Андрей Ливадный - Среда выживания
На Земле за подобные действия грозил пожизненный срок, но Русанов, основав поселение на Эриде, уже не обращал внимания на такие «мелочи», как международное право. По его прямому распоряжению импланты всех участников проекта «Прометей» были оснащены дополнительными программными модулями «техтелп», способными объединяться в сеть.
Лицо Малехова тем временем посерело.
Опрос пятисот человек исказил его сознание, прервал естественные процессы мышления, задействовал мозг в качестве нейрокомпьютера, отправляющего и обрабатывающего запросы.
Люди реагировали непредсказуемо. Большинство в эти секунды испытывало чувство острой немотивированной тревоги, граничащей с паникой, даже те, кто слег, отчаялся, окончательно обессилел, приходили в себя, медленно вставали, цепляясь за стены, не понимая, что происходит.
Жуткие выкрики прорезались сквозь шум.
Стылый полузатопленный бункер в эти минуты походил на сумеречную иллюстрацию к древним мифам.
Роман Степанович вдруг забился в судороге. Перекошенный рот, хрип, струйка слюны, безумный взгляд – листок дрогнул в руках Егора, он уронил его, успел поддержать Малехова, не дал ему упасть.
– Пей! – Он сначала плеснул воды в лицо, затем заставил сделать несколько судорожных глотков.
– Нашел… здесь… На техническом уровне…
– Запомнил?
– Бумагу дай… И чем начертить…
Егор подобрал намокший листок. Огрызок карандаша он по привычке всегда носил с собой.
– Держи. Присядь. Спиной обопрись о стену!
Руки Малехова дрожали. Линии выходили неровными, он с трудом дополнил схему, замер, запрокинув голову.
Из сумрака появились Щедрин с Бутовым.
– Рома, ты что творишь?!
– Дим, заткнись, дай отдышаться.
– Программа не проверена! Ты убить всех решил?
Родион цепко схватил Щедрина за плечо, вытолкнул назад в коридор.
– Дай ему прийти в себя!
* * *– Тут недалеко. В подтопленной части, – Бестужев рассматривал схему. – Кто хоть откликнулся?
– Все… – надрывно прохрипел Малехов. – Егор, помоги встать… Пойдем посмотрим. И Родиона уйми, а то он Диму придушит. Никогда не думал, что соглашусь на такое. Веришь?
– Ты ни разу не работал в мнемонической сети?
– Нет. Голая теория. До испытаний дело так и не дошло.
– Но ведь сработало!
– Не знаю, стоит ли того информация. Я словно окунулся в болото… Жижа кругом. Захлебываюсь. Тону. Мысли обрывочные. Не мои.
– С киберсистемами так же?
– Нет. По-другому. Просто. Понятно. Без боли.
Они вышли в коридор. Бутов со Щедриным, вопреки опасениям, спокойно о чем-то говорили.
– Родька, Дима, пошли, – Бестужев указал на перекресток тоннелей. – Тут направо.
Минут десять они шли по темным подтопленным коридорам.
Наконец впереди показался еще один перекресток тоннелей.
– Еще раз направо, – Егор сверился со схемой.
Стоило свернуть, как впереди обнаружилась невысокая дамба. За ней плескалась вода, доходила до колен.
Эту часть технического уровня подтопило давно. Сюда никто не заглядывал.
Малехов остановился, зачерпнул пригоршню воды, омыл лицо, фыркнул.
– Бодрость, – невпопад произнес он. – Словно стимуляторов наглотался. И звон в ушах.
– Запах тут странный, – Родион насторожился, принюхался. – Так воняют хонди.
– Токсин?
Щедрин включил анализатор, кивнул.
– Очень слабая концентрация. Ну и нюх у тебя!
– Хонди? В бункере? – недоверчиво переспросил Малехов.
– Нечего гадать. Сейчас проверим.
– У нас даже оружия нет! – забеспокоился Щедрин.
– У кого как, – Родион выдернул из-за пояса пистолет, коснулся сенсора, активируя электромагнитный затвор. – Пошли, – он первым шагнул вперед, позабыв о схеме, ориентируясь на тонкий, едва уловимый запах.
Метров через двадцать к щекочущему обоняние нейротоксину добавились и другие флюиды, сладковатые, тошнотворные.
– Трупы, – уверенно заявил Бестужев. – Водой, наверное, принесло, через разломы во время землетрясения.
Щедрин включил фонарик, осветил стену.
Связки кабелей тянулись под потолком, сворачивали, ветвились.
– Тут дверь! – удивленно воскликнул Родион.
