Илья Шумей - Звезды нового неба
– То есть? – я тоже посмотрел на схему, но намека не понял.
– Если мы поступим так, как ты предлагаешь, то «Берта» окажется, выражаясь армейским языком, «на передовой». И когда Солнце пойдет вразнос, она первой попробует на себе его ярость. Времени на то, чтобы свернуться и уйти, у ее экипажа не будет. Возможности выслать за людьми челнок для эвакуации – тоже, – Луцкий посмотрел на меня, озабоченно поджав губы, – я не хотел поднимать этот вопрос при посторонних, но отправляя твою бригаду на это задание, мы с очень высокой степенью вероятности выписываем им билет в один конец.
Вот зараза! С такой стороны на свою идею, привлекательность которой начала стремительно меркнуть, я взглянуть не догадался. В уме быстро промелькнули и были последовательно отметены возможные варианты решения проблемы. Организовать дистанционное управление не выйдет, слишком сложная и деликатная задача поставлена, малейший сбой может все сорвать, так что присутствие живых специалистов необходимо. Оставить на драге пристыкованный челнок нельзя из-за его ограниченной автономности, он сможет дежурить не дольше недели, а присылать новый бессмысленно, поскольку пристыковаться к раскрученной махине «Берты» он все равно не сможет.
– Черт!
– Но, увы, ничего другого не остается. Ради спасения человечества нам придется кого-то послать на верную смерть.
– Ради спасения Земли? При столь высоких ставках любой согласится…
– Ты так считаешь? Даже беглые заключенные и с позором разжалованные офицеры?
– Прошу прощения, генерал, – я чувствовал, как задрожал от возмущения мой голос, – но я знаю их лучше, чем Вы. Послужной список еще не есть человек!
– Пусть так, – согласился Луцкий, – но готов ли ты своими друзьями пожертвовать?
Моя голова была занята напряженными поисками выхода из нового тупика, а потому с моих губ сама собой слетела фраза, которую я в здравом уме никогда бы не осмелился произнести:
– Ну, Вам-то это не впервой…
Луцкий с шумом втянул в себя воздух, и в кабинете повисла напряженная тишина. С некоторым запозданием я сообразил, что сморозил какую-то глупость, но лишь отмотав пленку немного назад, осознал, что шагнул далеко за край. Честно говоря, я настолько испугался собственной наглости, что даже онемел. Да и что я мог сказать? Слово – не воробей, извиняться было уже поздно.
– Борис до сих пор меня не простил? – генерал первым нарушил неловкое молчание, а мне ничего не оставалось, как отрицательно помотать головой.
– М-да, в тот раз, конечно, некрасиво вышло, – заговорил он снова после весьма продолжительной паузы, – он рассказал тебе, да?
Я молча кивнул.
– Разведка подвела. да и я сплоховал. До самого последнего момента оставалась у меня надежда, что мы сможем их вытащить, но я ошибся. Ребята оказались отрезаны и без единого шанса на спасение.
– Борис зол не потому, что Вы отправили их умирать, а из-за того, что Вы их не поставили в известность об истинном положении дел, – я вздохнул, – а так они чувствовали, что их предали.
– Понимание приходит с опытом, который иногда зарабатывается весьма дорогой ценой. Сейчас я, конечно же, поступил бы иначе, но ведь сделанного уже не воротишь, верно?
– Увы.
– Я тогда даже подготовил приказ о награждении Бориса и его отряда, а когда узнал, что нескольким из них удалось выбраться, мне нужно было лишь убрать из текста слово «посмертно», но я не успел.
– Почему?
– Да потому! – Луцкий непроизвольно потер щеку, а я вспомнил слова нашего капитана про два зуба с левой стороны, – мне стоило немалых усилий замять тот инцидент и уберечь Борю от трибунала. Нападение на старшего офицера, да еще при свидетелях, как ни крути, – весьма серьезный проступок. Так что о награждении после этого не могло быть и речи.
– И что было потом?
– Он подал в отставку, а я получил повышение, – генерал невесело усмехнулся, – такая вот справедливость.
– Да уж, – не мог не согласиться я.
– Думаю, теперь тебе очевидно, что я не могу послать его на смерть еще раз. Скорее уж Боря со своим красноречием пошлет меня куда-нибудь подальше. Нужно найти другой, более тактичный подход, понимаешь, о чем я?
– Думаю, да, – я подвинул Луцкому свой пустой стакан, чувствуя, как на мои плечи свинцом наваливается очередная неподъемная ноша.
