Шервуд Смит - Крепче цепей
– Мы сознаем, что вы, как преданный сын Геласаара, укажете нам, что у нас уже существует правительство, возглавляемое Панархом.
– Но мы не можем связаться с ними, равно как и они с нами, – закончил Харкацус. Слова вылетали у него так четко и быстро, словно он творил некий обряд, заклиная зло. – Мы даже не можем быть уверены, что они еще живы. Между тем хаос угрожает не только тем немногим из нас, кому посчастливилось достигнуть убежища. Подумайте о планетах, оставшихся без защиты, о бесчисленных Высоких Жилищах, основанных вашими и нашими предками, об Инфонетических Узлах, о торговых связях – все это отдано на произвол варварских сил Эсабиана, а гражданам грозит уничтожение или рабство.
Он сделал паузу и поклонился Брендону, но все его внимание было сосредоточено на адмирале.
Он знает, что вся власть, которая еще осталась, находится в руках Найберга; Брендон для него – только фигура с короной на голове. Но почему же Брендон им не отвечает?
Найберг перевел взгляд на Эренарха, и Харкацус поторопился закончить свою речь – только эта торопливость и выдавала испытываемую им, впрочем, небольшую, неуверенность.
– Ваша преданность Его Величеству вашему отцу вызывает всеобщее восхищение. – Харкацус широким жестом указал на портрет и на звезды, обретя прежнюю убедительность. – Мы пришли сюда с большого собрания Семей Служителей – такого еще не было со дня, когда мы отпраздновали ваше благополучное прибытие. Там мы слышали хор похвал; эти люди готовы посвятить свои сердца, умы и руки вам, последнему живому представителю Тысячелетнего Мира.
Его взгляд перешел с Найберга на Брендона, ни один из которых не шелохнулся. На заднем плане стоял Себастьян Омилов с измученным, почти страдающим лицом, и Ванн с удивлением увидел рядом с ним вошедшую незаметно капитана Нг.
– Собрание носило неофициальный характер, но вопрос единства и направления приобрел такое значение по мере того, как время идет и мрачные известия растут в геометрической прогрессии, что мы пришли к согласию. Мы должны что-то делать, и время не ждет. Мы предлагаем себя вам, как специалисты различных областей знания, для совета... и руководства.
Харкацус снова поклонился, и Брендон снова промолчал.
Харкацус улыбнулся и заговорил опять – чуть громче – теперь он уже не предлагал, а наставлял:
– Если вы позволите мне коснуться личных аспектов, то нельзя отрицать, что вы молоды и никогда не думали, что вам придется занять место своего уважаемого брата Семиона лит-Аркада, а значит, не получили подготовки, которой он занимался всю свою жизнь. Прошу прощения, что упоминаю об этом, но даже ваше обязательное образование было прервано вследствие инцидента, прискорбного, но извинительного юноше, воспитанному в правилах большого света...
Другими словами: «Ты невежда и не заслуживаешь доверия». Ванн стоял с каменным лицом, но гнев закипал в нем. Почему он не возражает?
– Именно на светском поприще вы не имеете себе равных, украшая собой аристократическое общество, которому столь необходимо держаться вместе в наше смутное время...
Все равно что сказать: ты просто хлыщ, и в этом заключается твоя жизненная функция. Именно это место тебе и отведут, если не будешь действовать. Защищайся же!
Но Брендон молчал.
Улыбка Харкацуса стала слегка натянутой, и Ванн с мрачным удовлетворением заметил испарину на его высоком лбу. В благородно-звучном голосе появились едкие ноты.
– Время поистине смутное, и оно требует от нас, как от наших предков тысячу лет назад, чтобы мы повели людей навстречу смерти во имя победы. Но никто не пойдет за теми, кто в лучшие времена, пусть с благими намерениями, но опрометчиво, переступил через принятые у нас законы и обычаи.
Вот и до Энкаинации дошло. Ясное дело: раз Брендон не отвечает, значит, и тут промолчит. А если начнет оправдываться, то потеряет даже свой статус номинального главы. Потому-то он, наверное, и не отвечает.
Гнев Ванна остыл, уступив место невеселой уверенности, похоже, Семион все-таки был прав: командовать, не поступаясь при этом человечностью, нельзя. На языке власти «гуманный» значит «слабый».
– Учитывая все эти факты, Ваше Высочество, мы нижайше просим вас принять наше руководство.
И Харкацус, не прерывая последнего поклона, повернулся к Найбергу, теперь полностью сосредоточившись на адмирале, словно Эренарх уже подчинился воле большинства.
