Альфред Ван Вогт - Точка "Омега"
“Если я тебя правильно понял, — настаивал Семп, — ты убедил себя в том, что я для тебя не опасен. Именно так ты ведешь себя в отношении тех, кого считаешь для себя безвредными”.
Глис ответил, что он и в самом деле придерживается такой точки зрения, поскольку, если бы его противник был способен в чем-то нанести ему ущерб, он давно бы уже это сделал.
“Итак, — подвел он итоги, — и я заявляю тебе это без всяких обиняков, отныне я буду поступать так, как мне заблагорассудится. Что касается тебя, то у меня остается лишь одна просьба — не раскрывай мою тайну. А теперь перестань мне досаждать своими обращениями”.
Да, все встало на свои места. Его считали безвредным, поместили в раздел тех, чьи пожелания не стоит принимать в расчет. Восемьдесят дней бездействия оказались Семпу во вред. Он не напал на Глиса за это время, значит, не способен сделать это. Такова была очевидная логика монстра.
Так… Но что же все-таки он мог бы сделать?
Обрушить на чудовище энергетический удар? Но потребовалось бы время на его подготовку, да к тому же по закону возмездия — око за око — вполне вероятно, что тот уничтожил бы нацию силки и Землю.
Способствовать подобной катастрофе Семп ни в коем случае не хотел.
К своему великому смятению, он должен был признать непоколебимость логики рассуждений чудовища. Оставалось лишь закрыть свой интеллект и сохранять секрет монстра — третьего дано не было.
Видимо, стоило бы заявить Глису, что существуют разные виды тайн. Так сказать, их иерархия. Одно дело — хранить секреты о себе самом. Другое — о той звездной системе, к которой сейчас направлялся планетоид. В целом вопрос секрета…
Неожиданно на Семпа нашло озарение.
“И как я об этом не подумал раньше?” — недоумевал он.
И в тот же самый миг, когда он осознал всю свою невнимательность, он понял одновременно и действие того механизма, который ввел его в заблуждение. Стремление Глиса сохранить в тайне факт своего существования показалось Семпу вполне естественным. В какой-то степени именно эта естественность помешала силки проанализировать возможные причины последствия этого требования монстра. Но сейчас…
“Секрет! — подумал он. — Ну конечно — В ЭТОМ-ТО ВСЕ ДЕЛО!”
Поразмышляв еще несколько секунд на эту тему, Семп предпринял первые шаги. Он инверсировал гравитацию по отношению к планетоиду под собой. Легкий, как одуванчик, он поднялся в воздух и покинул вершину дерева, которое так долго служило ему наблюдательным пунктом.
Вскоре Семп уже с большой скоростью мчался вдоль гранитных стен коридоров.
Глава двадцать первая
Он без особых осложнений добрался до помещения, в котором хранилась Земля. Располагая свои экраны таким образом, чтобы полностью прикрыть ими этот столь дорогой ему шарик, Семп позволил себе подняться еще на одну ступеньку по лестнице Надежды.
“Ну конечно же, все дело в секретах!” — снова с воодушевлением подумал он. — В своем естественном проявлении жизнь не нуждается в сохранении каких-то ее секретов.
Ребенок постоянно щебечет, плачет или выражает свои потребности по мере поступления чувственных раздражений. Однако взрослея, он все больше испытывает давление различного рода запретов и наказаний, которые подавляют его естественные побуждения. В течение всей жизни растущий организм стремится с одной стороны свободно выразить свои желания, а с другой — все время подвергается принуждению. Фактически он как бы, всю жизнь пытается освободиться от детства с его непосредственной реализацией желаний. В этом и состоит “программирование” человека жизнью, или выработка условных рефлексов.
Само по себе это не логика уровней. Но между ними существует связь — условные рефлексы стоят на порядок ниже. Они являются своего рода контролирующими органами, то есть вырабатывают определенную жесткость поведения. Но это — центр, который создается воспитанием, путем неоднократного повторения и стимулирования определенных действий. Это происходит автоматически.
Решающий факт состоит в том, что раз уж Глис сам себя “запрограммировал” на сохранение тайны своего существования… то, значит, была возможность и разблокировать этот условный рефлекс, так сказать, “перепрограммировать” чудовище путем соответствующего цикла логики уровней.
