Михаил Хрипин - Воина миров. Второе пришествие
— Отплывает? — медленно проговорил, скорее, выдавил из себя Лозье.
— Да, соберет сейчас вещички и отплывет. — Уотсон вонзил нож в колбаску, брызнувшую кипящим, пузырящимся соком. — Вы, наверное, понимаете, что я должен кое-что вам объяснить? Я готов сделать это прямо сейчас.
Лозье натужно сглотнул пустоту пересохшим горлом.
— Сделайте одолжение…
— Это будет нелегко понять. Я знаю, что это шокирующее знание.
— Вы уже начали, так не останавливайтесь на половине пути.
— Да, вы правы. Итак, эксперимент удался. Я говорю это вам авторитетно, вы можете мне поверить, пока авансом.
«Чокнутый старик обманул меня? — паника начала охватывать Лозье, мешая четкому восприятию. а оно было так нужно! — Но как это возможно?» Он попытался срочно успокоиться.
— Начните по порядку. У нас ведь теперь есть куча времени, не так ли?
— Да, это так. Что ж, извольте. — Уотсон сделал большой глоток, вытерся салфеткой и положил вилку. «Немного остынет, ну да ничего страшного. Беседа, все-таки, важнее».
— Я заметил в вас большой потенциал, молодой человек, еще когда мы только познакомились. Мне, с моим опытом, было не трудно разглядеть характерные признаки. То, как вы меня слушали, какие задавали вопросы, с какой скоростью выполняли мои поручения. Качество вашей работы, опять же. Я радовался, как ребенок. Я спасся чудом с островов, лелея надежду, что мне дадут возможность хотя бы высказать свою теорию. а обнаружил тут благодарного слушателя, готового впитывать новые знания, следовать непроторенной дорожкой, будучи ведомым только ощущением потенциальной мощи новой теории. Я решил сделать из вас своего ученика, последователя, помощника и, в конце концов, равного себе по способностям коллегу. Вы действительно способны на это.
Лозье слушал и не верил. «Неужели профессор с самого начала думал, что я смогу безоговорочно принять к выполнению его сумасшедшую идею с этой чудовищной мутацией? Откуда такая уверенность в единственности решения проблемы?»
— Я решил построить нашу совместную работу таким образом, чтобы вы могли как можно быстрее и эффективнее обучиться нужным методикам прямо в процессе практической работы. Конечно, это потребовало от меня дополнительного контроля, но время было нашим врагом, не меньшим, чем чудовища по ту сторону пролива.
«Он следил за мной все это время? — Лозье начал метаться, ища зацепку. — Боже, неужели это провал, возможно ли, что он с самого начала догадался, что я задумал противодействовать ему, сорвать эксперимент?»
— Знаете, друг мой, — продолжал Уотсон, — мне очень совестно. Когда я окончательно уверился в том, что в качестве подопытного человека мне более всего необходим наш замечательный мистер Ридл, я уже тогда знал, что мне придется обмануть его. Тяжелое решение, но пришлось пойти на такой неприятный шаг.
«Обмануть? — Лозье мысленно усмехнулся, но постарался не изменить выражения лица. — Это для него всего лишь неприятный шаг? Скрыть от человека, что хочешь превратить его в чудовище?»
— Мне пришлось специально придумать историю про превращение в гуманоида, зная, что Джека это вдохновит. Он актер, он захочет поэкспериментировать, попытаться стать идеальным актером, в идеальном гриме, на идеальной сцене — в реальности, перед самой критически настроенной публикой — чудовищами, захватчиками с Марса. Какой вызов для актерского мастерства! Лучшая роль в карьере.
Профессор усмехнулся. Нужно было дать Лозье время, чтобы усвоить полученную информацию. Уотсон вернулся к своему блюду, с аппетитом проглотил несколько сочных кусков.
«Вот он и подошел к признанию, — Лозье открылось, что старик собирается во всем сознаться, прямо сейчас, во всех подробностях. — Но какую цель он преследует этим? Хочет добиться моего сочувствия? Но это невозможно!»
— Вы считаете, что было допустимо пойти на обман? — Лозье воодушевился, заметил, что сейчас сила может оказаться на его стороне. Он — исповедник, перед ним — преступник, сознающийся в содеянном.
— К сожалению, да, — Уотсон говорил со всей возможной искренностью. «Вот и наступил решающий момент. Выдержит ли он?» — Но это не все. Я должен признаться вам, что мне пришлось обмануть не только Джека.
— Кого же еще? Генерала Тресси?
— Нет, он как раз все знал с самого начала. Мне пришлось обмануть еще и вас, мой дорогой коллега.
— Что? — Лозье снова охватила паника. «Так все-таки мой замысел раскрыт? Но когда? Насколько рано это могло произойти? Насколько я был слеп?»
