Генри Олди - Волк
Кулаком она ломала стопку черепиц. Основание черепа охранника сломалось гораздо легче. Бить было удобно: возясь с Марком, астланин присел на корточки, и кулак прилетел ему точно под затылок, как манекену на тренировке. Напарник покойного поднял изумлённый взгляд на женщину, выпрямился и поймал жесткое, как подошва, ребро ладони в кадык.
Этой подлости Ливию обучил Змей.
Третий, самый шустрый, успел схватиться за автомат, подвешенный на грудь. Ливия чудом извернулась, уходя шустрику за спину. Левой рукой она обняла парня за шею, передавливая сонную артерию; правой — клещами вцепилась в запястье. Главным для нее было не запястье, а указательный палец автоматчика, лежавший на спуске. Рывок, судорога, и очередь в клочья разворотила живот последнего из охраны.
Оставался Олин, который пропал из поля зрения.
Не давая шустрику опомниться, Ведьма дернула его на себя, разворачивая — и пригнула голову, укрываясь за живым щитом. Содрогнувшись, парень обмяк в ее хватке. Кто стрелял, Ведьма не заметила. Продолжая удерживать труп, она попыталась сорвать с астланина автомат. Ничего не вышло: ремень зацепился за нагрудный знак. Ливия выругалась, и в нее, обнимавшуюся с мертвецом, с разгону врезался носорог, опрокидывая на землю.
К счастью, не на Марка.
Руку с пистолетом она успела перехватить. Стало ясно, кто стрелял, прикончив шустрика, но эта информация теперь была нужна Ливии, как прошлогодний снег. Большой палец воткнулся между взведенным курком и затворной рамой, не позволяя Олину спустить курок. Громила приподнялся, взмахнул свободной рукой; ему мешал мертвец, зажатый между ним и Ведьмой. Ливия отклонилась, как могла, кулак Олина скользнул по её скуле, ободрав кожу. Нож, вспомнила она. У шустрика на поясе висел штык-нож… Олин зарычал, стараясь отшвырнуть покойника: локоть Ливии едва не вывернулся из сустава от такого поворота событий. Но ладонь уже нашарила рукоять, и клинок, выскользнув из ножен со сломанной защёлкой, сделался законной добычей Ведьмы.
Кулак и нож ударили одновременно.
Хрустнул сломанный нос. Мозг Ливии пронзили ржавой спицей, строго между лобными долями. Сверху полилось горячее, липкое. Хрипя, напрягая все силы, чувствуя, как нос превращается в сплошной отёк, в хобот тапира, Ведьма сбросила с себя обоих мертвецов. Нож торчал у Олина в горле, глубоко уйдя под подбородок. Блестели пластмассовые щёчки рукояти. Шустрик смеялся: нижняя челюсть полуоторвана, рот разинут в припадке хохота. Это Олин, подумала Ливия. Я и не заметила, что он хватал шустрика за челюсть. Над головой свистели пули. С тупым чмоканьем одна впилась в землю рядом с Марком: командир, вздрагивающий от бесплодных попыток встать, был похож на жука-щелкуна, перевернутого на спину.
— Лежать! — яростно зашипела на него Ведьма.
Следовало отходить к боту. Пистолет Олина? Автомат шустрика? Ливия потянулась к пистолету. Перед глазами мелькнул высверк стали, запястье словно ожгло электрическим током. Рефлекторно, борясь с головокружением, Ведьма отдёрнула руку. Порез — тонкий, но глубокий и болезненный — набух капельками крови. Миг, и кровь полилась горячей струйкой. Богомол, притворявшийся астланином, метнулся вправо, влево. В пальцах коротышки плясала бритвенно острая полоска стали. Гадать, откуда взялся сукин сын Тизитль, было смерти подобно. Откуда бы ни взялся, он мешал отходу. Закрывая горло пострадавшей рукой, Ливия ударила с левой, навстречу движению, но кулак лишь слегка зацепил Тизитля по плечу. В ответ лезвие чиркнуло по бьющей руке, возле локтя, располосовав одежду и кожу.
Ливия отмахнулась, норовя попасть по глазам, и ладонь брызнула алыми каплями. Забудь о боли, приказала себе Ведьма. Это клоун, злой несмешной клоун. Да, верткий. Да, пляшет. Да, ты не видела никого быстрее, чем он. Ну и что? Сталь, отливающая багрянцем, двоилась, троилась. Казалось, нож грозил со всех сторон сразу.
Порез. Ещё порез.
Тизитль замешкался, споткнувшись о кочку. Зная, что второго шанса у неё не будет, Ливия целиком вложилась в решающий удар. Финт, поняла она в последний момент. Я нарвалась на финт. Кулак ухнул в пустоту, и нож Тизитля вошёл в грудь женщины. Будь Ведьма мужчиной, клинок достал бы до сердца. Она упала на колени, вцепившись в коротышку, не позволяя тому выдернуть нож, собственным весом вынуждая упасть напротив. Тизитль разжал пальцы, оставляя нож в теле Ливии, вскочил, как на пружинах — и бросился наутек, даже не пытаясь добить раненую, обессилевшую помпилианку.
