Михаил Хрипин - Воина миров. Второе пришествие
— С удовольствием, молодой человек, — ответил старик. — Дело в том, что все идет как нельзя лучше.
— Лучше? Эксперимент провален, у нас нет добровольца, нет результата. Что скажут в штабе?
— Ничего страшного не скажут, поверьте. Я их знаю, как облупленных. Они не будут иметь ничего против. Они знают, что достигнуто, а что нет. Я докладываю о ходе процесса. Генерала вполне удовлетворяет ход работы. Революционные методы, идеи, всегда могут вызвать осложнения, от этого никто не застрахован. Они изначально были готовы к этому. Так что вы можете быть спокойны, все идет хорошо.
«Хорошо? Но ведь это значит, что он будет продолжать упорно стремиться к своей страшной цели. не Ридл, так кто-то другой. Ему даже не важно, сейчас или через месяц. Он уверен в конечном успехе, а на промежуточные неудачи не обращает внимания. Чертовы военные! Их интересует только обещанное им супероружие. Они согласны пойти на любые гнусности, терпеть сколько нужно, лишь бы получить его. Да, профессору крупно повезло, черт бы его побрал, что его работой заинтересовались такие люди и в такой момент».
Лозье ошарашенно смотрел на профессора. Он осознал перспективу, увидел свое будущее.
«Это значит, что он будет готовить новые версии вируса. и мне остается только один выбор — либо продолжать противодействовать ему, моля Бога, чтобы старик не заметил моих стараний, либо отказаться от работы вообще. И, кажется, я уже знаю, каким должно быть решение. Я не намерен отступать. Этот сумасшедший никогда не добьется своего!»
Глава 7
Адъютант доложил о приходе профессора. Тресси ждал его, догадывался, что именно сегодня Уотсон должен сделать доклад. Прошло довольно много времени с момента, когда они в последний раз обсуждали ход работы. Тогда профессор весь искрился энтузиазмом, доказывал, насколько прекрасно идут дела, обещал, что осталось ждать совсем немного. Тресси прождал несколько дольше, чем недолго, но теперь он узнает последние новости.
«Хорошо бы, если бы они оказались действительно последними, — подумал Тресси, пока Уотсон еще не успел войти. — С каждым днем враг становится все сильнее. Хватит ли нам того потенциала, той мощи, которую обещает профессор?»
Уотсон прошмыгнул в дверь, адъютант мягко прикрыл тяжелую створку за ним, оставив ученого и генерала наедине. «Хорошо, что нет остальных работников штаба, — отметил Уотсон. — Разговор один на один всегда продуктивней».
— Добрый день, генерал!
— Добрый. Присаживайтесь, мсье Уотсон. Я полагаю, вы сегодня расскажете о чем-то по-настоящему значительном?
— Вы очень проницательны, генерал. Но я скажу даже больше — эксперимент успешно завершен!
— Как? Уже? — Тресси едва не вскочил с места. Новость и вправду была самой значительной, на какую только он мог надеяться.
— Сегодня утром я имел последнюю беседу с нашим замечательным мистером Ридлом. Его состояние как нельзя лучше соответствует моим ожиданиям. Мало того, он даже намеревается сделать то, что я ожидал от него в самом начале. Он хочет вернуться в Лондон! Нам даже не придется его уговаривать. Восхитительно, не правда ли?
Тресси немного протрезвел, скинул первое потрясение.
— Но насколько вы можете гарантировать…
— Полностью. Все происходит очень своевременно. Процесс идет в точности по плану, он еще не завершен, конечно, но в результате теперь можно не сомневаться. Для финального шага мы просто не сможем создать здесь нужные условия. Он снова должен оказаться там, на переднем краю фронта. Ту атмосферу невозможно подделать, это единственный риск, на который нам осталось пойти — отправить его туда, лишившись полного и постоянного контроля.
— Это может как-то ухудшить качество результата, обещанное нам?
— Наоборот. Это только поспособствует его улучшению. Повторяю, здесь условия не сымитировать.
— Что ж, в таком случае, его заявление будет удовлетворено незамедлительно, как только он сам попросит. Вы ведь продолжаете настаивать, чтобы он не замечал нашего участия?
— Да, это будет лучше всего.
Тресси замолчал. Его волновал всего лишь один вопрос, но как задать его, он до сих пор не решил. Однако, упускать момент нельзя.
— Профессор, скажите, — он немного замялся, — Он действительно станет именно таким…
Уотсон понял, что мучает генерала. «Вот она, кульминация. Поразительно, какое воздействие могут оказать на него сейчас мои слова. Насколько этот человек во власти своих желаний, пусть и разбуженных мной, моим замыслом, предложением. Похоже, он в последнее время только и думает об этом».
