Ким Робинсон - Красный Марс
Джон пристально смотрел на Филлис, впечатленный, как всегда, ее пылом. Она напоминала проповедника, который обращал людей в свою религию, спокойно и уверенно вещая со своей кафедры. Чудесный подъем в небо. Джек и бобовое дерево, вознесение на небеса — в этом отчетливо присутствовало что-то чудесное.
— В действительности у нас не такой уж богатый выбор, — продолжала Филлис. — Это избавит нас от гравитационного колодца как от физической и экономической проблемы. Это критический момент, иначе мы останемся оторванными, как Австралия в девятнадцатом веке, слишком удаленными, чтобы быть сколько-нибудь значимой частью мировой экономики. Люди будут, минуя нас, добывать ресурсы на астероидах, потому что те богаты ими и не имеют ограничений, связанных с гравитацией. Без лифта мы станем каким-то захолустьем.
«Шиката га най», — язвительно подумал Джон. Филлис бросила на него быстрый взгляд, будто он сказал это вслух.
— Мы этого не допустим, — заявила она. — И что еще лучше, наш лифт послужит опытным образцом для земного, Транснационалы, которые наберутся опыта при работе над этим лифтом, смогут занять руководящие места, когда дело дойдет до тендеров на строительство гораздо более крупного лифта на Земле, что обязательно вскоре последует.
Она говорила и говорила, обрисовывая план со всех сторон, а затем с присущей ей блистательностью ответила на вопросы работников администрации. Она много смешила — взволнованная, с блеском в глазах. Джону чуть ли не мерещились язычки пламени, танцующие в ее темно-рыжих волосах, которые при тусклом от бури освещении напоминали шляпку, украшенную драгоценными камнями. Сотрудники транснационалов и занятые на проекте ученые начинали светиться, когда она обращала на них взгляд; они были на пороге чего-то значительного и понимали это. Запасы многих металлов на Земле существенно истощены, а на Марсе почти не затронуты. На металлах можно делать состояния, причем огромные. И тот, кто владел кусочком моста, по которому будет проходить каждая унция этих металлов, также сделал бы огромное состояние, может быть, даже самое большое из всех. Неудивительно, что Филлис казалась сейчас Джону церковным проповедником.
Тем же вечером незадолго до ужина Джон стоял у себя в ванной и, не глядя на себя в зеркало, достал две таблетки омегендорфа и проглотил их. Он не выносил Филлис. Но благодаря лекарству чувствовал себя лучше. Филлис все-таки была всего лишь частью другой игры, и он, сидя за ужином, находился в приподнятом настроении. Ладно, думал он, они нашли свою золотую жилу на бобовом стебле. Но это не значит, что они сумеют загрести все себе — более того, это даже маловероятно. А потому это их толстосумское самодовольство выглядело слегка глупо, и он вспомнил, как, рассмеявшись посреди одной из их воодушевленных тирад, произнес:
— А вы не допускаете возможности, что лифт вроде этого не останется в частной собственности?
— Мы и не думаем, что он должен находиться в частной собственности, — ответила Филлис со сверкающей улыбкой.
— Но вы ожидаете, что вам заплатят за строительство. И выдадут концессии. Вы думаете извлечь прибыль из этой затеи, разве не в этом суть капитализма? Да, конечно, — ответила Филлис, оскорбившись тем, что он так прямо говорил о подобных вещах. — Каждый, кто оказался на Марсе, получит от этого выгоду, такова природа этой планеты.
— И вы будете снимать проценты с каждого процента — хищники на вершине пищевой цепи. Или же паразиты, и на вершине, и внизу, и по всей длине. Сильно ли разбогатели строители моста Золотые Ворота, как вы думаете? Образовались ли транснациональные династии благодаря прибылям от его строительства? Нет. Это был общественно значимый проект, вот в чем дело. Его строили бюджетники, которые получали за свою работу стандартную ставку. Что вы готовы поставить на то, что договор о Марсе не предусматривает схожего подхода к строительству инфраструктуры? Я совершенно уверен, что он это предусматривает.
— Но договор будут пересматривать через девять лет, — указала Филлис, сияя взглядом.
Джон усмехнулся.
— Да, будут! Но вы не поверите, если узнаете, сколько я повидал сторонников изменений в договоре, устанавливающих еще более жесткие условия для земных инвестиций и получения с них доходов. Вы просто упустили это из виду. Вам следует помнить, что эта экономическая система создается с чистого листа, на сугубо научных принципах. Здесь всего лишь ограниченная вместимость, и, для того чтобы построить самодостаточное общество, нужно не забывать об этом.
