Брэд Стрикланд - Кризис на Вулкане
– Спасибо, молодой человек. Вы спасли наши шкуры.
Спок поднял бровь.
– Здесь не был замешан животный протеин, – логически заметил он. [прим. переводчика: ?saved our bacon? буквально ?спасли наш бекон?]
Откинув голову назад капитан расхохотался.
– Хорошо, вы помогли нам выбраться из тяжелого положения. Сынок, если тебе понадобится моя рекомендация в академию Звездного флота, ты ее получишь.
Спок не ответил. Двери турболифта открылись, и на мостик вошел одетый в длинные серебристо-серые вулканские одежды Сарек. Взгляд, которым он одарил сына, был серьезен с намеком на предостережение. Энтузиазм, как сказал бы Сарек, был эмоцией и эмоцией неподобающей. Спок задавался вопросом, отразился ли какой-нибудь след энтузиазма на его лице при теплых словах капитана.
Глава 5
Спок стоял в арке дверного проема и наблюдал за своим отцом. Они оба вернулись на Вулкан в родной дом. Прошло больше двух недель с их побега от маратанских истребителей. Поначалу Федерация была близка к тому, чтобы послать вооруженные корабли против фракции мятежников. Только значительные способности Сарека к убеждению предотвратили реакцию военных.
Весь первый день дома Сарек с бесконечным терпением совещался поочередно с различными маратанскими фракциями по подпространственной связи. Спок тихо наблюдал за ним, понимая какая трудная задача стоит перед Сареком. Над своим отцом, сквозь одно из многочисленных окон Спок мог видеть сухой, до странности неотразимый пейзаж предгорий и холмистых равнин с оранжевым небом наверху. Горячий, ненасыщенный воздух был облегчением после недели дыхания в чуждой атмосфере, и вообще, возвращение домой было приятным опытом. И все же…
Сарек сидел перед видовым экраном подпространственной связи, который заполнял большую часть одной из стен.
– Повторяю, – произнес отец Спока своим спокойным, ровным голосом, – я не могу понять действия ваших людей. Командование Звездного флота очень рассерженно действиями Минака на «Энтерпрайзе». Только особая важность Марата как стратегического форпоста помешала Федерации отменить все договоренности с вашими людьми. Потребовалось немало настойчивости от меня самого, чтобы предотвратить вооруженное возмездие против флота истребителей мятежников.
– Я сожалею, – сказал один из маратанцев на экране.
Их группа прижималась друг к другу поближе, и то один то другой время от времени что-то шептал представителю на ухо. Все стремились сохранять свои лица безучастными, не выдавая ни мыслей, ни эмоций – бесполезные усилия при встрече с вулканцем. Даже на столь отдаленном расстоянии, на котором они находились, Спок распознал признаки напряженности, подавляемого гнева, и глубокого недовольства.
– Мы на Марате не имеем никакой власти над силами мятежников. Разумеется вы понимаете это.
– Понимаю, – признал Сарек. – Но мистер посол, разумеется вы понимаете, что без сотрудничества маратанцев на планете Шакир мы возможно не сможем внести окончательные дополнения к соглашению.
– Возможно вам стоит вернуться, – предложил маратанец.
– Нет, – сказал Сарек. – В единстве, навязанном извне, нет согласия. Для ваших людей, для всей вашей звездной системы жизненно необходимо прийти к взаимном соглашению. Шакир не дал мне никаких объяснений. Посла Мара не нашли, а у остальных есть разногласия. Они не могут договориться даже о том, как продолжать переговоры. – Сарек наклонился ближе, сцепив пальцы. – Сэр, я чувствую что в договоре есть упущения – по крайней мере с точки зрения шакирской делегации. Какова значимость Поправки 111?
– Ничего такого, что стоило бы обсуждать, – быстро ответил посол. – Она имеет отношение к некоторым областям Марата, которые изгнанники считают своей древней родиной. Конечно теперь там живут наши собственные люди. Выселить их невозможно. Но даже если бы мы это сделали, немногие из шакирских колонистов вернулись бы.
– Если мы сможем пересмотреть поправку…
– Даже Минак согласился оставить поправку без рассмотрения, – огрызнулся посол. – Для вас этого должно быть достаточно.
Помолчав Сарек произнес:
– Давайте договоримся собраться на подпространственную конференцию через три стандартных дня. Возможно вместе со всеми участвующими сторонами мы сможем преодолеть этот тупик.
Экран опустел. Сарек откинулся на спинку стула и Спок увидел, каким измученным и утомленным выглядит его лицо. Тихо, так и не заговорив с отцом, юный вулканец вышел. День был прекрасным, с теплым южным бризом и позже вечером обещал росу. Спок нашел свою мать снаружи, ухаживающей за своим садом. Зеленое пространство было оазисом в скалистых предгорьях. Экзотикой. Аманда Грейсон была учительницей, хотя вполне могла бы быть и ботаником.
