Владимир Михайлов - Тогда придите, и рассудим
Ульдемир кивнул.
– А раз это понятие тебе знакомо, то представь себе некое поле, в котором развитие вещества происходит в нужном направлении. Хотя воздействие его и не так очевидно, как, скажем, магнитного поля и гравитационного. Твои современники еще не создали приборов для его обнаружения. Поле это, надо тебе сказать, существовало не изначально. Оно возникло в процессе развития мира. На определенном этапе. Ты догадался – когда и как?
Ульдемир снова кивнул – медленно, словно сомневаясь.
– Да, да! Вместе с человеком! Только мыслящая материя генерирует его. Вы думаете, что ваш разум влияет на мир лишь посредством рук и вложенных в руки орудий – любой сложности. Но это – малое влияние, в масштабе Вселенной им можно и совершенно пренебречь. Но существует влияние куда более сильное и непосредственное; и вот вы воздействуете на весь мир, сами того не зная, хотя смутно вы об этом догадываетесь, и отсюда идет и этика ваша, и мораль, и понятия добра и зла; воздействуете, и в этом ваша – не скажу «цель», но функция в мире. А руки у вас не затем, чтобы природу изменять, но себя – себя! – совершенствовать.
– Интересно, – проговорил Ульдемир, сомневаясь. – По-вашему, все получается очень просто, и стоит лишь человеку захотеть чего-нибудь – и все возникнет, как в сказке…
– Ну, это-то пока вам не под силу. Да и не о том речь. Пойми другое: поле, создаваемое вами (если оставаться в рамках ваших представлений), непосредственно влияет, независимо от вашего желания, на процессы развития мира – причем влияние это может сказаться где-то на громадном расстоянии, а может и совсем рядом. Но важно вот что: поле это может быть положительным – или отрицательным, влиять на мир в нужном направлении или в обратном. Применяясь к твоим понятиям, скажу так: при положительных мыслях и чувствах, переживаемых человеком, возникает поле, действующее так, как нужно, чтобы мир развивался. При отрицательных – наоборот. Любовь, дружба, творчество, все, что вызывает в человеке радость, – вот то, что нужно миру.
– Добро, иными словами?
– А ты полагаешь, добро и зло суть понятия относительные, целиком зависящие от уровня сознания? Нет, они естественны, они связаны с развитием мира, начиная с возникновения разума.
– Но ведь человек может испытывать радость по таким поводам, какие уже не назовешь добрыми. Люди-то разные… Радость – убив врага, обманув, украв и не попавшись…
– Может. Но где убийца – там и жертва, и там, где вор или обманщик, тоже без жертв не обойтись. И чувства жертв противоположны по знаку и сильнее по абсолютной величине: так уж устроен человек, что чувства отрицательные, или, как мы тут говорим, Холод всегда сильнее, чем Тепло, и держатся дольше: может быть, потому, что радость кажется человеку естественной, она не вызывает в нем такого перепада между тем, что должно быть, и тем, что есть на самом деле, какой возникает при переживании зла. Наибольшее Тепло рождается, когда радость одних не связана с потерями других, когда второго знака вовсе нет. Тогда мир обогащается Теплом в чистом виде, и развитие его от хаоса к порядку убыстряется.
– Чем же оно завершится?
– Этого мы не знаем. Может быть, это известно тем, кто ушел дальше нас…
– Разве вами не завершается цивилизация?
Фермер усмехнулся.
– Немного бы она стоила, если бы это было так. Нет… Мы не знаем, чем закончится развитие. Наверное, оно вообще никогда не завершится, но какие формы будет принимать – для нас это пока непредставимо. Мы видим только ближайшие рубежи. Мыслящая материя, например, – вся материя. Это еще можно вообразить… Но дело не только в прекрасном будущем. Разве сам процесс достижения цели не может быть прекрасным? Разве не был чудесным миг, когда люди на тех планетах увидели удаляющиеся навсегда смертоносные машины? Мы с Мастером видели, какой взрыв Тепла возник в те мгновения. Жаль, что тебе не дано было видеть это. Вы с вашей цивилизацией не уделяете ни малейшего внимания развитию своих способностей, предпочитая те из них, что утрачены или вообще не успели развиться, заменять протезами. А мы вот видим гравитацию, видим магнитные поля и слышим их – и это прекрасная музыка… Но мы снова отвлеклись. Такие вспышки Тепла, как эта, – явление редкое, они связаны с исчезновением угрозы какой-то глобальной катастрофы, чаще всего самими же людьми и вызванной. Но нельзя же постоянно подвергать угрозам обитаемые миры! Нет, каждому человеку должно быть хорошо и радостно – день за днем, постоянно, поколение за поколением. Каждый день, каждый час жизни должен приносить радость. Человек должен много трудиться, излучая великую радость творчества, – и делать то, к чему чувствует пристрастие. Я не хуже тебя понимаю, что пахать сохой – не лучший способ растить хлеб. Но если хоть одному человеку именно это доставляет самую большую радость – пусть пашет!
