Стивен Дональдсон - Запретное знание
Тем не менее, ей нужно было тащить невыносимую ношу объяснений.
– Хорошо, – сказала она, игнорируя свое ошеломление, потому что состояние Дэвиса было намного важнее. – Сейчас я знаю, где следует начать. Теперь самое главное. Ничего из того, что ты помнишь или вспомнишь потом – о том, как ты был Морн Хайланд, – не случилось с тобой. Ты знаешь, что это правда, потому что очевидно, что ты – не девушка. Ты не должен путать свои воспоминания. Они не принадлежат тебе. Это мое прошлое. Я Морн Хайланд. А ты – Дэвис Хайланд, мой сын. Когда я обнаружила, что я беременна, я решила не делать аборт. Но я не могла родить тебя на борту этого корабля. Это корабль нелегалов, Дэвис. Его имя «Каприз капитана», и он принадлежит человеку, который ведет себя так, словно ненавидит тебя, Нику Саккорсо. Мы скрывались. Наш прыжковый двигатель был поврежден – и мы не могли достичь какого-либо безопасного порта. – Она безжалостно редактировала правду, стараясь не фальсифицировать ее – но лишь делая ее более выносимой. – Поэтому Ник отправился в запрещенный космос. К Станции Возможного – к Амниону.
Молчание Дэвиса звучало хуже, чем мольбы или протесты. У него сохранилось достаточно воспоминаний, чтобы понять ее.
– У них есть техника «быстрого роста», способность превратить зародыш в физиологически взрослую особь. Я согласилась на это, потому что не могла придумать другой возможности сохранить тебя. Но у зародыша нет никакого опыта, ни знаний, ни разума. Амнион может вырастить ребенка, но они не могут создать нового разума, личности. И они скопировали ее с матери.
Вот почему ты думаешь, что ты – это я. Когда ты был рожден, тебе записали мое прошлое – мои воспоминания, мою тренированность – чтобы заместить отсутствие твоего собственного.
Человек, которого ты помнишь – мой отец, капитан «Повелителя звезд» Дэвис Хайланд. Он твой дед. Я назвала тебя его именем, потому что любила и уважала его – и потому что я хотела сохранить память о нем.
Все остальное я убила.
Но она не могла произнести этого; она не могла рисковать и пробудить воспоминания, которые не пробудились в нем. До тех пор, пока она не объяснит ему всего; до тех пор, пока не убедит, что они принадлежат ей, а не ему.
– Никто не ненавидит тебя, – продолжала она, стремясь чтобы он поверил ей. – Тебя лично. Я говорила тебе это. Ник обращается с тобой так потому, что ненавидит меня. Вот почему он продал тебя Амниону. Ты ничего не сделал. Ты даже не упрекал его. Он просто пытался найти способ причинить мне боль.
И словно из очень далекого далека Дэвис спросил:
– Почему?
Продолжая редактировать, Морн ответила:
– Потому, что он нелегал, а я – полицейский. Это одна причина. Есть и другие – более важные – но я не хочу говорить о них, пока ты не будешь подготовлен.
Дэвис, о чем ты думаешь? Что ты чувствуешь? В чем ты нуждаешься?
Стена была слишком твердой, слишком безличной. Она должна была видеть лицо сына, хотела сжимать его в объятиях; стремилась стать между ним и кризисом.
Она ожидала, что Дэвис спросит, каковы другие причины. Но вопрос застал ее врасплох.
– Морн, почему мои воспоминания обрываются? Твоя жизнь ведь не остановилась в этой точке. Ты забеременела. Ты покинула «Повелителя звезд» и оказалась здесь. Оказалась в таком безвыходном положении, что пришлось обращаться за помощью к амнионцам. Почему я ничего этого не помню?
– Я не могу сказать наверняка, – медленно начала она, находя объяснение на ощупь. – Я не специалист по быстрому росту детей. Я думаю, потому, что воспоминания настолько плохи. Я не буду лгать тебе. То, что случилось, было ужасно. – Ведь чтобы спасти свой разум от ужаса перед Амнионом очиститься от страха она использовала свой шизо-имплантат. Может быть, это замедлило передачу воспоминаний, которые пугали или мучили ее больше всего. – То, что ты помнишь, – продолжила она так смело, как только могла, – обрывается именно в той точке, когда я впервые почувствовала приступ прыжковой болезни.
– Это моя проблема, а не твоя, – добавила она торопясь успокоить его. – У тебя ее нет. Можно утверждать с уверенностью, что она не является наследственной. Кроме того, ты ведь проходил через подпространство. Если бы ты был подвержен ей, то, вероятно, это бы стало известно. Я – редкий случай; моя прыжковая болезнь дремлет почти все время. Она активизируется, лишь когда начинается сильное m.