Добравшись до этого, предпоследнего, этапа своего анализа, Семп заколебался. В качестве силки он сам был “настроен” скорее на нейтрализацию, чем на убийство, скорее на переговоры, чем на нейтрализацию, на то, чтобы сеять доброе начало.
Даже применительно к Глису вопрос о смерти должен был решаться как нечто стоящее на последнем, а не на первом месте.
Поэтому он телепатически передал ему:
“В течение всего твоего чрезмерно долгого существования тебя преследовал страх, что кто-то узнает способ, которым можно тебя уничтожить. Должен тебе сказать следующее: я — именно тот, кого ты опасался всю жизнь. Поэтому если ты не изволишь взять обратно все свои предыдущие наглые заявления, то должен будешь тоже умереть”.
“Я отпущу тебя на планету Земля, — холодно отреагировал монстр, — поскольку держу в полном подчинении заложников. Я говорю о народе силки!”
“И это твое последнее слово?” — спросил Семп.
“Да, и прекрати свои глупые угрозы! Они начинают меня раздражать”.
И тогда Семп произнес решающие слова:
“Я знаю, откуда ты появился, чем являешься и что стало с тебе подобными существами”.
Конечно, ничего этого он не знал. Но это было элементом разработанной им техники внушения. Этим заявлением общего характера он должен был начать расшатывать те связи мозга Глиса, которые ведали восприятием и памятью, то есть прежде всего знанием истинного положения дел. Затем по примеру всех живых существ у монстра должен был автоматически появиться рефлекс на выдачу информации в ее нынешнем состоянии.
Однако, прежде чем поддастся этому импульсу, он выдвинет вперед самоналоженное принуждение к неразглашению своей тайны. И здесь заработает запущенная им логика уровней в цикле Истина Вопреки Запретам.
Это и составит точную схему воздействия на него, которая явится повторением навязывания точно таких же принуждений, происходивших в течение всей его долгой-долгой жизни. Решение проблемы для Семпа состояло в том, чтобы использовать эту схему путем резкого усиления естественного стимула — стремления к правде, что в конечном счете должно было привести к разрыву наложенных на нее искусственных пут.
Задействовав схему в соответствии с теорией, Семп передал сигнал на активное расшатывание.
Глис откликнулся на его демарш удивленно:
“Что это ты затеял?”
Теперь настала очередь Семпа показать себя существом коварным, уклончивым, интриганом.
“Я должен был привлечь твое внимание к тому факту, что вести дело со мной отвечает твоим интересам”.
Отступать было уже поздно, а маневр в случае удачного исхода мог бы спасти много жизней.
“Хочу тебе заметить, — стал оправдываться Глис, — что до настоящего времени я не нанес вреда ничему, что представляло бы собой ценность”.
Семп воспринял эту ремарку с большим облегчением. Да и не испытывал он ни малейшего сожаления в связи со своими действиями. С таким созданием, как Глис, он не мог тешить себя надеждой, что ему удастся когда-либо повторить попытку, которую он предпринял против монстра. Раз уж процесс начался, надо было идти до конца — либо все, либо ничего.
“Ты только что говорил о необходимости вступить с тобой в переговоры. Повтори-ка еще раз свои слова”, — настойчиво попросил Глис.
Семп сдержал себя, чтобы не поддаться пробуждавшемуся к нему сочувствию.
Глис продолжал:
“Я согласен выдать тебе все мои секреты, если ты скажешь, что ты предпринимаешь против меня. Я чувствую, как во мне возникают какие-то расстройства и волнения, и я не понимаю, по каким это происходит причинам”.
Семп заколебался. Конечно, это было превосходное предложение. Но он понял, что если пообещает, то должен будет сдержать слово.
В мозгу монстра произошло следующее. Как он и надеялся, его последний сигнал привел в движение сообщества клеток, связанные с процессом, благодаря которому формы жизни медленно, годами и тысячелетиями, приспосабливаются к внешним изменениям. Тем самым у монстра оказались стимулированы те контрольные центры, которые обеспечивали последовательность цикла эволюции, механизм роста и изменений в организме.
Силки понимали толк в природе роста. Что касается изменений, то они прекрасно знали, как это происходит, благодаря особенностям собственного тела, которое обладало способностью к трансформациям. Но силки поздно вошли в процесс жизни. С точки сроков эволюции их клетки были так же стары, как скалы и планеты. Вся история жизни была записана в каждой клеточке силки.