— Я никогда не сомневался в ваших моральных качествах, — сказал Уотсон. — И я был вынужден воспользоваться ими, чтобы провести эксперимент с максимальной эффективностью. Я уже говорил, что мне нужно было, чтобы вы как можно быстрее освоили мои методы. Я спровоцировал вас.
Лозье вскинул брови. Слов у него не нашлось.
— Да, внушить вам подозрения о моем желании превратить Джека в чудовище было достаточно просто, и это было оптимальным способом вовлечь вас в работу полностью, без остатка. Я знал, что вы попробуете создать антивирус. Это было очевидным решением для вас. Вы мечтали проверить мою теорию в деле. Я дал вам такую возможность, внимательно следил за ходом вашей работы. Поздравляю, вы справились с задачей мастерски!
«Меня использовали! Это была всего лишь инсценировка, тренировка, проверка моей профпригодности! Но как же тогда понимать его слова о результате?» Лозье едва совладал с собой, сумев вернуть дар речи.
— Профессор, я потрясен, — воскликнул Лозье. — Но как быть с вашим заявлением, что эксперимент удался? Ведь мой антивирус…
— Да, он был успешен. Но только против той части вируса для мутации, которую я открыл вам. Это было для меня самой трудной задачей, ведь я знал, насколько вы проницательны. Что ж, у меня есть повод гордиться и собой. Мне удалось сделать это незаметно. — Профессор снова довольно улыбнулся.
Лозье опять задумался. Что-то было еще не выяснено до конца. «Но если мне удалось блокировать превращение в чудовище, а профессор обманул Джека, пообещав превращение в гуманоида… Тогда что же он сделал с Джеком на самом деле?»
— Так что же вы на самом деле…
— Правильный вопрос! Помните, я говорил Джеку, что его разум, его память, его мозг останутся неизменными? Иначе как он сможет сыграть свою роль?
— Но вы же говорите, что обманули его. Значит…
— Именно. Настоящая, реально действующая часть вируса воздействовала именно на мозг.
— Но, простите, — Лозье перестал понимать что-либо, — Джек же остался нормальным, обычным человеком. То, как он разговаривал, как вел себя… Что вы обнаружили своими тестами?
— Я обнаружил, что все идет точно по плану. Он меняется. Но происходит это очень медленно, и мы, постоянно находясь рядом, и уж тем более — он сам, не замечаем изменений в силу их постепенности. Но тесты, разработанные мной, не лгут.
— И что же они говорят?
— Молодой человек, наш Джек теперь является самым главным ударным элементом, главным оружием, которое мы противопоставим захватчикам. Оружием невидимым, взведенным, ждущим своего момента. Но даже сейчас изменения еще не закончены. Джек полностью завершит эксперимент сам, находясь в Лондоне, в боевой обстановке, которая сработает, как последнее условие для совершения финального шага.
Погребенный под свалившимся на него откровением, Лозье сидел неподвижно, пытаясь собрать воедино все, что только что разрушило его внутреннее представление о происходящем вокруг.
Профессор не торопил с выводами. Он раскрыл свой секрет, снял тяжесть с души, теперь ему было удивительно легко и свободно. Он поспешил доесть свой праздничный обед, пока тот окончательно не превратился в холодную, безвкусную, комковатую массу, и пока пиво не лишилось последнего игриво взлетающего пузырька.
У него определенно был повод гордиться собой сегодня. а завтра нужно будет ждать новостей. Его творение отправилось в самостоятельное плавание, о его свершениях можно будет узнать только по косвенным сообщениям, обрывкам отчетов, данным разведки. Генерал Тресси обещал снабжать Уотсона всей информацией, которая будет иметь отношение к дальнейшей судьбе земного марсианина Джека Ридла.
Глава 8
С первоначальной надеждой на легкое плавание пришлось быстро расстаться. Джек ждал, что отплытие принесет долгожданное облегчение, должен был сработать эффект возвращения домой, но не сработал. Войдя в отведенную ему каюту, Джек повалился в гамак под грузом гнетущей усталости. Накопленное волнение вырвалось на простор, завладело сознанием, подавило способность сосредотачиваться. Он провалился в тяжелый, полудремотный сон, в котором была лишь чернота.
Он проспал все время перехода. Лишь под конец, когда лодка перешла на особенно крадущийся режим передвижения, чтобы без проблем пришвартоваться, во сне Джека мелькнули неясные образы. в проблесках света, вспышками фотоаппаратов выхватывающих из темноты фрагменты сцены, Джек заметил знакомую фигуру жонглера, бешеный калейдоскоп вращающихся предметов перед ним. от попытки уследить за движением по кругу у Джека закружилась голова. Приступ тошноты вывел его из забытья, заставил вскочить из гамака, ухватиться руками за поручни. Слабость была не во сне, а в реальности. Потребовались долгие секунды, чтобы справиться с ней. Желание скорее покинуть лодку вытолкнуло Джека в проход, он подхватил вещи и побежал к выходу, торопясь ощутить под ногами неподвижную поверхность.