Он еще раз усмехнулся направленным на него мерцающим взглядам; казалось, будто в их роговицы встроен оружейный прицел.
Как он понял лишь потом, вспоминая эти взгляды у себя в комнате, ему не следовало так резко тыкать их носом во все эти обстоятельства. Один мужчина из «Амекса» даже поднял запястье к губам, чтобы оставить заметку, явно желая, чтобы этот жест не ускользнул от его внимания. «Этот Джон Бун такой неприятный человек!» — прошептал он, не сводя с Джона глаз, чтобы убедиться, что и Джон смотрит на него. Что ж, еще один подозреваемый. Той ночью Джон долго промаялся в постели, прежде чем уснуть.
На следующий день он покинул кратер Павлина и направился по Фарсиде на восток, чтобы через 7 000 километров оказаться в Элладе и встретиться с Майей. Великая буря сделала его путешествие странно одиноким. Он видел южные взгорья лишь урывками сквозь песочную завесу, клубящуюся в сопровождении несмолкаемого свиста ветра. Майя была рада, что он едет к ней; он еще никогда не был в Элладе, и многие жители района с нетерпением ждали встречи с ним. Они обнаружили крупный водоносный слой к северу от Лоу-Пойнта и собирались выкачать воду на поверхность, создав озеро в низшей точке — озеро с застывшей поверхностью, непрерывно испаряющееся в атмосферу, которое пополнялось бы внизу. Если его поддерживать в таком состоянии, оно могло бы обогащать атмосферу и служить резервуаром и поглотителем тепла для растений, выращиваемых в купольных фермах, выстроенных кольцом вокруг берега. Майя пришла в восторг от этого плана.
Свое долгое путешествие ей навстречу Джон провел в завороженном состоянии, наблюдая как то один, то другой кратер вырисовывается из облаков пыли. Однажды вечером он остановился в китайском поселении, где почти никто не мог выговорить и слова по-английски и все жили в будках, как в трейлерном парке. Для общения с поселенцами ему приходилось пользоваться программой-переводчиком, которая их только смешила бóльшую часть вечера. Через два дня он остановился на крупном японском воздухосборном объекте в высокогорном промежутке между двумя кратерами. Здесь все превосходно владели английским, но были расстроены оттого, что их воздухосборники не могли работать во время бури. Техники печально улыбались, сопровождая его по жуткому на вид комплексу систем фильтрации, который они установили, чтобы насосы смогли продолжить работу, — пусть и без толку.
Через три дня пути на восток после встречи с японцами он наткнулся на суфийский караван-сарай, стоявший на круглом холме-останце с крутыми склонами. Холм этот когда-то служил дном кратера, но так затвердел при ударе, что удержался во время эрозионных процессов, разрушивших окружающую мягкую землю в последующие зоны, и теперь возвышался над местностью, как плотный круглый пьедестал со покрытыми бороздами склонами километровой высоты. Джон поднялся на его вершину, где располагался караван-сарай, по серпантину, вьющемуся по его уступу.
Там он обнаружил, что холм был окружен не сходящей стоячей волной пыли, поэтому на вершину сквозь темные облака проникало больше света, чем куда-либо еще, даже чем на край кратера Павлина. Видимость оставалась почти такой же слабой, как везде, но здесь все было окрашено в более яркие цвета, закаты были пурпурными и шоколадными, а дни проходили в суете коричневых и желтых, оранжевых и ржавых оттенков, протянутых редкими бронзовыми лучами солнца.
Это было прекрасное место, к тому же суфисты оказались более гостеприимными, чем все остальные арабские группы, которые попадались Джону до них. Они рассказали ему, что прибыли вместе с одной из последних арабских групп, сделав таким образом уступку для их религиозной ветви. А поскольку среди стремящихся на Марс суфистов выявилось много ученых-мусульман, почти никто не возражал, чтобы отправить их единой группой. Один из них, низенький негр по имени Ду аль-Нун, сказал ему:
— Чудесно, что в этот час семидесяти тысяч масок вы, великий талиб, следовали своему тарикату, чтобы встретиться с нами.
— Талиб! — спросил Джон. — Тарикат?
— Талиб — значит искатель. А тарикат искателя — это его путь, то есть его особый путь на пути к истине.
