Дэвид Файнток - Надежда победителя
– Хорошо, мистер Свопе, замечаний нет, – заключил он.
– Спасибо, сэр.
Керси направился к выходу, но задержался и объявил:
– Список кадетов, удостоенных звания гардемарина, будет вывешен сегодня вечером в коридоре за час до отбоя.
Он вышел, а мы молчали еще целых полминуты. Гробовая тишина взорвалась восторженными воплями. Робби ткнул меня кулаком в плечо, слегка пихнул Арлину.
– Сегодня! – орал он. – Кто-то из нас!
– Несбыточные надежды, – съязвил Толливер.
Остаток дня прошел в мучительном ожидании. На занятиях по навигации я предавался мечтам, за что схлопотал замечание от Ривса. Пришлось выбросить из головы сладкие грезы и заставить себя сосредоточиться. Пока список не вывешен, возможно всякое.
Так же мучительно прошел ужин. Не помню даже, съел ли я что-нибудь. То ли пил молоко, то ли жевал салфетку… Рассеянность и не до того доведет!
Сержант Свопе делал вид, что не замечает нашего странного поведения. Доновер опрокинул на себя чашку кофе, а Робби Ровер, вылезая из-за стола, уронил стул.
– Как думаешь, вывесили уже список? – томно поинтересовалась Арлина по пути из столовой.
– Керси сказал, что список вывесят перед отбоем. Осталось часа полтора.
– Слышала, не глухая! – вдруг вспылила она.
– Болван ты, Сифорт! – подзуживал Толливер. – Она же флиртует с тобой!
– Заткнись! – Я схватил его за грудки. Кровать Арлины стояла рядом с моей, мы были с ней как брат и сестра, поэтому мысль об интимной близости с ней не укладывалась у меня в голове. Как я могу трахать ее?! Мы же просто товарищи!
– Дурак ты, Толливер! – поддержал меня Робби.
– Ладно, парни, полегче, я ж пошутил. Отпусти, пока не увидел сержант.
Капралы всегда зверствовали в казармах, это считалось обычным делом, но Толливер резко отличался в худшую сторону, и его все ненавидели.
После ужина, как всегда, мы начали делать домашнее задание. Сержант в это время нас не беспокоил, кадеты устраивались на койках в разнообразных позах. Я предпочитал лежать на боку, держа перед собой компьютер, как книгу. Некоторые сидели, скрестив ноги, а кто-то лежал на полу. Так, например, делал Робби, задрав ноги на койку.
В казарме стояла тишина, но я подозревал, что кадеты поглощены не столько уроками, сколько мечтами и ожиданием. Мне тоже не лезли в голову формулы. Через полчаса я выключил компьютер.
Конечно, меня в списке не будет, ведь на экзаменах я показал не лучший результат. Значит, придется еще несколько месяцев кадетствовать. Некоторые мои товарищи станут гардемаринами и уйдут, их место в казарме займут незнакомые мне кадеты. Возможно, меня переведут в другую казарму к другому сержанту.
Наконец раздался звонок. Начался «свободный час». Некоторые ринулись в коридор, некоторые держались солиднее, шли туда не спеша, а я лежал, подавленный невеселой перспективой. Куда торопиться? Все равно меня нет в чертовом списке.
– Вставай, Никки.
– Не хочу, – буркнул я. Арлина села ко мне на кровать.
– Пошли вместе, Никки, я боюсь одна.
– Боишься? – фыркнул я. – Ладно, пошли.
Мы вышли в коридор. Вокруг списка толпились кадеты. Кто-то ревел, многие ликовали. Работая локтями, я медленно пробивался к цели.
– Прекратить толкучку! Всем встать в очередь! – раздался голос гардемарина Торна.
Кадеты притихли, выстроились в очередь. Толливер оказался на несколько человек впереди нас с Арлиной. Обнаружив свою фамилию, он лихо снял фуражку и швырнул ее в дальнюю стену.
– Есть! Я уже не кадет! Понял, Сифорт?! – Радость сделала его улыбку почти человечной.
– Поздравляю, – равнодушно сказала Арлина.
Толливер бросился за фуражкой, снова запустил ее по коридору. Она пролетела в сантиметре от носа Торна, но тот лишь усмехнулся:
– Погоди, Толливер, тебе еще придется выдержать Последнюю Ночь.
– Выдержу, сэр! – крикнул он, словно традиционные муки Последней Ночи его совсем не волновали.
Робби Ровер снова и снова пробегал взглядом весь список. Увы! Его фамилии не было. У бедняги дрожали губы. Несколько секунд он мужественно сдерживался, но всему есть предел. Горечь вырвалась наружу. Робби утер рукавом слезы.
– Ничего, Робби, будем кадетами вместе, – утешал его я.
– Может, еще не все потеряно? Может, еще станем гардемаринами? – хныкал он.
– Держись, – похлопала его по плечу Арлина. – Керси просто старый осел, все знают это.
