Вячеслав Шалыгин - Инстинкт гнева
— А невидимка что?
— Встал и снова на полковника кинулся. Тот опять за дверцу, а невидимка ему прямо сквозь стекло в лоб. Полковник на секунду «потерялся», железяку выронил, и тут противник такую серию по корпусу и в челюсть ему провел, что Калинин метров на пять отлетел. При его-то массе! Но тут девчонка сориентировалась, за руль села и задний ход дала. По-моему, попало этому невидимке нормально. У «Тахо» аж задний бампер треснул. Полковник кое-как забрался в машину — и вперед. Я выбрался, ребят зову, а они только стонут. Невидимка всех, почти как вас, отделал. Хорошо, что живы. Вот такая получилась операция.
— Главное, результат положительный.
— Это верно, товарищ майор. Только для кого?
— Для нас, наверное.
— Не зна-аю, — протянул Костя. — Со стороны это, как голливудское кино выглядело. Каждый удар по тонне, а они встают, как ни в чем не бывало, и снова хлестаться! Матрица какая-то. Терминатор. Да еще невидимка этот. Фантастика. Только не кино это было, вот в чем беда.
— Что ты хочешь сказать?
— Не знаю, товарищ майор. Может, под амфетаминами оба были?
— Слабая версия.
— Другой нет, — Костя пожал плечами. — В пришельцев я не верю…
…Джонатан перебрался за руль, только когда «Тахо» вылетел на Третье кольцо и у разведчика не осталось сомнений в том, что Хамелеон отстал. В голове у Джонатана стоял набатный гул, в затылке пульсировало, ребра болели, а левая рука плохо слушалась, но в целом состояние можно было признать удовлетворительным. К утру все эти травмы легкой степени тяжести должны исчезнуть без следа. Даже с учетом того, что их нанес Хамелеон. Но пока что боец из Джонатана был не очень. Как и собеседник. До самого офиса он молчал, стиснув зубы, чтобы не застонать от боли в ребрах и затылке. Выбравшись из-за руля, он почувствовал себя немного лучше. А когда спину прикрыли бойцы взвода охраны, стало совсем хорошо. Хотя бы психологически.
А вот Жене, судя по выражению ее лица, с каждым шагом становилось, наоборот, все хуже и хуже. Джонатану даже пришлось придержать ее за плечо. Девушку заметно трясло, словно в лихорадке, а сжатые кулачки побелели он напряжения.
— Спокойно, Женя, спокойно, — негромко повторял Джонатан ей на ухо, пока они пересекали холл. — Это нервы. На самом деле ничего страшного здесь нет.
— Я… — у Жени сорвался голос, и она торопливо зашептала: — Меня «прет», хуже чем от ЛСД. Здесь кругом враги, чудовища! Я могу кого-нибудь убить! Я не хочу! Увезите меня отсюда!
— Спокойно, милая, никаких врагов здесь нет. — Джонатан постарался собрать в кулак всю волю и спокойствие. По мере того как распалялась эта девчонка, ему и самому становилось трудно контролировать эмоции. Кровь за кровь, гнев за гнев…
Разведчик лихорадочно пытался найти тему для разговора, которая сможет их обоих отвлечь, но ничего толкового в больную голову не приходило. Только когда они миновали холл и спустились в пустой подвал, на внутреннем горизонте появилась хоть какая-то мысль.
— Где так ездить научилась?
— У приятеля «японец» был. — Женя мгновенно сообразила, что пытается сделать конвоир, и охотно пошла ему навстречу. — Старый, руль в бардачке. Пару раз ездила, запомнила, как включать «автомат», ну и вообще.
— Понятно. Спасибо, Женя, выручила. Еще одна атака, и он бы меня добил. Вес у него средний, но бьет, как «супертяж».
— А кто это был?
— Ты его не разглядела? — Джонатан остановился перед железной дверью с маленьким окошком и ввел код в электронный замок. — Странно. Я думал, на тебя этот маскарад не подействует.
— Какой маскарад?
— Ты меня извини, — Джонатан пропустил ее в крохотную комнатку, но сам следом не вошел. — Придется тебе посидеть здесь некоторое время.
— Зачем?! — Женя возмущенно захлопала глазами. — Вы спасли меня только для того, чтобы снова посадить под замок?!
— Я тебя не спасал, — Джонатан захлопнул дверь, провернул винт запирающей системы и обернулся к вошедшему в подвал следом за парочкой Рустаму: — Ты в карауле?
— Ну, — «поэт-песенник» незаметно вытер ладони. Видимо, нервничал.
— Вводи код замка. Комбинацию сбрось Островскому. Будете знать только вы с бригадиром. И людей расставь отсюда до караулки, так, чтобы видели друг друга. К двери не подпускать никого ниже мастеров, исключая меня и Островского. Уточняю — Мартова тоже не подпускать. Все понял?
— Ну, — Рустам нервно усмехнулся. — Режим, как на складе ядерных фугасов. И все из-за какой-то самки Хамелеона? Не перебор?