«Почему?» — изумилась Ведьма.
Она изумилась еще больше, когда на ноге проклятого коротышки, хрипло рыча — как припекло, сразу научился! — повис чёрно-рыжий комок агрессии. Ягуарчик Марка вцепился в Тизитля всеми когтями, что были в его распоряжении. Где он прятался раньше, оставалось загадкой. Хищник уже собрался запустить во врага и клыки, но тут Тизитль опомнился, рыча от боли вдвое громче ягуара, ухватил Катилину за шкирку и отшвырнул прочь.
«Где остальные кошки? — запоздало спохватилась Ливия. — Удрали? Попрятались? Только их мне не хватало…» Ей слабо верилось, что Тизитля спугнул Марков котенок. Тизитль — не мышь, не птица. Без веской причины он бы не побежал… Грохнул выстрел: близко, считай, вплотную. Ага, ещё один. Тизитль захромал, но бега не умерил. Джунгли были рядом, и вскоре коротышка скрылся за деревьями.
— Ушёл, зар-р-раза…
Рядом с хохочущим мертвецом лежал Марк, перевернувшись на живот. Обеими руками командир сжимал пистолет Олина. А над Марком, Ливией, над местом рукопашной схватки — ядро в грохочущем орехе боя — возвышался двухметровый монстр в броне с головы до пят, с «Тайфуном» наперевес.
— Уходим, — громыхнул Змей. — Я прикрою.
И, умерив громкость динамиков:
— Я не стрелял. Боялся тебя зацепить…
— Ну и дурак, — выдохнула Ведьма, глупо улыбаясь.
По спине Змея защёлкали, зазвенели пули. Ливия видела, как бегут, отступая, астланские солдаты, как за ними движется редкая цепочка десантников, выбравшихся на оперативный простор. «Тайфун» полыхнул адской топкой, смерч огня смёл астлан, устлав поле боя обугленными телами. Сбоку ударила последняя уцелевшая спарка. Змей пошатнулся, ствол «Тайфуна» описал короткую дугу. Танк-носитель потерял гусеницу, стволы спарки оплавились.
— Унесу, — сказал Змей.
Забросив излучатель за спину, он схватил в охапку обоих — Ливию и Марка. Прижал, словно детей, к выпуклым пластинам на груди; сотрясая землю, побежал к боту. Усилители мускульной силы позволяли опциону нести до полутонны дополнительного веса. Пули, дурея от бессильной ненависти, клевали броню. Будь Змей в обычной полевой форме, из всей троицы давно бы сделали дуршлаг в крупную дырку.
Каждый шаг отдавался в теле Ливии толчком боли.
Следом, отстреливаясь на ходу, пристраивались в хвост десантники. Они с подбитого бота, догадалась Ведьма. Им не взлететь. Поставили бот на самоуничтожение, а лететь решили на нашем. Змей, наш бот исправен? Змей, ты скажи, да или нет… Внизу, в тени монстра, длинными прыжками мчался ягуарчик. Звериное чутье подсказывало хищнику: монстр — свой. Монстр спасает хозяина. Если сейчас не потеряться, потом все будет хорошо.
…аппарель опускалась нестерпимо медленно.
* * *— Бегом, внутрь!
— Все загрузились? Закрываю!
— Там… Катилина…
— Кто?!
— Мой ягуар…
— Тьфу ты! Думал, раненого забыли!
— Тут он, твой ягуар! На!..
— Совсем крыша у парня поехала…
— Помогите ей!
— Нож…
— Осторожно…
— Держи аптечку…
— Система… Есть перезагрузка! Работает…
— Пилот! Среди вас есть пилот?!
— Пилот?..
— Ни одного пилота?! Вашу мать, парни!
— Погиб пилот…
— Придётся самому. Неделю инструкции зубрил…
— Есть пилот…
— Что? Кто — пилот?
— Змей, помоги мне сесть в ложемент…
— Командир, вы сошли с ума!
— Я в курсе. Тест… Прошёл. Ну что, поехали домой?
Они не знали, что еще ничего не закончилось.
* * *— Докладывает навигатор-1. Зафиксирован старт орбитальной ракеты стратегического назначения! Характер старта позволяет утверждать…
— Стартовая масса?
— Сто восемьдесят тонн. Погрешность — семь процентов.
— Боевое оснащение?
— Ядерная боеголовка. Предположительная мощность…
— Старший офицер Унций! Ваши рекомендации?
— Сбить при выходе на низкую орбиту…
— Запрещаю. Никакой стрельбы на орбите!
— Жду ваших приказаний!
— Готовьте силовую ловушку.
— Есть готовить силовую ловушку!
Эпилог
Мышление коллантариев в большом теле мало отличается от их мышления в малых телах. Разумеется, следует дать поправку на специфику восприятия реальности, на методы взаимодействия внутри колланта. И тем не менее, люди остаются людьми. Природные антисы, напротив, в больших телах уже не вполне люди. Это, кстати, подчеркивается относительной неантропоморфностью их облика под шелухой. Паук, ангел, сокол; избыток конечностей, цвет кожи, сложные топологические фигуры из света…
