Брайан Герберт - Дюна: орден сестер

Верджила позабавил озабоченный вид сына.

– В молодости я изучал историю, и дедушка Абулурд многое мне рассказывал, но я ненавидел изучение официальных данных Коррино о нашей семье. И решил просто продолжать жизнь. Лучше не воскрешать прошлое.

Гриффин указал на документ.

– Я достаточно читал о нашем прошлом, отец, но сейчас анализирую нечто гораздо более масштабное. – Он погладил подбородок. У него были светло-каштановые усы и бородка того же цвета. Гриффин считал, что растительность на лице придает ему более зрелый вид, вид человека, с которым нужно считаться. – Я изучаю структуру ландсраада. Хочу пройти испытания и стать официальным представителем Совета ландсраада на Ланкивейле.

Верджил усмехнулся.

– Но у нас уже есть такой представитель. Тебе незачем лететь на Салусу Секундус для встречи с ним.

Гриффин подавил раздражение и желание резко ответить отцу.

– Я изучил торговое соглашение, подписанное нашим представителем. Оно распространяется на девяносто две планеты, включая Ланкивейл, и поверь мне, нашей планете оно невыгодно. Ланкивейлу и восьмидесяти четырем другим планетам придется платить дополнительные налоги, в то время как восемь самых богатых планет получают дополнительные реальные преимущества. Мне кажется, нашего представителя просто подкупили.

– Ты не знаешь этого наверняка. Я встречался с Нельсоном Треблхорном, и мне он показался приличным человеком.

– Он обаятелен – да. Но не может успешно отстаивать наши права. Отец, первый шаг к восстановлению уважения к нашей семье – свой представитель в ландсрааде. Я намерен отправиться на Салусу Секундус, явиться в Зал ландсраада и посмотреть в глаза своему любимому кузену, императору.

Несколько поколений назад Харконнены и Батлеры-Коррино были одной семьей, но теперь руководители империи считали неудобным упоминать имя Харконненов и никогда этого не делали. Гриффин знал, как его сестра стремится смыть позорное пятно, оставленное Ворианом Атрейдесом. Гриффин тоже ощущал тяжесть несправедливости, постигшей его семью, и оба они планировали свое участие в восстановлении ее репутации. Вдобавок к деловым целям Гриффин старался расширить политическое влияние; однажды он отправится на Салусу Секундус и потребует своего законного места в Зале ландсраада. Он намерен добиться уважения для Харконненов.

Сегодня все планеты Лиги и все те, что не вступали в Лигу, объединены, охвачены единой сетью империи; в составе империи более тринадцати тысяч планет. Но невозможно вести дело, если все представители такого количества планет вынуждены пройти все бюрократические инстанции, прежде чем отдать свой голос. Представители, которых назначал император Сальвадор, принимали под свой единый «зонтик» десятки разрозненных и слабо связанных планет и голосовали от имени всего населения этих планет. Это считалось удобным (позволяло получать имперские субсидии и другие преимущества), но не обязательным, и из этого правила делались исключения – за счет некоторых привилегий. По мнению Гриффина, то, что получал Ланкивейл за согласие иметь единого с другими планетами представителя, было настолько незначительно, что словно и не существовало.

На Салусе Секундус Гриффин намеревался выступить от лица своей планеты и своей семьи. Выступить лично. Валя станет одной из сестер-искусниц и будет представлять на Россаке влиятельный орден, он сам – интересы планеты, станет официальным ее представителем в ландсрааде и в то же время продолжит заниматься семейным бизнесом. И будущее Дома Харконненов представлялось ему светлым.

– Что ж, я уверен, что это верное решение.

Верджила как будто забавляли грандиозные идеи сына. Хотя Гриффин взял на себя все управление бизнесом и принятие решений, отец все еще считал его наивным юношей.

Для поддержки честолюбивых планов, которые Гриффин обсуждал с Валей, он попросил своего дядю Уэллера облететь несколько планет, представляя семью и заключая контракты на поставку китового меха. Уэллер был отличным торговцем, и все его любили, но ему не хватало деловой хватки, а его брата Верджила еще меньше интересовали важные проблемы, касающиеся семьи. Но дядя Уэллер по крайней мере понимал коммерческую тактику и цели и готов был поставить на службу семье свое время и способности; Верджил полностью отказался от этого. Если в молодости у отца Гриффина и были какие-то амбиции (в чем Гриффин сомневался), сейчас они определенно исчезли.

