Генри Каттнер - Долина Пламени (Сборник)

— Так как насчет Фэйкса?

— Я убил его, — ответил Бартон.

— Он был самым слабым из всех нас…

Всех?

Нас троих…

Прекрасно. Теперь остаются только двое.

Варган усмехнулся.

— Ты уверен, что можешь убить нас, а мы уверены, что сможем убить тебя. А поскольку наше секретное оружие является неосязаемым, — безграничное чувство самоуверенности, — мы можем говорить на равных. Как ты узнал о нашем способе общения?

Он не сумел скрыть мысль о Мелиссе; мозг иногда проявляет слишком большую самостоятельность.

— Ее нам тоже придется убить, — сказал Смит. — И ту, другую женщину, о которой он подумал, — Сью Коннот.

Не было никакого толку пытаться что-то скрыть. Бартон направил мысль в мозг Мелиссы.

Они знают. Слушай. Если они воспользуются своей секретной длиной волны, сообщи мне сразу же.

— Сразу же — достаточно быстро, — заметил Варган.

— А мысли так и перемещаются.

— Ладно. Ты нас недооцениваешь. Фэйкс был новичком; он оказался слишком неповоротливым, и он стал для тебя легкой добычей. Мы же отлично натренированы, и наши разумы действуют быстрее твоего. — Это было лишь предположение: знать он, в действительности, не мог. В нем говорило непомерное самомнение.

— Вы думаете, — спросил Бартон, — вам все сойдет с руте, что бы вы там ни пытались сделать?

— Да, — сказал Смит; в его мозгу сверкал огонь фанатичной убежденности. — Так должно быть.

— Хорошо. А что вы хотите сделать?

— Сохранить расу, — ответил Варган. — Но активным, а не пассивным путем. Мы, не нелыски, — он все еще употреблял этот термин, хотя и носил парик, — не желаем склоняться перед низшей расой, homo sapiens.

— Старая уловка. Кто сказал, что лыски — homo superior?[19] Просто они обладают дополнительным чувством..

— Это как раз то, что отличает человека от зверя. Дополнительное чувство. Разум. А теперь появилась новая раса, раса телепатов. Следующая раса, в конце концов, может обладать… даром предвидения. Не знаю. Но я знаю, что лыски — это будущее мира. Господь не наделил бы нас этими способностями, если бы не хотел, чтобы мы ими пользовались.

Это был не только поединок разумов, но и нечто большее. Бартон испытывал сильное любопытство — по ряду причин.

— Вы пытаетесь убедить меня?

— Разумеется. Чем больше людей войдет в нашу организацию, тем быстрее она вырастет. Если ты откажешься, мы убьем тебя.

Только такие расплывчатые понятия делали возможной мысленную секретность. Семантика никогда не смогла бы так незаметно изменить расхождение в абсолютных точках зрения.

— Какие у вас планы?

— Экспансия. — Варган взъерошил свой неопрятный каштановый парик. — В абсолютной тайне, конечно. Что касается саботажа — мы еще только начинаем. Но в конечном счете это будет иметь большое значение. В настоящее время мы сосредоточили усилия на том, что мы можем сделать…

— Саботаж… А что можете вы предложить взамен?

На Бартона накатила волна неописуемого самомнения.

— Нас самих. Мы — homo superior. Когда наша раса освободится от рабства, сбросит иго обычных людей, мы сможем… достичь звезд, если захотим!

— Рабство. Мне это не кажется рабством.

— Тебе не кажется. Тебя приучили принимать манную кашу из рук трусов. Это нелогично. Это несправедливо и неестественно. Когда появляется новая раса, ей судьбой уготовано править.

— Помнишь линчевания прошлых лет? — спросил Бартон.

— Конечно, — кивнул Варган. — У людей есть то, чего нет у нас, — численное превосходство. И они организованы. Вся штука в том, чтобы разрушить их организацию. А при помощи каких средств она удерживается?

— При помощи связи.

— Которая основана на технических устройствах. Весь мир — вроде плавно катящейся машины, в которой человечество сидит за рулем. Если машина сломается…

— Вы так сильны? — Бартон рассмеялся.

В мозгу Смита вновь вспыхнуло пламя фанатического самомнения.

Сотня, тысяча обычных людей не могут сравниться ни с одним из нас!

— Что ж, — вслух Варган говорил более рассудительно, — десять человек по-прежнему могут линчевать лыску, но при условии, что они не разобщены, и пока сохраняется общественный порядок. А вот к чему, разумеется, мы и стремимся — к полному социальному беспорядку. Наша цель — разлад, нарушение связей. Мы тогда сможем взять власть, когда разрушим единство обычных людей.

