Вячеслав Шалыгин - Инстинкт гнева
— Он же отошел от дел.
— Кто откажется от ухи, если рыба сама запрыгнула в котел?
— А почему мне доверилась Женя? Что с ее инстинктом? Временно отключился?
— Видимо, инстинкт гнева у этой юной особы вступил в противоречие с другим, не менее сильным инстинктом. Она в вас попросту влюбилась, уж простите за прямоту.
— Хм… А…
— А брат попытался продолжить дело своего предка и через сестру, а затем через тебя выйти на нас, — ответил вместо Островского Джонатан. — Выйти, сам понимаешь, чтобы уничтожить. Вот почему девица непременно должна оказаться в наших руках. Обычные люди могут упустить Хамелеона, и все начнется снова. Да еще как начнется. Этот экземпляр куда талантливее своего папаши. Он даже маскируется вдвое лучше: не только в невидимку может превратиться, но и чутье обмануть. Я ведь его на руках из дома выносил, потом два часа в одной машине ехали — ничего не учуял. Талант!
— Тем более, где гарантия, что вы их не грохнете?
— Рассудите здраво, — вновь вступил в беседу мастер. — Если они последние из врагов — а этому существуют доказательства — есть ли смысл их убивать? Пусть живут себе. Под присмотром. Вдруг понадобятся для дела?
— Вам нужен палач?! — осенило Туманова.
— Вы догадливы, Виктор. — Чесноков нахмурился. — Да. Нужен. Ведь он единственное Абсолютное Оружие против бессмертных. Я понимаю, звучит это не очень, но такова реальность, приукрасить ее невозможно. Получив в свое распоряжение эффективное оружие, Совет Цеха автоматически превратится в реальную силу, способную навести порядок внутри самого Цеха.
— «Датское королевство» точит вековая гниль? — усмехнулся Туманов.
Мастер вновь запыхтел трубкой, будто надеясь, что вместо него скользкую тему опять продолжит Островский или Джонатан, но бригадир и разведчик промолчали. Видимо, не имели мандата на откровения такого уровня.
— Да, к сожалению, мы несовершенны, — наконец нехотя признался Чесноков. — Вы успели познакомиться с несколькими из лучших представителей Цеха, но нас гораздо больше, и почти треть подвержена худшим порокам. И это еще одна причина, по которой Совет сам не лезет в мирские дела и запрещает делать это рядовым членам Цеха. Гнев Создателя обрушивается не только на выродившихся смертных, но и на бесполезных Вечных. Возможно, это вовсе не кара, просто такова Высшая логика, но, возможно, человечество не выполнило какую-то божью задумку, и мы, как его контролеры — бездарные и беспечные, — получаем наказание вместе с подконтрольными людьми. Как знать?
— А ваши враги получают эту же пилюлю как бездарные контролеры бессмертных, — Туманов загнул палец, — а тот, кто стоит еще выше, получает пенделя за Хамелеонов, а еще кто-то…
— Продолжать бессмысленно! — мастер раздраженно махнул рукой. — И так все ясно. Но главное в том, что мы все, сколько бы нас ни было в этой иерархии, сейчас находимся в положении динозавров. Мы — тупиковая ветвь, и рано или поздно мы вымрем, как это ни парадоксально звучит, поскольку не справились со своей миссией. А не справились потому, что так ее и не разгадали.
«Все, как я и думал, — промелькнула мысль у Туманова. — Расплата за невыполненную сверхзадачу, но какую?»
— Простите, мастер, но я думаю, все не настолько унизительно, — осмелился возразить Островский. — Мы отработали программу, заложенную в биосферный компьютер «Земля», и теперь просто должны закрыть все «окна», чтобы очистить ресурс для новой программы.
— Что-то мне ваше настроение не нравится, — хмурясь, прервал их Туманов. — Вам еще жить да жить, а вы уже киснете.
— Это для людей «жить да жить», а для нас краткий миг, только растянутый на века, — Островский удрученно вздохнул. — Вы не представляете, Виктор, как это мучительно — жить внутри вечного темпорального парадокса. Как много всего укладывается в бесконечный миг, и как быстро это все мелькает: столетие, другое, третье. Я помню, как римляне распинали рабов-христиан, и вот уже христиане сами жгут язычников на кострах. Вспоминаю, как бряцали латами конкистадоры, и почти сразу в ушах звучит «Хайль!». Опомниться не успеваешь, а уже новая эпоха. Иногда я даже завидую простым смертным, им не кажется, что жизнь — это хаотичный калейдоскоп. Для них в жизни есть смысл, поскольку она укладывается в нормальный ход времени и имеет конечный пункт. Точку прибытия.
— Что это с ним? — Виктор сделал вид, что обеспокоен психическим здоровьем Островского, и с наигранной тревогой взглянул на мастера.
