Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)
Это невозможно, человек не в состоянии вызвать дождь, откуда взяться этим каплям, какие силы могут заставить ветер дуть?
Но ведь я смог создать иллюзию для Ванессы Вени! Я могу то, что не могут другие люди. Ворон сделал из меня всемогущего волшебника!
Я смеялся, словно сумасшедший, глядя в озаряемое нескончаемыми зарницами небо. Дождь успокаивал боль и страх, забирал жар и пьянил.
Пришли рассветные часы, но вокруг было по-прежнему темно. Капли поредели и гулко били в железные крыши, тяжелые облака, цепляясь за шпили башен, опускались все ниже, заполняя улицы, заглядывая в самые укромные уголки; оставляли на волосах ледяную влагу.
Призраки, я вижу призраков.
Мне кажется, эта планета проклята. В этом месте реальность так тонка, что для перехода в подпространство кораблю почти не нужно энергии. Такое бывает. Эти явления описаны в каждом справочнике о теории реальности-пространства. Места подобные этому зовут пространственными провалами. Никакого волшебства, наука может объяснить все. Здесь легче постигается духовное и энергетическое, живущие на таких планетах существа верят в магию и могут явить ее другим. Но все объяснимо.
Известно семь пространственных провалов во Вселенной, нужно было только немного подумать, и я бы догадался. Школа Союза, обучающая веронов, не могла быть в другом месте. Сектор сто тридцать три по галактической карте. Это почти в ста миллиардах световых лет от Парлака 13, с которого меня забрали. А это означает, что прошло очень много времени. Или, чтобы попасть сюда, мои похитители воспользовались переходом через второй подпространственный уровень. Но у Ванессы Вени нет корабля, способного нырять так глубоко. Значит, с момента моего похищения прошла уже, наверное, неделя, не меньше…
Я сидел на ступеньках, размышляя, а мимо текли призрачные облачные тени. Они принимали четкие очертания; на мгновение я угадывал в них что-то знакомое: то птицу, то животное, то предметы. Предметов было много. Вот тянется вдоль стены дома вереница причудливых подсвечников. Кажется, только осталось зажечь фитили, и удивительная процессия понесет в себе живой огонь. Вот дельфин вынырнул и тут же превратился в дверной проем, расплющенный ворвавшимся за стены порывом ветра. И становится жутко, потому что дверь кажется порталом в другое измерение и движется, движется вперед, надвигаясь на меня.
А почему, собственно, ветер почти не проникает за пределы стены, надо будет поинтересоваться у Учителя Ри.
Надо узнать.
Надо посмотреть.
Надо понять.
Все происходящее мне кажется фарсом, реальность перестала быть незыблемой опорой, и я медленно схожу с ума. Человеку нельзя давать слишком много возможностей, выбор заставляет его теряться. Умения непременно должны быть ограничены, иначе ошибок, которые свойственно совершать каждому, станет слишком много…
В конце улицы туман внезапно сгустился, рождая причудливый силуэт, почернел и двинулся в мою сторону. Влага закружилась вокруг него плотными нитями, взвилась вихрем, и прямо передо мной остановился Учитель Ри.
— Не спится, мальчик? — спросил он и присел рядом на ступеньку, положив теплую ладонь мне на колено. Через мокрую ткань брюк я ощутил его живое тепло и, наконец, понял, насколько замерз. В груди родилась отчаянная, тягучая боль, дышать стало тяжело.
— Ты должен смирить свои мысли, мальчик, — сказал старик. — Этот мир так чуток, что твоя грубая сила способна его разрушить.
— Я не знаю, как это получается, не понимаю, почему, — прохрипел я.
— И не поймешь, и не узнаешь. Твое здоровье надорвано, твои силы на исходе. Смотри на меня, мальчик. Ты должен отпустить этот мир. Тебе знакома теория реальности?
— Да, — кивнул я. — Пространственный провал, но я не знаю, как это работает!
— Просто забудь о том, что твой разум умеет менять суть, ведь этого не может быть, — ласково говорил старик. — Ты же понимаешь, что ни одно живое существо не способно перестроить мир под себя!
— Да, — кивнул я, мне хотелось верить ему на слово.
— Смотри, сейчас время рассвета и на небе рождается восход, — он протянул тощий костлявый палец и я увидел в просвет между домами розоватый отсвет. Небо стремительно расчищалось, наступал новый день.
— Скажи, тебя никто ничему не учил, ведь так? Черная Птица дала тебе готовые знания, правда? — внезапно спросил Учитель Ри.
— Почему Вы не рассказали Сатрину? — вспомнил я.