— И сколько же это займет времени? Миллион лет?

— Возможно, и так, — сказал Варган, — если бы мы не были телепатами и если бы у нас не было секретной длины волны. Чтобы научиться пользоваться ею, кстати, нужно некоторое время, но на это способен почти каждый лыска. Однако мы соблюдаем осторожность; среди нас не будет предателей. Да и как они могут появиться?

Верно, не могут. Любое сомнение, любая мысль о предательстве будут прочитаны. Это будет надежная организация.

Варган кивнул.

— Понимаешь? Тысячи лысок тайно работают на разлад, саботируют, когда надо — убивают… И никогда, никогда не возникает ни малейшего подозрения.

— По крайней мере, на это у тебя хватает ума, — сказал Бартон. — Даже малейшее подозрение будет иметь роковые последствия.

— Я знаю. — Гнев. — Люди терпят нас, и мы позволяем им это. Позволяем. Пришло время занять наше законное место.

— Мы и так к этому идем, пусть медленно. В конце концов, мы же в мире обычных людей вроде незваных гостей. Но люди понемногу принимают нас. Когда-нибудь мы завоюем их полное доверие и нормальное отношение.

— И что, вечно существовать благодаря терпимости, в качестве беспомощного меньшинства? Подбирать объедки, которые соизволят бросить нам те, кто ниже нас, — за то, что мы лижем их сапоги?

— Сколько лысок являются неприспособленными?

— До черта.

— Ладно. Они и на небесах были бы неприспособленными. Огромное большинство приспосабливается. У меня есть работа, которая мне нравится…

— Вот как? И тебя ни капельки не раздражает, когда люди узнают, что ты лыска, и таращатся на тебя?

— Никто не бывает совершенно счастлив. Конечно, в мире лысок жить было бы куда приятнее, но это придет. Есть множество миров, до которых мы когда-нибудь доберемся. Венера, например.

— Поэтому будем сидеть и ждать межпланетных путешествий, — насмешливо произнес Варган. — А дальше что? Появятся лозунги. Земля — людям. Никаких лысок на Венере. Ты просто дурак. Неужто тебе никогда не приходило в голову, что лыски — действительно новая раса? — Он взглянул на Бартона. — Вижу, что приходило. У любого из нас появлялась эта мысль. Но в нас с детства стараются эту мысль подавить. Слушай, как узнать, является ли новая раса доминирующей? Она должна быть способна господствовать. А мы это можем: у нас есть способности, получить которые нет надежды ни у кого из нелысок. Мы как боги, прикидывающиеся людьми, поскольку людям это приятно.

— Мы не боги.

— В сравнении с людьми мы — боги. Тебе доставляет удовольствие мысль о том, что нужно будет воспитывать детей в страхе, учить их никогда не обижать неполноценных по сравнению с ними, заставлять их носить парики? — Варган потянулся к своей голове рукой со скрюченными пальцами. — Это клеймо нашей трусости. В тот день, когда мы сможем без волос гулять по миру, где все будут безволосы, мы полупим то, что нам причитается. Ладно. Спроси себя — можешь ты сказать, что я не прав?

— Нет, — ответил Бартон. — Может быть, ты и прав. Но нас — меньшинство; риск слишком велик. Раз уж ты заговорил о детях, можешь добавить постскриптум о линчевании. Это не слишком приятно. Возможно, тебе удастся выйти сухим из воды, но ты совершенно уверен в том, что неудача исключена. А это просто безумие. Ты не желаешь прислушаться к доводам, не желаешь знать, что может разрушить твои планы. Если до обычных людей дойдут хоть малейшие слухи об этом, все лыски в мире, в париках или без них, будут уничтожены. Никакие менее крутые меры не смогут обеспечить им — людям — защиту. И их ни в чем нельзя будет обвинить. Я признаю, что ты логичен — в некоторой степени. И ты опасен, поскольку владеешь секретной телепатической волной. Но ты — параноид, а это значит, что ты слеп. Мы, лыски, в целом получаем все, что нам нужно, и только потому что отдельные параноидные лыски недовольны, вы создаете организацию якобы для спасения всей расы. Если твоя идея распространится…

— Она попадет на благодатную почву, не так ли?

— Есть и другие неприспособленные лыски, — согласился Бартон. — Может быть, и я стал бы одним из них, если б не нашел подходящий мне образ жизни. — Он на минуту задумался. Работа в джунглях была увлекательной, но каково было бы, оставив ее, вернуться в общество, состоящее из одних лысок, в мир, к которому он принадлежал бы, как ни один телепат не мог по-настоящему принадлежать к миру, существующему в этом веке, сегодня.