Она тонко чувствовала будут ли растения расти или нет, знала как помочь лозе здесь, чтобы укоренить инопланетный куст в другом месте. Ее сад олицетворял Вулкан, но не только. Она разводила все виды инопланетной флоры. Темно красные стебли атлантианского огненного прута, качающиеся от бриза, тесно перепутались с голубой сетью андорианского листа-головоломки. Подушкообразный пласт низкорослого Draebidium froctus примостился напротив прозрачных стеблей ригелианских линзовых деревьев – приземистых, корявых, миниатюрных деревьев с прозрачными линзами, усеивающими их кору. Линзы концентрировали солнечный свет, значительно ускоряя фотосинтез деревьев и позволяя им быстро распространяться – если бы Аманда не подстригала их, как заметил Спок.
– Привет, Спок, – сказала она не поднимая глаз.
– Привет, мама, – ответил Спок. – Как ты узнала, что я наблюдал за тобой?
– Я знаю как звучат твои шаги семнадцать лет, – ответила Аманда улыбаясь ему. – Было бы странно, если бы я не узнала их теперь. – Она закончила обрезать линзовые деревья и опустила ножницы в корзину. – О чем ты думаешь?
Спок серьезно произнес.
– Кажется растения хорошо реагируют на твою заботу. Они здоровы и свободны от паразитов.
Аманда рассмеялась. Она повязала свои короткие волосы шарфом, и теперь развязывала его. Спок отметил, что в ее волосах только начала показываться седина.
– Мама, – сказал он, – почему ты надо мной смеешься?
Она ласково посмотрела на него.
– О, Спок, я смеялась не над тобой. А только над тем, что иногда ты бываешь истинным вулканцем.
– Но я вулканец.
– Только частично, – напомнила она ему. – Давай присядем в тени и понаслаждаемся садом.
Тенистая скамейка, чья крыша обросла пышной золотистой паутиной виноградных лоз, подарила им прохладное место.
– Я хочу поговорить с тобой, – медленно произнес Спок, – о том, что случилось по пути домой с системы Марата.
– То, что ты сделал на борту «Энтерпрайза» стало известно до того как вы прибыли, – сказала ему Аманда. – В тот день, когда это случилось, я была в городе, и все люди, которых я встречала, гудели о новостях о том, что ты спас корабль Федерации. Они думают о тебе как о герое.
– Это-то и беспокоит.
Аманда ждала. Когда Спок не стал продолжать, она сказала:
– Спок, ты сделал хорошее дело. Ты использовал свои знания, чтобы предотвратить насилие. В этом нет ничего неправильного.
– Возможно не само по себе.
Спок глубоко вздохнул. Воздух в саду был приятным, сладким от цветов, которые раскачивал бриз, остро пряными от инопланетной пыльцы с запахом похожим на запах корицы, имбиря, гвоздики, и все же отличного от них всех.
– Мама, когда команда благодарила меня за то что я сделал, я… я чувствовал удовлетворение.
– А почему ты не должен был это чувствовать?
Спок посмотрел вдаль. Под дымчато-оранжевым небом холмы Вулкана простирались до самого горизонта.
– Я вулканец, – просто сказал он. – Отец учил меня, что я должен жестко контролировать все свои эмоции. Но из всех эмоций чувство счастья и удовольствия контролировать труднее всего.
– Потому что они приятны, – сказала Аманда.
Спок посмотрел на нее. На ее лице было понимание.
– Да, – просто сказал он. – Мама, как люди справляются с такими чувствами?
– Порой мы уступаем им, – сказала Аманда. – Спок, ты считаешь, что вулканцы не чувствуют вообще никаких эмоций?
Спок задумался.
– Я знаю, что затаивать эмоции разрушительно для логики. Поэтому вулканцы исключили эмоции из своей психологии.
– Нет, – сказала Аманда. – Спок, ты должен понять, что твой отец был очень строг к тебе только потому, что ты наполовину человек. Именно поэтому он так настаивал, чтобы ты научился управлять своими эмоциями. Думаешь ты единственный вулканец, который испытал их? Нет. Разве ты не помнишь, когда ты был ребенком? Некоторые дети иногда дразнили тебя, не так ли?
– Да. Потому что я был другим.
– Но разве ты не видишь? Поступая так они признавали свои эмоции. Просто большинство родителей вулканцев несколько снисходительны, когда их дети слишком малы. Они не обучают их способам управления эмоциями, пока они не станут старше. Но Сарек начал твое обучение как только ты научился говорить и понимать. Помнишь свое падение, когда тебе было четыре года? Мы были в Тасканских горах и ты сорвался с крутого склона.