После бесконечных мотаний по орбитальным станциям, непрестанных перепрыгиваний от никаров на «Ожерелье» и обратно причальный уровень «Берты» казался чуть ли не родным. Мое лицо окатило теплой волной из глубин драги, разогретой от близкого соседства с догорающей звездой. В душном воздухе витали такие знакомые запахи раскаленного металла, машинного масла и горелой изоляции. Нарядившийся в совершенно неофициальные шорты и майку Борис крепко хлопнул меня по плечу, едва не отправив в полет через весь коридор.
– Эк ты исхудал, брат… или наоборот, поправился… – он помотал головой, – чего-то я не соображу.
– Я постригся.
– А? Ну да, действительно, – капитан сгреб меня в охапку вместе с вещами и запустил в сторону лифта, – давай, шевелись, у Жана ужин стынет.
В кабине подъемника к нам присоединился Гильгамеш, и мы втроем рванули к жилому уровню.
– Нашего босса твое предложение не особо вдохновило, – Борис разлегся на полу, придерживаясь за одну из багажных лямок, – с самого утра сидит на связи, все ждет, когда ты объявишься. Хочет высказать тебе свои претензии лично.
– Да плевать я хотел на его претензии! – отмахнулся я, – если начнет упрямиться, я могу эту драгу просто изъять без лишних объяснений. Чрезвычайная ситуация, как-никак. А за компенсацией он пускай потом в Министерство Обороны обращается.
– Ай-ай-ай! – капитан сокрушенно поцокал языком, – ты всего-то ничего успел покрутиться в высших сферах, а уже рассуждаешь, как закоренелый самодур. Жаль. Я был о тебе лучшего мнения, юнга.
– Что именно Вам не нравится? – столь нелестный отзыв здорово задел меня за живое, – я имею полное право так поступить. Все необходимые полномочия у меня есть.
– Решить проблему, используя данную ему грубую силу, любой дурак сумеет. Многие люди рвутся к власти лишь для того, чтобы потом, заполучив ее, лупить этой дубиной направо и налево по любому поводу. Не задумываясь о последствиях, скорее наоборот, чем больнее – тем лучше. И я не думал, что ты так быстро подхватишь эту заразу.
– Вы чрезмерно сгущаете краски, – разгон кабины закончился, и мы поплыли по воздуху, не прекращая дискуссии, – я никогда не рвался к власти и не стремлюсь злоупотреблять ею из какого-то извращенного удовольствия. Просто сейчас такое решение было бы самым быстрым и…
– … и самым грубым, – Борис усмехнулся, – коли у тебя имеется кувалда, то это еще не значит, что ею надо пользоваться каждый раз, когда требуется шуруп закрутить. Так можно разучиться с инструментами обращаться. Ты же всегда предпочитал аккуратность и точность, разве нет?
Кабина вздрогнула, поменяв местами пол и потолок, и начала замедляться. Мы с Борисом плюхнулись на мягкую обивку друг напротив друга. Молчаливый Гильгамеш приземлился у боковой стенки. Он внимательно следил за нашей перепалкой, но предпочитал не вмешиваться.
– Что это Вас вдруг на нравоучения потянуло? – я бы и рад был сказать что-нибудь по существу, но никак не мог подобрать достойных аргументов. В словесных дуэлях, даже без помощи обсценной лексики капитан оставался гораздо сильней меня.
– Я не люблю в людях разочаровываться, и мне неприятно наблюдать, как легко хороший человек подхватывает и намазывает на себя все дерьмо, которое встречается ему на пути, – Борис покачал головой, – зачем? Ты же не карабкался вверх по канализационным трубам власти вместе с другими, зачем тебе становиться таким же засранцем? Ты – не они. В отличие от них, у тебя имеется счастливая возможность оставаться собой.
– И что Вы предлагаете?
– Если ты считаешь, что та грязь, в которой с головы до ног перемазаны все, кто обращается во властных кругах, тебя не коснулась, то докажи это. Докажи, что еще не разучился шурупы заворачивать.
С глухим металлическим лязгом лифт остановился, прибыв на жилой уровень. Люк распахнулся, и до моих ноздрей донесся еще один манящий аромат – запах с кухни Жана. И в этот момент я даже подумал, что вполне возможно все мои злоключения не были напрасны, коли в конце меня ждало такое вознаграждение. Мои ноги сами двинулись в сторону столовой, но тут со стороны рубки донесся чей-то крик.
– Капита-а-ан!
– А воспользоваться связью гордость не позволяет, да? – проворчал Борис и снял с пояса рацию, – первый здесь.
– Босс опять Вас вызывает, – послышалось в ответ, – хочет с Олегом поговорить.
– Сейчас будем, – старик убрал рацию обратно, – извини, юнга, но с ужином придется обождать, и сперва уважить начальство, иначе оно будет бесконечно нам аппетит портить.