Да, действительно странно! Колониальное убежище было построено давно. Оборудовать его не успели. Помещения, вырезанные в скалах, никогда не использовались.
Из-за приоткрытой двери истекал смрад.
– Я дальше пройду, – Щедрин по-прежнему светил на кабели. – Генератор где-то там, – луч фонарика метнулся по стенам, осветил еще один перекресток тоннелей.
– Давай, только не заблудись, – откликнулся Бестужев. Вслед за Бутовым он боком протиснулся в полуоткрытый дверной проем, замер.
Огромное помещение тонуло во мраке.
– Ничего не вижу, – Малехов достал из кармана одноразовый химический факел, сжал его. Красный свет брызнул тенями, вырвал из тьмы длинный ряд камер биологической реконструкции, лег зигзагами на прозрачные каплевидные крышки – пять из них были приподняты, остальные плотно закрыты.
Егор и Родион молча переглянулись.
Вода и здесь доходила до колен. Ни один из компьютерных терминалов не работал. Тошнотворный запах заполнял помещение.
– Посвети, Роман Степанович!
Малехов подошел. В искрящемся свете тело хондийского бойца, помещенного внутрь биореструктивной камеры, выглядело изломанным. Хитиновые части эзоскелета вспучились, между ними появились зазоры, разлагающаяся плоть вздулась, сухожилия, скрепляющие отдельные элементы природного панциря, кое-где лопнули.
Боевую особь опутывали провода. Сотни датчиков, прикрепленных снаружи или внедренные внутрь, через специально просверленные в хитине отверстия, были похожи на паутину, сам же хонди – на жертву, попавшую в силки высоких технологий.
Малехов грубо выругался, Егор, повидавший всякое, невольно отступил на шаг, Родион замер, будто окаменел, но их замешательство длилось недолго. В ледниках Пандоры и не такое увидишь, хотя что греха таить: ознобом пробирало до костей от вида кибернетических компонентов, внедренных в полуразложившееся тело существа иной космической расы.
– Почему мы ничего не знали? – голос Бестужева разбил тяжелую тишину.
Малехов хотел ответить, но не смог. Горло сжал спазм. От смрада и открывшихся взгляду картин желудок начало выворачивать.
Он согнулся, уронил в воду хис-факел[3], но тот не погас.
Бутов наклонился, подобрал его, высоко поднял руку, освещая другие камеры.
Рабочий хонди… Разумная особь… Он приподнял следующий колпак, заглянул внутрь.
Жутковато. Внутри камеры биологической реконструкции специальные захваты удерживали эндоостов андроида. Сервомоторы и ядро системы располагались на своих местах, но, кроме них, металлокерамический скелет оплетали нервы, фрагменты мускулатуры и железы!
Вот откуда исходил стойкий запах токсина!
– Осмотрюсь, – скупо произнес Родион.
Егор отвернулся, подошел к Малехову.
Злоба, еще недавно преобладавшая в мыслях, исчезла. Вид изуродованных тел хонди вмиг поменял знаки восприятия.
– Ты как?
– Нормально, – прохрипел Малехов.
– Почему мы не в курсе?
– Вчера родился, Егор? Русанов никогда ни перед кем не отчитывался. А его «золотые рыбки» из «аквариумов» никогда не болтали о своей работе.
– Зачем? – Бестужев пытался понять смысл жуткого даже на его взгляд эксперимента.
– Зачем исследовать хонди? Понятия не имею!
– Метелин? Он знает?
– Угу… Только ты из него и слова не вытянешь. Он Русанова боится пуще смерти.
– Андрей Игоревич погиб.
– Ну, да… верно… – Малехов вновь судорожно закашлялся.
Красное пятно света возвращалось. Бутов обошел периметр стен.
– Там фрагменты обшивки хондийских кораблей, – скупо сообщил он. – Надо разобраться, что тут вообще происходило за нашими спинами!
– Метелин не станет ничего говорить, – повторил Малехов.
– А мы посмотрим, – холодно ответил Родион.
– Эй, вы там не задохнулись? Я генератор нашел! – послышался из коридора голос Щедрина.
– Иди к нам. Тут есть на что взглянуть.
* * *Вонь стояла жуткая.
– Предупреждать надо! – Щедрин скривился от удушливого, разъедающего запаха. Надолго его выдержки не хватило: едва взглянув на содержимое камер биореконструкции, Дима, выпучив глаза, ринулся назад в коридор.
Факел погас.
– Генератор исправен? – Бутов вышел в коридор, встряхнул согнувшегося пополам Щедрина.
– Можно попытаться запустить, – в промежутках между спазмами выдохнул тот.
– Иди. Наладь освещение и вентиляцию. Помощь нужна?
