Владимир Кузнецов - Алхимик
— И это ты уготовил Анне? Стать механической куклой?
— Нет. Иное. Совсем иное. Решайся.
— Зачем… зачем это тебе?
Вилког застывает. Взгляд его направлен куда-то вдаль, за пределы мраморных стен гробницы.
— Передо мной готова открыться величайшая из тайн. Тысячелетиями говорилось, что Бог познаваем сердцем, но не разумом. Это ложь. Я стою на пороге богоподобия. Я могу творить сам себя и в акте творения обрести власть над любой из материй этого мира, даже самой тонкой. И даже душа может быть податливой глиной в руках опытного гончара. Анна — лишь шаг к грядущему величию. К торжеству человеческого разума. К обращению его в разум бога посредством научного совершенствования!
Рив снова смотрит на Анну. Слова Амада Вилкога для него — не более чем пустой звук, лепет безумца. Сомнения, как голодные черви терзают его сердце. Страх и желание борются в нём, точно лёд и пламень.
— Делай, что задумал, — наконец кивает он.
Рассвет над морем — игра серости и багрянца. Обрывки туч плывут, словно истлевший саван, вода черна, как обсидиан, только белые пятна чаек, плывущих по волнам, нарушают её монолитность.
Рив де Лиш сидит на прибрежном валуне, и прибой лижет носки его башмаков. Поэт держит в открытой ладони странный предмет — смесь хрома, стекла и плоти, причудливый сосуд, внутри которого можно угадать очертания чего-то небольшого, пульсирующего.
Глаза поэта закрыты, губы едва слышно шепчут, хотя рядом нет никого, кто бы слушал.
И всегда луч луны навевает мне сныО пленительной Анне Либэлл;И зажжется ль звезда, вижу очи всегдаОбольстительной Анны Либэлл;
Стеклянная сфера в его руках вдруг словно начинает светиться. Внутри её, среди тонких механизмов, маховиков и пружин становится различим главный предмет — человеческое сердце, едва заметно стучащее в такт тихим словам поэта. Изящный золотой ключ висит на тонкой цепочке на шее де Лиша. В наружном механизме сосуда видна скважина, идеально подходящая вычурной форме ключа. Поэт неподвижен. Он слышит голос — её голос, который подхватывает его слова:
И в мерцанье ночей я все с ней, я все с ней,С незабвенной — с невестой — с любовью моейРядом с ней я на бреге вдали,Среди скал у приморской земли.
Вдалеке, со стороны города, появляются два человека в мундирах и кожаных шлемах. Один из них указывает на поэта. В руках «кожаноголовых» длинные, в три фута, палки обтянутые выбеленной кожей. Они устремляются в сторону де Лиша.
— Они пришли за тобой, — шепчет ему сердце Анны Либэлл.
— Пускай, — пожимает плечами поэт.
— А как же я? Ты позволишь им разлучить нас?
Эти слова заставляют Рива встрепенуться. Он переводит взгляд на лодку, спрятанную им среди камней.
— Куда мы поплывём? — спрашивает сердце.
— На восток, — поднимаясь, произносит поэт. — Навстречу солнцу. Поплывём, чтобы никогда больше не вернуться сюда.
Видя, что поэт намерен ускользнуть, кожаноголовые переходят на бег. Тщетно — лодка соскальзывает с камней и в несколько гребков оказывается уже недостижима. Беглец устанавливает мачту и поднимает парус. Остановившись у кромки воды, сержант достаёт пистолет и долго целится, прикрыв один глаз. Грохот выстрела заставляет чаек с испуганными криками подняться в небо.
Фигура, сидящая на корме, остаётся неподвижной. Заполненный ветром парус уносит лодку всё дальше, навстречу взошедшему солнцу, чьи багровые лучи режут глаз.
— Может уведомить морской патруль? — спрашивает второй кожаноголовый у сержанта. Тот отрицательно мотает головой:
— Нет нужды. Я не промахнулся.
Полицейский с сомнением смотрит на него — попасть с такого расстояния можно было лишь благодаря удаче.
— Кто это был? — спрашивает он.
— Иностранец, — отвечает сержант, убирая оружие. — Поэт и пропойца. Осквернил могилу знатной особы.
— Всевышний! Какой демон толкнул его на такое?
Сержант молчит. Он простой человек, и вся эта история кажется ему жуткой. Но где-то внутри есть и другое чувство, чувство, которого он раньше не знал.
— Любовь. Умершая была его тайной невестой. Он вырезал ей сердце и забрал с собой.
— Сумасшедший. Эти чужаки все сумасшедшие, — сплёвывает полицейский, опираясь на свою дубинку.
— Разве только они? — пожимает плечами сержант. Амад Вилког, человек-машина, скрывается в тени старого причала, всего в получотне шагов от стражей. Хитроумные приспособления его ушей позволяют слышать каждое их слово. А замысловатые линзы глаз позволяют видеть сидящего в лодке поэта, кровь, запятнавшую его камзол. Рив де Лиш обречен на новую встречу с машиной — иначе он просто умрёт. У Вилкога есть прекрасное предложение для этого чужака. Тем более что и самому инженеру давно хотелось узнать — каково будет человеку жить с двумя сердцами?
