прошло три года — «Чарльз Мэнсон» преследовал «Веру», он гнался за Ней через всю Пропасть до самой Шахры и уничтожил в поединке на глазах у всего флота Гора.
— Да, такой финал меня вполне удовлетворяет, — согласился Тахл. — И больше тебе нечего сказать?
— Нечего.
Фурд по-прежнему следил за Кир; та по-прежнему держала лучи на пониженной мощности и не делала попыток дать максимум.
— Точнее, почти нечего. Есть еще Фурд.
— Фурд?
— Фурд оставил меня — прости, тебя — на Шахре, а сам вернулся на Землю наслаждаться славой. Но на Шахре все знают о том, что написал Шрахр. Мы знаем, что такое «Вера», и мы знаем, что Она вернется. «Веры» будут всегда.
По какой-то причине копия замолчала.
— А больше, — подсказал Тахл, — ты мне ничего не хочешь рассказать о Фурде?
Двойник, казалось, смутился, что было необычно для шахранина, пусть и для копии. Когда он снова заговорил, его голос звучал странно. Словно симуляция перед кем-то извинялась.
— Фурд постоянно думал о Ней и в конце концов вернулся на Шахру и прочитал Книгу. А затем написал свою, из уважения к нам назвав ее Второй Книгой Шрахра. Он сделал с Содружеством то, что Шрахр сделал с нами. Когда люди прочитали о том, что Она такое, они, как и мы, отвернулись друг от друга. Из их жизней что-то исчезло и больше не вернулось.
Кир врубила лучи на полную мощность. Будущее поглотило еще одну миллионную долю себя и взорвалось, добравшись до самой Шахры.
9
В Пропасти произошло что-то неожиданное, и сейчас до Суонна должна была дойти первая волна последствий от этого события.
Когда «Чарльз Мэнсон» улетел с Шахры, по всей планете начались странные гражданские беспорядки. Суонн спустился в командный центр Блентпорта и приказал всем подчиненным последовать за ним, как умирающий фараон, повелевающий похоронить вместе с собой своих рабов. Последующие дни бункер постепенно заполняли их шум, движения, запахи и растущие горы мусора. Грязные, усталые и потные люди пытались понять необъяснимое: беспорядки на Шахре и события в Пропасти.
Когда-то просторный, симметричный и организованный, теперь командный центр был забит не только людьми, но и хаотично расставленным оборудованием. Между аккуратными рядами консолей вбили дополнительные пульты управления. На всех стенах и даже на потолке виднелись широкоугольные экраны с высоким разрешением, их перевезли сюда из других частей Блентпорта. Тонкие, как бумага, они напоминали плакаты, а потому их вешали на любую свободную поверхность. Сейчас на одних можно было увидеть то, как завершается разворачивание оборонительного кордона вокруг Шахры, а на других шли прямые трансляции беспорядков из разных точек планеты.
Никакие массовые восстания Шахру не охватили — ни сами шахране, ни люди, жившие здесь, так дела не решали, — но тут и там происходили странные вспышки беспокойства, словно кто-то тыкал планету острым щупом. Суонн потер лоб, кожу как будто облепил песок. Грязный, усталый и потный, он пытался понять необъяснимое. Поведение местного населения само по себе ничего хорошего не предвещало, но события в Пропасти пугали сильнее.
На самом большом экране в командном центре не было изображений, туда не выводили видеосигналы, только бинарные показания приборов, схемы, всплывающие окна с текстом — все они неопрятно громоздились друг на друга миниатюрной моделью всех прочих экранов на других стенах. Именно на нем аналитики Суонна пытались собрать воедино картину боя, идущего сейчас в Пропасти. С первого дня заключения туда постоянно добавляли данные, какие-то периодически убирали, пока ученые раз за разом, последовательно внося новые показатели, прогоняли скудную и неполную информацию, полученную из вторичных источников. Обновления, преобразуя слова и цифры, рябью покрывали экран, как невидимые стрелки часов. Каждое занимало около минуты; через тридцать секунд начиналось следующее, потом следующее, они сменяли друг друга, незаметные, как ритм дыхания.
После очередного обновления экран замерцал, чуть не вывернулся наизнанку, пытаясь привести в единую систему полученную информацию, но потерпел неудачу. Он погас, зажегся, но в этот раз выдал какую-то абракадабру. Началось следующее обновление. Отбрасывая тень, невидимая стрелка прошла по кругу, переставляя слова, символы и цифры, но все вместе они по-прежнему не имели никакого смысла.
На полу, сбоку от большого экрана, стоял старомодный микрофон высотой в пять футов с тяжелым круглым основанием, которое не давало ему упасть. Суонн перенес его туда после предыдущего странного разговора с Департаментом. Теперь микрофон зажужжал, а на дисплее директора замерцала надпись «Внимание».
— Заведующий делопроизводством Обан, управление средств передвижения, Департамент административных дел. Департамент приносит свои глубочайшие сожаления, но вынужден вас побеспокоить, директор. Дело касается исключительно процедурных вопросов. Если вам неудобно…
— Да, да, я знаю, что вы реальны, давайте без прелюдий.
— Произошло событие.
— Я вижу. Что оно значит?
— Фурд добился успеха. Значительного успеха.
Чем бы они ни были, обитатели «Веры» оставались разумными. Хаос, причиненный Фурдом, не представлял для них непосредственной угрозы. Они даже не нуждались в способности чувствовать опасность, когда дело касалось только их, но не обратить внимания на происходящее не могли. Они размышляли.
Они были уникальными, не имели аналогов во всей вселенной. Непобедимые, но не бессмертные, они всегда знали, для чего созданы. Другим разумным существам эту истину мог поведать некий избранный, автор Книги, способной изменить жизнь каждого, но обитатели «Веры» всегда понимали, в чем заключается смысл существования. Их непобедимость была частью равновесия в мироздании, неотъемлемой деталью часового механизма. И если они терпели поражение, значит, ошибалась вселенная.
— Фурд добился успеха. Значительного успеха.
— Хорошо! Насколько значительного?
— Он снова нанес Ей урон, более серьезный, чем в первый раз… Мы думаем, что равновесие начало смещаться и «Чарльз Мэнсон» может победить.
— Вы как-то странно это говорите. Что не так?
Микрофон замолчал. Суонн наблюдал за ним, и казалось, тот — не двигаясь — обрел язык тела, в котором читалась неуверенность, слышимая в голосе чиновника из Департамента.
На экране завершилось очередное обновление. Невидимая стрелка снова передвинула слова, цифры и символы, а вокруг суетился штаб Суонна. Они что-то кричали директору, но их голоса тонули в тишине, льющейся из микрофона.
Обан заговорил снова, но теперь казался каким-то другим, и Суонн невероятно удивился, когда понял почему. Чиновник был смущен.
