Мрачные тайны Луарвига - Лариса Куницына
- Недурно, но, конечно, не Ван Эйк… - прозвучал за моей спиной негромкий мужской голос.
Я обернулась и увидела Джулиана МакЛарена. Он был в чёрных брюках и бархатном пиджаке, белой рубашке без галстука, на шее в приоткрытом вороте повязан шёлковый чёрный платок. Блестящие тёмные волосы гладко зачесаны назад. Взгляд тёмных глаз устремлён на картину.
- Краски… - произнёс он. - Посмотри, дело не только в лаке. Потускнели сами краски. С картинами братьев Ван Эйк такого не случалось. Это они довели до совершенства состав красок на растительных маслах и ввели их повсеместное применение. Но никто не умел делать такие краски, как они. Их краски не теряют свежести веками. К тому же сюжет… Слишком мрачно для такой возвышенной и набожной натуры как Ян Ван Эйк.
Он, наконец, отвёл взгляд от картины и взглянул на меня.
- Извини, что помешал тебе любоваться этим шедевром.
- Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась я.
- Ищу тебя. Вернее, я был здесь неподалёку у своего пациента и увидел, как ты входишь в галерею. И решил, что это прекрасная возможность пригласить тебя на ланч.
- Спасибо, я недавно позавтракала.
- Может, тогда просто прогуляемся?
Я внимательно смотрела на него, пытаясь угадать ответ на мучивший меня со вчерашнего вечера вопрос. Бесполезно. Его лицо было спокойным и непроницаемым, как всегда. Это мог быть он, а мог быть и тот, другой…
- Я пришла, чтоб посмотреть на эту картину, - возвращаясь к созерцанию, пояснила я.
- Профессиональный интерес, - понимающе проговорил он, и это заставило меня обернуться.
- А почему ты решил, что профессиональный?
Он пожал плечами.
- Ты же воюешь с сатанистами…
Я нахмурилась и снова взглянула на картину. Ничего сатанинского я не увидела.
- Почему ты считаешь, что в этой картине есть что-то сатанинское?
Он удивился и недоверчиво взглянул на меня.
- Ты что, не видишь? Тут же полно ясных знаков, не говоря уж о некоторых мелких деталях. Например, взгляни, зачем столько инструментов для одного кровопускания?
Я снова обернулась. Инструментов на белом полотне действительно было многовато.
- Почему столь больная женщина сидит в кресле, а не лежит в постели? – продолжил он. – Постель вообще застелена покрывалом.
- Может, это всё чисто художественные приёмы, - предположила я.
Он с улыбкой посмотрел на меня.
- В бюргерской живописи с её почти маниакальным вниманием к деталям? Исключено. Наоборот, каждый предмет на этой картине несёт важную смысловую нагрузку. Ничего лишнего, только символы…
Я с испугом обернулась и посмотрела на свечу, на прощально утекающий в небытие дымок, а потом на бледное, страдальческое лицо женщины в кресле.
- Она умерла?
- Её убили эти двое, - он точным движением указал на лекаря и служанку. – Но они не просто её убили. Ты, конечно, можешь этого и не знать, но поверь моему профессиональному опыту, вот это… - его смуглый палец нарисовал овал вокруг инструментов на столе, - не хирургические инструменты. Это орудия пыток, применявшиеся инквизицией. Вот этот странный прибор, например, – приспособление для выдавливания глаз… Это…
Заметив, как меня передёрнуло, он махнул рукой.
- Вобщем, неважно, но факт остается фактом. Этот господин в чёрном – не врач.
- А кто? – я растерянно взглянула на него.
Джулиан внимательно посмотрел на картину.
- Полагаю, что это колдун. Иначе, зачем ему собирать кровь жертвы в магическую чашу.
Я снова обернулась к картине. Чаша действительно больше напоминала кубок и мало подходила для сбора крови при кровопускании.
- На чаше хорошо видны кабалистические знаки, - добавил он. - Книги на столе. Почему в комнате женщины столько книг? Это пятнадцатый век, а не двадцатый. Да и сами книги… присмотрись внимательнее к корешкам.
Я нагнулась к самой картине.
- Гермете…
- «Герметический корпус», - подсказал он, - «Наука о колдовстве», «Взывание к духам земным и небесным», остальные той же тематики. Если приглядишься, то увидишь, что раскрытая книга написана не латинскими, а древнееврейскими буквами. Возможно, это «Каббала». Что ещё? Ах, да, ну-ка, приглядись к этим танцорам на лугу и к их столбу…
Я послушно приблизила глаза к самой картине и медленно отодвинулась. Люди танцевали спиной к спине, а на столбе торчал козлиный череп с рогами.
- Шабаш…
- Точно, - кивнул он, задумчиво глядя на картину. – Вообще странная идея вывешивать такую картину в галерее…
Он продолжал рассматривать картину на стене, а я ошарашено смотрела то на него, то на картину. Обычная жанровая сценка превратилась в кошмарное свидетельство убийства.
- У тебя хорошее зрение… - наконец выдавила я. – Что-нибудь ещё о ней скажешь?
- Если б изучить её повнимательней, наверняка нашлось бы ещё что-нибудь… А так, только то, что лежит на поверхности.
- Зачем кто-то мог нарисовать такую картину?
- Зачем было писать колдовские трактаты, проводить магические ритуалы, продавать душу дьяволу?..
Я снова быстро взглянула на него, но он задумчиво смотрел на картину.
- Кто-то верил в то, что рисовал, и передал потомкам какое-то послание.
- Довольно мрачное.
- Какое уж есть… - он снова взглянул на меня. – Насмотрелась? Может, всё-таки пройдёмся?
Я вздохнула и бросила последний взгляд на ужасную картину.
- Да, мне нужно на воздух.
Мы вышли из галереи и медленно пошли по тихой красивой улочке, окружённой маленькими магазинчиками и кафе. Мощёная гладким булыжником мостовая была приятно тёплой, из-за низких крыш виднелись зелёные кроны высоких деревьев городского парка, и где-то высоко в голубом небе мелькали быстрые росчерки пролетавших птиц. Вокруг бродили туристы, на открытых верандах кафе сидели влюблённые парочки, впереди нас пожилая дама в летней шляпке вела на поводках двух белоснежных