— Ничего страшного, со всяким бывает, — Чесноков натянуто улыбнулся. — Кризис среднего возраста.
— Пятитысячный рубеж? — хмыкнул Туманов.
— Около того. Но в целом бригадир прав, для нас все кончится уже завтра и одновременно не кончится никогда.
— И в чем тогда вопрос? — сыщик выпил, лизнул лимон и поморщился. — Зачем грузить себя проблемами, которые не решаются? Забудьте о поисках смысла своей миссии и живите, как жили. Красиво и вечно. Или плюньте на табу, захватите мир и «загрузите» в него новую «программу». Кто вас остановит?
— Мы сами. Повторюсь — табу наложили мы сами, после того как в этом мире не осталось ничего для нас интересного. Вам, Виктор, хотелось бы стать воспитателем в детском саду?
— Лично мне — нет.
— Вот и нам. Есть несколько энтузиастов, они работают по этому профилю, но остальным игры этого мира скучны до рвоты.
— А «не энтузиасты» бродят по ночам в поисках смерти? — Туманов поднял взгляд на Островского. — Ведь в ту ночь, когда был убит братец-бандит и ранена Женя, вы, уважаемый бригадир, пошли в лес вовсе не за тем, чтобы продолжить поиски маньяка… э-э… то есть врага. Не так ли?
— Не понимаю, о чем вы? — бригадир удивленно поднял брови. — Вы снова хотите обвинить меня в том, чего я не совершал?
— Это был не Островский, а Мартов, — вмешался мастер. — И для чего он устроил этот глупый маскарад, мы еще разберемся. Но, согласен, есть среди нас и потенциальные самоубийцы. Однако у подавляющего большинства Вечных психика устроена иначе. Мы не устаем от жизни. Надоесть она может, но искать смерти нам не дает инстинкт, бороться с которым бесполезно. Впрочем, так же устроена психика всех людей. Мы совершеннее, и нам труднее умереть, но мы тоже люди.
— «Тоже люди»! Вот мне повезло! Разрешите поблагодарить, — Туманов поклонился, но не рассчитал амплитуду и ткнулся лбом в сложенные на столе руки. — Всегда мечтал стать «тоже человеком»!
— Витек, ты нажрался, веди себя прилично, — ровным тоном посоветовал Джонатан. — Мы тут ни при чем. Никто тебя насильно в бессмертные не затягивал и никаким вирусом не заражал.
— Как же это тогда вышло?
— Ты всегда был одним из нас. Пока Оптимум не наступил, ты жил, как все, а когда созрел…
— Иди ты в жопу со своим Оптимумом! — Туманов резко встал, но пошатнулся и снова сел в жесткое дубовое кресло. — У меня родители на Котляковском кладбище лежат, оба! Скажешь, они тоже бессмертные были, только Оптимума не дождались, да?!
— Послушайте, Виктор… — попытался перебить его Островский.
— Только не надо намекать, что я подкидыш! Я на отца, как две капли! У меня дядька фотограф, он меня с первой минуты снимал во всех ракурсах! У меня такой семейный архив скопился… не надо грязи!
— Никто и не собирается лить грязь на ваши светлые чувства и сомневаться в происхождении, — заверил бригадир. — Вы генетику в школе проходили? Помните, что значат слова «доминантный» и «рецессивный»?
— Ну, что-то вроде преобладающий и скрытый, — благодаря вспышке гнева, Виктор за какую-то минуту почти протрезвел.
— Да, вроде того, — согласился Островский. — Ваши родители и прародители, к сожалению, были только носителями нужного гена. У них он не проявлялся, а у вас проявился. Наверное, и мать, и отец имели его в своем генотипе, вот вам и повезло.
— Шли бы вы все со своим «везением». — Виктор все-таки сумел подняться. — Я трое суток как реально бессмертный, а меня уже от себя тошнит. И от вас заодно, «тоже люди» вонючие! Проблемы у них, с историей играют, комбинации сочиняют, войны развязывают от скуки! Это не у Хамелеонов мозги к пятой сотне лет плавятся, а у вас! Они хотя бы находят в себе силы уйти в леса, когда чувствуют, что умом трогаются, а вы как поступаете? Ковровые бомбардировки устраиваете, всех подозрительных субъектов под нож липовым маньякам пускаете — авось враг попадется, да? Сестер убиваете, чтобы братьев на действие спровоцировать, отцов бешеным сыновьям под пули подставляете! И что еще практикуете? Младенцев душить не пробовали? Вояки! Думаете, я не разгадал ваши «комбинации» в лесу?!
— Витек, угомонись! — хмуро приказал Джонатан. — В лесу мы Хамелеона искали. И все. Один раз почти поймали, четверых потеряли. Маньяк тут ни при чем. Это другая история, параллельная, просто по времени и месту с нашей совпала. А с провокациями ты вообще загнул.