— Он убьет тебя сразу, если узнает о ККЧП. А так ему придется сначала решить загадку.
— Я не понимаю…
— Просто делай, как я говорю. Сатринг будет изучать тебя, проверять на прочность, пытаться понять, откуда у тебя все эти умения, о которых ты ничего не знаешь. Это даст тебе время научиться тому, чем ты уже владеешь.
— Зачем все это вам?
— Послушай меня внимательно, мальчик. ККЧП были универсальным оружием. В их генетической структуре воссоздана память всей Вселенной. Птица давала небывалые умения своему капитану, если он мог впитать в себя щедрые знания. Пойми, в этом нет никакой загадки, нет интереса. Это то, что может быть важно для Сатрина. А тебе необходимо совершенно другое. Если не учиться, все знания остаются мертвым грузом! Они уничтожают тело, использование их смертельно опасно! У тебя осталась связь с кораблем?
— Нет, телепатический модуль был уничтожен, когда меня ранили…
— Я так и подумал, увидев, как озадачен Сатринг. Но для тебя это плохо. Если не научишься или не восстановишь контроль, умрешь. В твоем теле знания веронов, для тебя, эдакой неумехи, это смертный приговор.
— Что в них такого опасного? — сощурился я.
— Мастера умеют путешествовать в пространстве и времени, верон может летать, может одним прикосновением отнять или вернуть жизнь…
— Ничего подобного! — я в гневе вскочил. — Я дрался с вероном Ванессы Вени, и убил его! Он ничего не смог сделать. Обычный хорошо подготовленный боец.
В лицо мне ударил порыв ветра, и я зажмурился на мгновение, а когда открыл глаза, передо мной на ступенях было пусто.
— Это только здесь! — закричал я, оглядываясь. — В пространственном провале такое возможно, да! Но во Вселенной реальность слишком стабильна, чтобы вытворять подобное!
— Совершенно верно, — Учитель Ри, шагнувший из-за спины, взял меня за руку и потянул в сторону ворот и дома, где жил Сатринг. — Ты сам ответил на свой вопрос, мальчик. Верон здесь всесилен, верон там — мудрый и умелый боец.
— Зачем же все это нужно? — растеряно спросил я.
— Затем, что у тебя есть ноги и в случае необходимости ты можешь прийти туда, где твоя сила достигнет невиданных высот. Незнающий враг придет туда за тобой и у него не будет ни единого шанса.
Андеанцы! Пространственный провал!
— Даже не думай об этом, мальчик! Еще рано, сначала нужно научиться! Сейчас я веду тебя к Великому Сатрингу, он в бешенстве, не питай иллюзий! Столь длительный дождь, как ты понимаешь, не входил в его планы. Он велел тебе вчера отступиться и уснуть, но ты его не услышал. Будь покорен и вежлив, повинуйся Великому и говори только правду, но не всю. Помни, о чем я говорил тебе!
Старик погладил меня по спине и подтолкнул к ступеням. Я посмотрел на него немного растеряно и пошел вверх к приветливо открытым дверям. Пока мы с Учителем Ри разговаривали, солнце окончательно взошло и залило теплыми лучами пропитанные дождем дома и улицы.
Сатринг ждал меня в дальнем конце залы и, когда я вошел, поманил за собой. За дверью оказался темный коридор и ступени вверх в дальнем его конце. Когда я заглянул внутрь, Глава Школы уже начал подниматься вверх. Винтовая лестница привела нас на смотровую площадку на вершине огромной башни. Выйдя из люка, я видел лишь узкий просвет неба и стены парапетов. Остроконечную крышу поддерживали деревянные стволы, перевернутые корнями вверх. Создавалось впечатление, что над головой причудливо сплелись мертвые ветви.
Посреди площадки стояла жаровня с красными углями. Когда мы вошли, Сатринг раздраженно ударил жаровню ногой и она упала, рассыпав яркие угли по каменному полу.
— Обычно здесь очень ветрено и приходится кричать, — сказал Глава Школы, облокотившись о каменный парапет. — Но сейчас хорошо. Сними обувь и встань на угли.
Я медлил, глядя на него.
— Ты будешь стоять на углях столько, сколько я скажу, — помолчав, продолжал Сатриг. — Это — твое наказание за упрямство и глупость. Красная дорога. Что же ты ждешь, ты боишься боли?
— Все боятся боли, — ответил я.
— А если я скажу, что уголь не обожжет? — поинтересовался он.
— Я должен буду поверить в это сам.
— Тогда поверь? — предложил Сатринг и отвернулся. — Вставай на угли или я закапаю тебя живьем!
Учитель Ри не предупреждал, что меня будут наказывать.
