BATTLEFRONT: Сумеречная рота - Фрид Александр

Пока ее дядя продолжал рыться в рюкзаке, она подошла к краникам в стене за стойкой. Дядя, по всей видимости, чинил их — менял жидкостный вентиль. На полу остались лежать инструменты. Подняв их, девушка, вспоминая подростковые годы, принялась за ремонт.

— Сын недавно показал мне листовку. Говорил, подумывает присоединиться.

Тара оказалась достаточно близко к столу, чтобы слышать приглушенные голоса рабочих. Подслушивать она не хотела, но и уходить не собиралась.

— После того несчастного случая с выбросом магмы он сказал, что, может, те ребята из Кобальтового фронта правы. Может, нам действительно надо самим постоять за себя.

— Реформаторский фронт работников кобальтового производства, — хмыкнул другой голос. — Да это ж банда террористов. Вдруг как раз они и виноваты в том инциденте.

Шепот, неохотное согласие.

— Протесты — это одно, но бунт — совсем другое.

Тара привинтила новый клапан. Члены Кобальтового фронта и были террористами — согласно имперскому указу. Жаль. Девушка считала, что они могли бы принести пользу, занимаясь безопасностью производства и улучшением условий труда.

— Разве мы виноваты? — спросил первый голос. — Я оберегал своего сына и не рассказывал ему, что мы повидали во время Войн клонов.

— Конечно, — рассмеялся третий. — Иначе твои дети точно потеряли бы сон.

— Но им следовало бы знать, — продолжал первый. — Они бы поняли, почему худой мир лучше… лучше другого варианта.

— Тогда молись, чтобы Альянс не обратил внимания на Салласт. Если тебе кажется, что сейчас плохо…

Тара попробовала краник, поймав в ладонь струйку зеленой, приятно пахнущей жидкости.

— Нет, — нарочито громко произнес новый голос на медленном ломаном салластанском. Тара узнала хрип отравленных легких. Сей недуг все сильнее распространялся среди рабочих. Кто-то попытался утихомирить говорившего, когда Тара поднялась из-за стойки. Пострадавший от отравы рабочий — немолодой салластанин с вислыми ушами и щеками — продолжал говорить. — Это не мир. Мы все рабы, все до единого, и с каждым годом хватка Императора все крепче.

Дядя Тары поспешил к голографическому столу. Он схватил пожилого салластанина за руку, но тот продолжал говорить, опершись на стол.

— Плевать, кто меня может услышать, — рявкнул он. — Нанб прав: мы продали наши жизни за тысячу лет тьмы. Империя жиреет на крови наших внуков.

Дядя кое-как усадил его на место. Тара окинула взглядом стол. Рабочие молча смотрели на нее.

— Зайду на той неделе, — спокойно сказала она. — Если что будет нужно — скажите дяде. Постараюсь помочь.

Никто не сказал ни слова, когда девушка вышла из кантины.

Она быстро шагала по улице, словно втаптывая свою злость в камни мостовой, выдавливая ее сквозь подошвы. Тара пыталась выбросить из головы все услышанное и сосредоточиться на предстоящем вечере. Она уже почти опоздала на свою смену, но не могла позволить себе вернуться к работе с посторонними мыслями в голове.

Подойдя к двери ухоженного промышленного здания, она заглянула в механический глаз сканера. Пройдя еще через два контрольно-пропускных пункта, девушка оказалась у своего шкафчика, где ее наконец начало отпускать.

Тара всегда успокаивалась, надевая форму. Она научилась одеваться и прикреплять ее компоненты меньше чем за минуту, но предпочитала проделывать это медленно, сначала раздеваясь и убирая один за другим в шкафчик предметы одежды Тары Наенди с Салласта. Затем она натянула новую кожу — облегающее черное трико, которое застегнулось само, когда она залезла внутрь. В нем было слишком жарко, пока умный материал не приспособился к температуре ее тела и комнаты.

Она сунула ноги в белые ботинки из синтекожи и затем — всегда сначала левый, потом правый — закрепила пластоидные наколенники. Тихий щелчок и гудение механизмов сказали ей, что она закрепила все части доспеха правильно. Их совершенные формы ощущались куда более натурально, чем все, что она могла бы купить, работая на гражданке. Последовали пояс и паховый щиток, затем корпусная защита. Когда все детали встали на место, она наконец почувствовала себя по-настоящему одетой.