В прошлые годы, занимаясь инвестированием и готовясь к расширению рынка, Гриффин рассылал на сотнях кораблей единственный товар, который способна была производить планета. А потом заключил с недорогой в расценках компанией «Селестиал транспорт» соглашение о полетах дяди Уэллера с грузом на планеты всей империи.

Главной транспортной компанией Лиги был космический флот «Венхолдз». Безопасность полетов в этой компании была безупречной, ведь ее корабли пилотировали загадочные (кое-кто утверждал, будто это уже не люди) навигаторы, которые предвидели опасности и случайности. Но цены на полеты были очень высоки, а семья Харконнен основную часть семейных средств вложила в предстоящее расширение рынка. Гриффин не мог позволить себе дополнительные расходы: пусть полеты компании «Селестиал транспорт» длились дольше и компания не использовала навигаторов, цены у нее были умеренные. И вот дядя Гриффина улетел с большим грузом шелковистого китового меха, надеясь увеличить спрос и заключить выгодные сделки с другими планетами.

Тем временем Гриффин погрузился в учебу, чтобы пройти испытания и стать официальным представителем своей планеты на Салусе Секундус.

Он посмотрел на отца.

– Я должен закончить работу. Результаты хочу отослать следующим кораблем.

Верджил Харконнен, желая подбодрить сына, сделал ему сомнительный комплимент:

– Ты все сделаешь верно, сынок.

И вышел, оставив Гриффина одного.

Я щедр, когда это заслуженная щедрость. Но я вижу разницу между щедростью по отношению к тем, кто ее заслужил, и милосердием к тем, кто просто хочет воспользоваться моим богатством.

На планете Арракис в помещении с контролируемыми условиями Джозеф Венпорт, сощурив голубые глаза, смотрел на нервничающих перед отчетом руководителей групп.

– Не допускайте ошибок; я сделаю все для защиты своих вложений.

Директор расхаживал по комнате, пытаясь обуздать свой гнев. Его густые светло-каштановые волосы были убраны со лба, а над тонкими, редко улыбающимися губами пушились усы. Сведя брови, он смотрел на своих управленцев.

– Моя прабабушка Норма Ценва пожертвовала почти всем своим космическим флотом, не говоря уж о бесчисленных человеческих жизнях, чтобы нанести поражение мыслящим машинам. Защита моих деловых интересов может показаться не столь драматичной, но советую вам не испытывать мою решимость.

– Мы никогда не сомневались в вашей решимости, сэр, – сказал Лилик Арво, руководитель всепланетных операций компании по сбору пряности.

Голос его дрожал. Кожа у Арво была темная и жесткая, как старая резина. Двое других, руководители производственных групп, работавших в глубине пустыни, вздрогнули; все они опасались гнева Джозефа. Только женщина с покрытой пылью кожей, сидевшая позади, не проявляла ни малейшего страха. Наблюдая за происходящим, она поморщилась.

– Прежде всего, я вообще не хотел сюда приходить, – продолжал Джозеф. – Я предпочел бы, чтобы эти операции проводились независимо, но если другая компания крадет мою пряность – мою! – я должен немедленно это прекратить. Я хочу знать, кто еще стоит за сбором урожая, кто финансирует эту операцию и куда потом уходит эта проклятая пряность.

Всякий сумевший занять высокий пост в «Венхолдз» хорошо знал, что когда кто-то подводит Джозефа, тот старается сохранить баланс в своих бухгалтерских книгах. Никто из администраторов не хотел становиться мишенью для его гнева, им обязательно нужно найти козла отпущения.

– Дайте указания, сэр, и мы разберемся, – сказала единственная в конференц-зале женщина неопределенной наружности, чья одежда была тщательно подогнана; средства сохранения влаги не были отключены. – Чего бы вы ни потребовали.

Из всех собравшихся Джозеф только ее считал достаточно компетентной. И только ей одной не нравилось находиться в прохладном увлажненном воздухе.

Морщины вокруг глаз свидетельствовали о возрасте, хотя сухой климат пустыни и продлевающие жизнь свойства меланжа усложняли любые попытки угадать ее возраст. Глаза ее были необычного глубоко голубого цвета, что указывало на постоянный прием, даже потребность в приеме пряности.

Довольный Джозеф посмотрел на нее.

– Вы знакомы с ситуацией, Ишанти. Скажите, что бы вы рекомендовали?