Когда «Повелитель звезд» начал преследовать «Смертельную красотку», мы впервые дали сильное m. После этого начали происходить чудовищные вещи. Если тебе повезет, то ты никогда не вспомнишь этого.
Интерком придавал голосу Дэвиса такое звучание, словно он шел из дальних краев галактики.
– Так в этом причина, почему Ник Саккорсо ненавидит тебя?
– Да, – слабо ответила она, словно его убежденность заставила его задрожать, – в некотором роде.
– Морн, мне нужно знать, что они такое. – Он внезапно заторопился. – Может быть, ты единственная, кого он ненавидит, но я единственный, кто расплачивается за это. Он отдаст меня назад Амниону. Сейчас он запер меня – он просто ждет возможности, чтобы сделать со мной что-нибудь похуже. Я должен знать почему. Иначе я не смогу всего этого выдержать.
Его требование потрясло Морн больше, чем она предполагала. Дэвис был ее сыном; оставшимся куском веры ее отца и его деяний. Он будет судить ее по стандартам, которым она посвятила свою жизнь – до времени ее прыжковой болезни и насилия над ней Ангуса Фермопила. Сказать ему полную правду было слишком стыдно.
– Так что? – спросила она себя. Какое это сейчас имеет значение? Если ты сейчас не ответишь ты будешь чувствовать себя так же, как он.
Сжав свою душу она ответила:
– Потому, что я лгала ему.
– И это все? – прохрипел Дэвис точно так же как его отец. – Он ненавидит тебя за то, что ты лгала ему?
– Да. Потому что я лгала ему в том, что причинило ему наибольшую боль. – Каждое слово запускало когти огорчения и жалости в ее сердце, но она заставляла себя продолжать. – Он был измучен, и я использовала это против него.
Он никогда не хотел чтобы ты родился. Он хотел меня ради секса, и это все. И потому он приказал мне сделать аборт. Он мог заставить меня – он мог сделать со мной все, что угодно. Я сказала ему первую попавшуюся ложь, которую могла придумать, только для того чтобы он изменил решение.
Я сказала ему, что ты его сын.
– Но я не его сын, – сказал Дэвис издалека. – Мой отец Ангус Фермопил. Он так сказал. Ангус Фермопил. Человек, который так безжалостно уничтожил этих рудокопов.
Интерком приглушил обвиняющие нотки в его голосе, но Морн его слова показались криком. Ты полицейский и забеременела от человека вроде Ангуса Фермопила! Ты выбрала его мне в отцы!
Но ее сын был слишком напуган, чтобы обвинять. Ничего в ее прошлом не подготовило его к такому кошмару.
– Именно поэтому он так ненавидит меня? – спросил Дэвис, словно умоляя. – Они ведь оба – нелегалы. Я думал, что они могут быть партнерами. Я думал, что мой отец может находиться где-то на борту.
– Я думал, что, может быть, ему захочется посмотреть на меня… – голос Дэвиса дрогнул, словно у ребенка, – и, может быть, захочется помочь мне.
– Нет, – в отчаянии ответила Морн. – Его нет здесь. Он сидит в камере на Станции Ком-Майн. Его арестовали не за то, что он сделал с теми рудокопами, а нашли обвинение, за которое могут уцепиться.
Он единственный человек в космосе, принадлежащем человечеству, которого Ник ненавидит больше, чем полицейских. Если бы Ник знал до твоего рождения, – она снова сказала его имя, – что твой отец – Ангус Фермопил, он сделал бы мне аборт голыми руками.
Без предупреждения дверь открылась, и в каюту ввалился Ник.
Темная кровь заставила его шрамы потемнеть, подчеркивая взгляд и фиксируя его ярость. Обе его руки были сжаты в кулаки.
– Морн? – обеспокоенно спросил Дэвис. – Что это было?
Его голос в интеркоме не удивил Ника.
– Ты любишь жить рискуя, – прорычал он Морн. – Тебе не приходило в голову, что ты не можешь позволить себе мешать мне? Я еще не закончил с тобой… – внезапно он посмотрел в сторону интеркома, – и с тобой, ты, сучонок, мать твою. – Его ярость пылала, словно луч лазера. – Я мог бы пристрелить вас обоих, и никто ни здесь, ни в штаб-квартире ПОДК, даже не почесался бы.
– Попытайся, – мгновенно ответил Дэвис, слишком воинственный, как его отец, – и слишком неопытный, чтобы сдержаться. – Попытайся, пусть хоть один из твоих нелегалов приблизится ко мне.
Ник ударил по интеркому ладонью.
– Лиете, – буркнул он, – отключи интерком Дэвиса. С настоящего момента он глухой, понятно? Я не хочу, чтобы он что-нибудь слышал.
– Я поняла, – спокойно ответила Лиете.
Ник отключил интерком и метнулся к Морн.