Боже Праведный! Я ткнул ее под ребра. Не дай Бог, кто услышит…
– Спасибо. – Робби помчался в казарму, чуть не сбил с ног гардемарина Дженкса, пришедшего поглазеть на трагикомедию.
Настала очередь Арлины. Она повела по списку пальцем, замерла на фамилии Сандерс. Не помня себя от радости, я обнял ее, закружил в диком танце.
– Ох, Никки, а я так боялась, – постанывала она.
– Хватит беситься! – прикрикнули на меня из очереди.
– Посмотри, Никки, может быть, ты тоже там есть, – упрашивала Арлина.
– Нет меня там, что толку смотреть? – Все-таки я бросил ленивый взгляд на список. Что это?! Неужели? Моя фамилия? – Боже мой! Так не бывает! – Я протер глаза, снова глянул. Точно, ошибки нет. «Сифорт, Николас Э.» Чудеса в решете! – Кажется, я стал гардемарином, – тупо пролепетал я.
Онемев от такой «нелепости», я пошел по коридору, ничего не видя перед собой. Гард Дженкс подставил мне подножку, и я растянулся бы, не поймай меня вовремя другой гард. Это был Джефф Торн.
Добравшись до койки, я плюхнулся на спину, поднял над собой руку, уставился на серую материю рукава. Кадетский цвет. Скоро будет синий гардемаринский. Я гард? Странно все это…
– Арлина! Когда церемония?
– Завтра в полдень.
– Не верится.
– Ночью поверится.
Последняя Ночь! К издевательствам кадетам не привыкать, над ними издеваются все кому не лень, но в Последнюю Ночь пытки особенно жестоки. Такова традиция. Ну да черт с ней! Главное – завтра я стану гардемарином.
Из нашей казармы в списках оказалось девять кадетов. Наша радость скоро сменилась подавленностью. Скоро придется расстаться с товарищами, друзьями… Что мы получим взамен? Старый друг лучше новых двух. Лучше б меня не было в том списке.
Они пришли после отбоя.
Шайка гардемаринов во главе с Дженксом хищно рыскала по казарме, шарила по нашим лицам яркими пятнами фонарей, выискивая тех, кому завтра предстояло получить офицерское звание. Вначале они выдернули из постели Рестона и Лорка, вывели их в коридор. Мы, затаив дыхание, вслушивались в тишину. Временами как будто слышались стоны и плач. Прошел час, я задремал.
Дико завизжала Арлина. Я вскочил. Она яростно трепыхалась, пытаясь высвободиться из простыней, напичканных льдом. Вскоре осколки льда разлетелись по всей казарме. Ухмыляющийся гардемарин пощупал ее мокрую майку.
– Ублюдки! – взревел я, мгновенно спрыгнул на пол и начал расшвыривать гардемаринов. – Скоты!
Меня тут же скрутили, заломили за спину руки. Извернувшись, я пнул Дженкса ногой.
– Ах, ты еще сопротивляешься?! – Дженкс надел мне на голову ведро. – Ну, вякни еще что-нибудь! Бешено извиваясь, я сбросил ведро.
– Придется поучить этого лопуха скромности. Тащите его в клозет! – приказал Дженкс.
– Не зверствуйте, ребята, – робко подал голос какой-то кадет.
– Кто квакнул?! А ну-ка, пожалуйста, повторить! – Дженкс провел лучом фонаря по койкам. Кадеты забились под одеяла, как мыши в норы, не смея пикнуть.
Двое крепких гардемаринов поволокли меня в туалет. Как я ни извивался, вырваться не мог. Меня подвели к раковине умывальника.
– Капрал Толливер, сюда! – приказал Дженкс. Через две секунды в туалет вбежал Толливер в трусах и майке.
– Да, сэр?
– Смотри, салага, как учат хорошим манерам. А вы, жлобы, держите крошку Никки покрепче. – Дженкс открыл кран до упора, заткнул мне рот мылом, а отверстие раковины – пробкой. – Сифорт, гардемарин должен быть вежливым, скромным, слушаться старших. Сейчас мы тебя маленько поучим хорошим манерам.
Раковина наполнилась холодной водой. Мучители начали окунать туда мою голову, крепко придерживая за волосы. Чем больше я брыкался, чем дольше меня держали харей в воде. Наконец я понял, что лучше не рыпаться, и затих. Погружения стали менее продолжительными.
В туалет вошли еще двое с бутылкой горячей воды. Дженкс что-то шепнул им, показывая на капрала-кадета, и они поволокли Толливера к унитазу.
Мне снова пригнули голову ко дну раковины. Я задыхался, давился мылом, пытался выплюнуть его, но рот был крепко зажат гардемаринскими ладонями. А сзади из кабинки доносились дикие вопли Толливера.
Новая униформа показалась мне странной и неудобной, хотя от кадетской отличалась лишь цветом и формой воротника. Разумеется, нас сразу перевели в другую казарму. Гардемарины не должны спать в одном помещении с кадетами. Наши вчерашние друзья, оставшиеся в кадетах, с чувством собственного достоинства отдавали нам честь, а мы козыряли им в ответ немного смущенно.