— Он уже почти готов. и именно таков, как я и говорил вам. Скоро вы убедитесь, генерал. Дайте ему только добраться до Лондона.
Выйдя от генерала, профессор ощутил редкостный голод. Силы организма словно выплеснулись в едином порыве, не оставив ни капли. Но дело стоило того. Теперь самое время уделить немного внимания заслуженному отдыху. Впереди оставалось еще одно, очень трудное, требующее колоссального внимания и тщательности дело. К нему надо подготовиться особо.
Уотсон отправился прямиком в столовую. Путь туда от генеральской приемной пролегал в том числе и по крытому переходу между корпусами штабного комплекса. Узкий переход, предназначенный только для сотрудников, наполнялся ярким дневным светом, льющимся со всех сторон рекой через широкие окна, занимающие большую часть обеих стен. Белые оштукатуренные стены ослепительно сияли в лучах зимнего солнца, не прикрытого, как в последние дни, тяжелыми тучами, набухшими ледяной влагой.
Профессор ненадолго задержался, стоя посредине перехода. Ясная погода удивительно соответствовала его настроению. Все идет гладко, так, как он рисовал себе в мыслях, когда только задумывал свой эксперимент. Еще вчера тучи словно специально стянулись сюда в ожидании развязки, а когда она произошла — разлетелись без следа. Только чистое, немного бледнее летнего, голубое небо и белое, мягкое солнце в вышине. Как добрый знак. Хоть профессор никогда и не верил в скрытое значение подобных совпадений.
Легко и бодро он вошел в столовую, порадовался, что помещение почти пусто в этот час. Заказал нечто, более или менее пригодное, чтобы отпраздновать момент — порцию жареных колбасок с картофельным гарниром. Блюдо сбивало с ног своим тяжелым, но стремительно пробуждающим аппетит ароматом приправ. К нему — кружку знаменитого во всей западной Европе лилльского пива. Золотистый бокал искрился в этот ясный день миллионами пузырьков, словно звездами на ночном летнем небе.
Выбирая место, Уотсон заметил у окна Лозье. Молодой доктор ковырялся в тарелке, глядя с отсутствующим видом в парк по ту сторону стекла.
«Эх, не на голые облезлые ветви надо смотреть! — подумал Уотсон. — В небо, надо смотреть в небо! Вот где все ответы».
Уотсон направился к окну, балансируя с тяжелым подносом, на котором дымилось горячее кушанье. Окутанный ароматами, проникающими в самое нутро, Уотсон приблизился к столику Лозье.
«Собственно, а зачем тянуть время? Вот прямо сейчас, на подъеме настроения, выпив пива, утолив голод. Сытость располагает к рассудительности. Чем не помощь? Да, нужно попробовать».
Лозье оторвался от окна, обернулся на звук осторожных шагов. Уотсон уже усаживался напротив, тяжело опускал на стол поднос. Лозье недоуменно уставился на старика — тот был недвусмысленно воодушевлен, от него исходили волны радости, гордости и самодовольства.
«Как он переменился сегодня с тех пор, как Джек поговорил с ним. Откуда он мог сейчас прийти? Ах, да! Он был с докладом у генерала! Какой кошмар! Он рассказал генералу все и получил одобрение. а как же иначе, только одобрение! Видел бы он себя со стороны!»
Лозье начал закипать, он слишком устал контролировать себя. Последняя перемена в профессоре была завершающим аккордом, толкнувшим Лозье к действию.
— Чем вы восторгаетесь, мсье Уотсон? Неужели даже визит к генералу не поколебал вашей уверенности в успехе?
— О да! Сегодня нам есть, что отпраздновать!
— Хм? Эксперимент, отправившийся под хвост коту? Я, пожалуй присоединюсь к вам! — Лозье не удержался и вложил издевку в свои слова. «Пусть не радуется! Еще не все потеряно!»
— Вы, молодой человек, многого не знаете. Все далеко не так, как вы себе представляете.
— И где же, в таком случае, ваш искусственный марсианин? А, профессор?
— Он скоро отплывет в Лондон, дорогой друг. — Уотсон с нарочитой демонстративностью втянул в себя ароматы блюда. Кружка, запотевшая, прикрытая пеной, словно гриб шляпкой, так и просилась в руку. Он не стал сопротивляться.
Лозье замер, не донеся вилку до рта. Рука вдруг начала предательски подрагивать, он заметил, резко опустил руку. Вилка стукнула по столу, слишком громко в пустом зале.