— Эта бомба покруче атомной будет, Рустик, ты же понимаешь. Избирательного действия боеприпас. Видел, как ее корежило, пока мы шли? Это цветочки. Хорошо, ночь, в офисе пусто. А днем — сорвалась бы с цепи запросто. Инстинкты вещь трудная. Короче, помни, менестрель, вырвется девица или выручит ее кто-нибудь, нам кранты. Всем и сразу.
— Она же не того… не в теме. Женщины вообще Хамелеонами не становятся, только гены передают. А выручать ее некому, враг-маньяк липовый оказался. Адвокат сказал.
— Отстал ты от жизни, Рустик, — Джонатан похлопал его по плечу и подтолкнул к двери. — Практика опровергла наши научные выкладки. Вводи код. У девицы как раз сейчас Оптимум начался. День-другой, и эта бронедверь для нее что фанерная перегородочка будет. И выручать ее очень даже есть кому. Адвокат снова тебе наврал. Я только что с этим «врагом-маньяком» спарринг имел. В вольном стиле. Хороший, доложу тебе, боец. Даже для меня не подарок. И уж если сюда заявится…
— Сюда? — охранник растерянно взглянул на разведчика.
— Правда, след он потерял, — утешил Джонатан и тут же снова добавил дегтю: — Только, думаю, ненадолго. Но внешний периметр не твоя забота, Рустам. Ты, главное, подвал удержи. Ты код вводишь или медитируешь?!
— А? Да, сейчас! — спохватился завороженный рассказом Джонатана охранник. — Я все понял, Джонатан, сделаю в лучшем виде.
— Да уж постарайся. Сделай со своими бойцами хоть что-то полезное Цеху. А то куда-то не туда вас кренит в последние дни.
— Мы и раньше делали, что могли, — обиделся Рустам. — А насчет выбора методов и всяких там «кренов»… претензии к адвокату, разведка. Или сразу к мастеру. Он начальство, с него и спрос.
* * *Мастер Чесноков покинул рабочую зону главного офиса Цеха ближе к полуночи, когда получил рапорт о том, что девица благополучно доставлена из подвалов Лубянки в подвалы Цеха.
О досадном инциденте с Тумановым мастер даже не вспомнил. Да, собственно, было бы о чем вспоминать! Ну, догадался этот умник о некоторых тайных нюансах поисковой операции, и что с того? В любви и на войне все средства хороши. Главное — результат. А он налицо: из четырех Хамелеонов двое убиты, один взят в плен, еще один на свободе, но уйти ему не светит. И какая разница, сколько пришлось принести жертв ради этого результата? А Туманов теперь все равно никуда не денется. Ну, поворчит немного, остынет, станет рассуждать здраво и признает, что идея придумать серийного убийцу и под этим прикрытием устроить облаву на Хамелеона была блестящей. Как иначе было перекрыть такую большую территорию? Всех членов Цеха не хватило бы и на четверть. Мастера (и в первую очередь Смотритель) ошиблись только в одном моменте — не стоило привлекать к делу конкретно Туманова. Но теперь поздно каяться, остается подождать, когда этот новобранец придет в себя и признает, что поспешил с жесткой критикой действий своих старших и более мудрых братьев. А не признает, что с того? Кто он такой, чтобы дорожить его оценками?
Чесноков чувствовал, что в его рассуждениях имеется изъян, но не понимал — какой? Нет, он не связан с моралью или этикой, что за вздор! Он связан с самим новобранцем. Но каким образом и что это за изъян, мастер никак не мог понять. Что-то в этом Туманове было не так. Сомневаться в его принадлежности к роду Вечных не приходилось, но какой-то секрет у этого сыщика все же имелся. Узнать бы его заранее, пока не стало поздно!
Мастер спустился на первый этаж и неторопливо пересек просторный холл.
«Для Вечного не бывает поздно, — бросив взгляд на зеркальную стену, подумал мастер. — Бывает либо в обозримом будущем, либо за горизонтом Вероятности. А поздно не бывает, не тот масштаб жизни».
Мастер, сам не понимая почему, замер у стеклянных дверей и вдруг резко развернулся. Уехать, не взглянув на загадочную пленницу, он не мог. Желание спуститься в подвал было сильнее мастера. Оно подавляло и разум, и волю, превращая мудрого и образованного человека в подчиненное инстинктам существо низшего порядка. Разница заключалось в одном — Чесноков отлично понимал, что происходит. Понимал, но ничего не мог с этим поделать. Инстинкт гнева распалял и лишал критичности мышления, действуя вдвое, а то и втрое эффективнее вожделения или пустынной жажды. Ноги сами принесли мастера к секретной лестнице, на каждой площадке которой дежурили вооруженные бойцы. Все, что смог сделать Чесноков, это изобразить на лице деловую озабоченность. Она должна была убедить подчиненных в том, что мастер явился только ради проверки безопасности.