И что за беда, если на соседнем поле будут работать машины, а еще на одном хлеб будет расти так, как принято это у многих цивилизаций основного русла: сам собой, без вмешательства человека, но по договоренности с ним. Человек может получать у природы все нужное, не отнимая, но по соглашению с нею; только при этом ему приходится относиться к ней, как к равноправному партнеру, и выполнять свои обязанности, понимать ее и не применять насилия… Наш способ дает неизмеримо больше, чем ваш, машинный, а ваш, в свою очередь, куда производительней, чем соха; но если соха необходима ему – да обрящет! Потому что миру не хлеб его нужен прежде всего, а его радость жизни, то Тепло, которое дает он, ощущая себя на своем месте в мироздании. Пусть равно благоденствует пахарь и капитан звездного корабля: для мира они одинаково ценны. И пусть два соседа делают и думают по-разному, но если дела их добры – они генерируют одно и то же поле: то, что ведет ко благу. Ты понял? Страх, зависть, вражда, подлость, голод, бесправие – вот что дает отрицательные поля, и еще многое другое: предательство, жестокость, нетерпимость… Чем больше человек думает о мире и о своем месте в нем, тем менее способен он на все это. Но заботиться об этом нужно начинать своевременно, подобно тому, как воспитание каждого отдельного человека начинают с первого дня его жизни. А вы решили, что важнее – делать машины, а человек как-нибудь и сам обойдется… И я говорю: вы хотите войти в наш мир, большой, развивающийся в радости и для радости мир? Научитесь быть людьми, а не персоналом! Чувствовать не шепотом! Любить, не жалея себя! Тогда, повторяю – тогда придите, и рассудим!
Не дожидаясь ответа, Фермер круто повернулся. Шаги его прозвучали за углом дома и сразу исчезли, и Ульдемир снова остался наедине с Мастером.
– Ну, вот, – сказал Мастер спокойно. – Теперь ты приблизительно понимаешь, что к чему. Фермер прекрасно объясняет, мне это никогда не давалось. И теперь ты можешь всерьез подумать и решить: так ли уж хочешь ты на свою прекрасную Землю?
Ульдемир помолчал. Вздохнул.
– Я хочу. Не знаю почему. Рассудок советует остаться с вами. Но вот чувство… Наверное, только там я смогу давать Тепло, о котором говорил Фермер. Там.
Мастер помолчал в свою очередь.
– А какую Землю ты имеешь в виду?
– Если бы у меня был выбор! Но разве ты сможешь вернуть меня туда, где я родился, где я жил своей жизнью?
– Какая мне разница?
– Это возможно?
– В моих силах многое.
– Тогда… Тогда, Мастер, и говорить нечего!
– Да будет так. Но я все же не хочу терять тебя окончательно. Поэтому ты не забудешь того, что сделал. И того, что услышал. И не станешь скрывать этого от тех, кто захочет услышать.
– Обещаю.
– А ты представляешь, что это тоже – схватка?
– Да, – сказал Ульдемир, помедлив. – Да. Но скажи: зачем? Ведь те времена, куда я хочу вернуться, давно прошли. Земля с тех пор проделала немалый путь – может быть, не совсем в нужную сторону…
– Что ты знаешь о времени, Ульдемир, чтобы судить? Раз я хочу этого, значит, вижу смысл. Недаром даже у вас понимают, что исправлять ошибки никогда не поздно.
– Верю. Хотя в чем-то ты и обманул меня.
– Это серьезный упрек, Ульдемир. Я знаю, что ты имеешь в виду. Но я никогда не обманываю. Разве я не дал тебе любви – там, на планетах?
– И отнял снова.
– Любовь нельзя отнять. Человек – может быть. Но я не обещал тебе ничего навечно. И к тому же, жизнь еще далеко не кончена, капитан. Вот стол. Разве не чувствуется, что здесь хозяйничала женская рука? Но ты даже не полюбопытствовал, для кого еще один прибор. Он для женщины.
Ульдемир нерешительно усмехнулся.
– Должен разочаровать тебя: нет. Она – мой эмиссар, та, что помогала тебе на планетах. Но ты не знаешь ее – настоящей…
Ульдемир безразлично кивнул.
– Я очень благодарен ей – за помощь и гостеприимство.
– Это ты скажешь ей самой.
И почти одновременно с этими словами женщина вышла из дома.
Нет, никогда раньше Ульдемир не встречал ее. Незнакомые черты прекрасного лица. Спокойный и добрый взгляд. Мягкая улыбка.