Наплечники, наручи, перчатки. Обычно к этому моменту она забывала о своих мелких проблемах. Иногда девушка замечала, что ее дыхание успокаивалось, мышечное напряжение спадало благодаря поддержке брони и пластоида. С помощью дроида или коллеги можно было быстрее присоединить защиту рук, но это был ее ритуал. Она любила совершать его в одиночестве.

Наконец, шлем.

Она достала его из шкафчика и надела на голову. На мгновение ее окружила полная темнота. Затем он со щелчком встал на место, линзы поляризовались, и ожил внутренний дисплей. Поверх вида раздевалки возник интерфейс выбора цели. Показания уровня мощности и данные по окружающей среде замерцали в углах зрительного поля.

Тара Наенди растворилась. На ее месте возникла более сильная женщина, готовая к исполнению своего долга.

Боец SР-475 из Девяносто седьмого легиона имперских штурмовиков.

Глава 4

СЕКТОР КОНТАР

Восемьдесят пятый день отступления из Среднего Кольца

— Вы понятия не имеете, как на самом деле функционирует Империя.

Военный транспорт Альянса «Громовержец» не был предназначен для комфортного существования. Вдоль стен коридоров тянулись трубы и панели, а толстые и громоздкие двери были обшиты тяжелой дюрасталью. Много лет солдаты Сумеречной разбирали и перебирали старый кореллианский корвет, разделяя перегородками и вновь расширяя ограниченное пространство корабля, пока не осталось и квадратного метра свободной площади.

И поэтому, когда капитан Горлан приказал привести пленницу в его каюту — бывший склад — для допроса, встреча получилась весьма тесной. Капитан сидел за хлипким складным столом. По бокам от него расположились лейтенант Сайргон и глава медслужбы Фон Гайц. Первый, как всегда, стоял неподвижно, подобно древнему узловатому дереву, медик же опирался на отключенный голопроектор. По другую сторону стола, нарочито небрежно откинувшись в кресле, сидела губернатор Челис, улыбаясь точно императрица. За ней стоял Намир, следивший за ее руками так пристально, словно она могла перегнуться через стол и придушить капитана.

— Не хочу никого обидеть, — продолжала женщина, — но если вы считаете Хейдорал-Прайм тихой заводью, то вы очень ошибаетесь. Мое назначение сюда было наказанием, а не повышением.

Говорила она негромко, тон был скучающим и самоуверенным. В безопасности корабля ее корусантский акцент, характерный для имперской элиты, пропагандистских передач и повстанческой сатиры, казался Намиру чересчур нарочитым.

— И чем же вы его заслужили? — спросил капитан.

Челис удивленно склонила голову набок:

— Когда ваши повстанцы начали вторгаться в пределы Среднего Кольца, Император спустил с цепи своего пса. Вы слышали о смерти моффа Куверна и министра Кемта?

— Насколько я помню, оба погибли в результате несчастных случаев, — ответил Горлан.

— Согласно моим данным, — продолжила Челис, — оба погибли от руки Дарта Вейдера. Император Палпатин решил, что некомпетентность высших кругов привела к разрушению его «Звезды Смерти», и началась выбраковка.

Были и другие смерти, не такие громкие, — добавила она, пожав плечами. — Меня пощадили за мои прошлые успехи. Кроме того, мне хватило ума не вмешиваться в дела с боевой станцией. При таких условиях ссылка на Хейдорал-Прайм была лучшим, на что я могла надеяться.

Фон Гайц уставился на Челис, словно изучая кожу на ее лбу.

— И тогда вы решили переметнуться? — спросил он.

Намир подозревал, что врач находится здесь в роли «доброго следователя». Он начал встречу с проверки состояния Челис и спросил о последствиях парализации, пока Горлан с лейтенантом Сайргоном хмуро ждали. Фон Гайц был умным человеком, он знал роль, которую его попросили играть, — по-отечески сочувствующего добряка. Но Челис, кроме капитана, толком ни на кого не смотрела.