Но тут Брендон, в свою очередь, поклонился, и у Ванна перехватило дыхание. В Эренархе не было даже намека на поражение или признание своей вины. В его вежливом жесте все было выверено: от наклона до того, как он обвел всех присутствующих своим пристальным голубым взглядом.
Казалось, что воздух искрит от напряжения; настала полная тишина, и Брендон наконец заговорил.
Нг ощутила почтительный трепет.
В Брендона словно перешла часть силы из отцовского портрета на стене, и все взоры сосредоточились на нем. Она поймала себя на том, что сдерживает дыхание.
– Благодарю вас, эгиос, и тех, от чьего имени вы говорили, за вашу заботу – она приличествует Служителям, которые сквозь все превратности войны пробились к Аресу, последнему оплоту власти моего отца.
Первый залп, прямо в носовую часть: вы, мол, живы и невредимы, в то время как другие страдают.
Ториган нахмурился, и лицо Харкацуса напряглось.
– Время действительно критическое, и оно требует величайших усилий от всех нас. Оно также требует тщательного осмысления ролей, которые мы способны сыграть в нашем стремлении сохранить то, что мои и ваши предки создали и приумножили в течение Тысячелетнего Мира.
Нг, наблюдая за эгиосом, видела, что нежелание Брендона ответить прямо на его завуалированные обвинения беспокоит Харкацуса: его поза выдавала неуверенность. Брендон поклонился ему.
– Как вы справедливо изволили заметить, мы должны выдвинуть из своей среды храбрейших вождей, доказавших свою способность вселять веру в своих людей и вести их через великие трудности к победе.
Нг подавила улыбку: она уже поняла, куда он клонит, – и пришедшие с Харкацусом Дулу, судя по легкой перемене поз, тоже поняли.
Он родился в Мандале и всю жизнь провел среди символов, на которые вы ссылаетесь. И никогда не забывал о том, что эти символы – тоже люди.
– И эти вожди еще в пределах досягаемости. – Брендон повернулся к Найбергу. – Ведь это правда, адмирал, что еще не поздно снарядить спасательную экспедицию на Геенну? – Он указал на огромный стенной экран. – И что «Грозный» находится в полной готовности?
– Да, Ваше Высочество, – с безупречной корректностью ответил Найберг.
– Тогда я предлагаю не пожалеть усилий и ввернуть то лучшее, что у нас есть – это наш долг перед триллионами граждан Тысячи Солнц.
Настало молчание. Дулу беспокойно переглядывались. Нг показалось, что Харкацус смотрит на Шривашти. Затем вперед выдвинулся массивный Й'Талоб.
– Но ведь правда и то, адмирал, что в случае ухода «Грозного» для патрулирования останется только «Мбва Кали»? – Й'Талоб, не дожидаясь ответа, повысил голос: – Можете ли вы гарантировать безопасность Ареса в такой ситуации?
– Нет, не могу, – неохотно, но твердо ответил адмирал.
Й'Талоб повернулся к Брендону с легкой торжествующей усмешкой на мясистом лице, а Харкацус грациозно развел руками и склонил голову, сожалея по поводу грубости своего коллеги и в то же время признавая весомость его доводов.
– Вот видите, Ваше Высочество, адмирал не может принять на себя такую ответственность.
– Я это и не предлагаю. – Сходство между Брендоном и его отцом становилось все сильнее – только глаза были другие, лучистые. – Как представитель моего отца и наследник Изумрудного Трона, я принимаю всю ответственность на себя, считая такой выход наилучшим не только для Ареса, но и для всей Тысячи Солнц. Адмирал, подготовьте «Грозный» для экспедиции на Геенну.
Рубеж перейден. Если адмирал не подчинится этому его первому приказу, Эренарху конец – его роль будет ограничена чисто номинальными функциями. Напряжение в комнате сделалось осязаемым – Нг казалось, что они попали прямо в центр солнца.
– Ничего подобного, адмирал, – заявил Харкацус. Он повернулся к Эренарху, и маска вежливости сползла с него, обнажив неприкрытое торжество: – К лицу ли вам, оставившему на смерть тех, кто собрался почтить вас в Зале Слоновой Кости, посылать на смерть еще и космонавтов нашего Флота?
Нг в шоке невольно посмотрела на Найберга. Он это предвидел! Ей казалось, что экспедиция возможна, но адмирал, закаленный в интригах, понимал, что именно эта точка решит, куда склонятся весы.
Мысли в голове Нг сменялись с молниеносной быстротой. Не справедливо ли, что ею, не колеблясь пожертвовавшей жизнью своего любовника и бесчисленным множеством других ради высшей цели при Артелионе, теперь распоряжаются таким же образом?
