Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик: Консолидация
— Теоретически — да, — раздраженно бросила Черри. — Вот только вся толпа шпиков видела, что это мы забрали ее с Транквиллити. Если она действительно так опасна, то мы здорово влипли. Нам захотят задать пару вопросов.
— Знаю, — вздохнул Мейер. — Боже, в мои-то годы попасть под прицел королевского разведывательного агентства…
— Можем пойти прямо к ним, — предложил Халтам. — Потому что давайте не хорохориться: захотят, так найдут. А если мы пойдем к ним напрямую, то покажем, что мы не самые главные в этом ее заговоре.
Черри презрительно фыркнула:
— Ага. Сунуть голову в пасть королевской тайной полиции… Не пойдет. Я о них много всякого слышала. И не я одна.
— Именно, — парировал Халтам. — Они могут стать очень серьезными врагами.
— А что ты думаешь, Мейер? — спросил Азиз.
Как раз думать Мейеру не хотелось. Хотя в госпитале его гуморальный баланс восстановили идеально, усталость все еще пряталась в каждой клеточке. Ох, если бы кто-то мог снять с него это бремя… и это был ответ или хотя бы приличная отговорка.
— Хорошая мысль, — прокомментировал «Юдат». — Она славная.
— Есть человек, который мог бы нам помочь, — проговорил Мейер. — Если она еще жива. Я ее не видел уже лет двадцать, и она уже тогда была стара.
Черри подозрительно покосилась на него.
— Она?
Мейер ухмыльнулся.
— Ага. Она. Эту даму зовут Афина, она эденистка.
— Да они хуже проклятого королевского разведывательного агентства, — запротестовал Халтам.
— Кончай. Не время для предрассудков. Общее качество всех эденистов — честность, а про королевское разведывательное агентство этого не скажешь. Кроме того, к ним агенты королевского разведывательного агентства не смогут внедриться никогда.
— И ты уверен, что она нам поможет? — спросила Черри.
— Не обещаю. Могу сказать одно: поможет, если это ей под силу. — Он оглядел своих товарищей. — Есть альтернатива?
Альтернативы не было.
— Ладно. Черри, сообщи в диспетчерскую, что мы отбываем. И так задержались.
— Есть, сэр.
— А ты продумай последовательность прыжков к Солнечной системе.
— Разумеется, — ответил «Юдат» и добавил почти тоскливо: — Интересно, «Энон» будет у Сатурна, когда мы прилетим?
— Кто знает… Но интересно было бы глянуть, какой она выросла.
— Может быть. Мы давно не виделись.
Первым скачком они одолели двенадцать световых лет. Со вторым корабль отдалился от системы Нарока еще на пятнадцать. И Мейер, уверенный, что черноястреб оправился от потрясения, отдал команду прыгнуть в третий раз.
Под неимоверным давлением растровых клеток расползался вакуум. «Юдат» легко вошел в провал, перегоняя энергистическис потоки, циркулировавшие в его тканях, чтобы поддерживать континуум псевдовакуума, сомкнувшийся вокруг корпуса. Мимо коралловых выступов проплывало расстояние, лишенное длины.
— Мейер! Что-то случилось!
Мысленный вопль потряс капитана, точно оплеуха.
— О чем ты?
— Провал смыкается. Я не могу привязать растр искажения к координатам выхода.
Связанный с разумом черноястреба, Мейер и сам ощутил, как меняется псевдовакуум, расплываясь, пульсируя вокруг корпуса, точно туннель червоточины состоял из взбаламученного дыма. «Юдат» не мог придать им необходимую стабильность.
— Что происходит? — спросил он, начиная паниковать.
— Не понимаю. В червоточине действует иная сила, она взаимодействует с моим искажающим полем.
— Перемоги ее. Давай, вытаскивай нас отсюда.
Поток энергии хлынул в растровые клетки черноястреба, усиливая искажающее поле, но интерференция только усилилась. «Юдат» ощущал, как по псевдостенкам червоточины идут волны. Две из них коснулись корпуса, и корабль содрогнулся.
— Не работает! Я не могу поддерживать такую мощность!
— Спокойно, — умолял черноястреба Мейер. — Это может быть временно.
Разум его ощущал, с какой скоростью утекает энергия. При таких неимоверных затратах резерва должно было хватить едва на девяносто секунд.
Пытаясь сберечь энергию, «Юдат» уменьшил мощность искажающего поля, и вдоль червоточины прокатилось цунами, ударив по корпусу. По рубке разлетелось все, что не было приделано к месту. Мейер инстинктивно вцепился в ложе, хотя его прикрыла сетка-фиксатор.
Бортовой компьютер датавизировал, что требует воспроизведения сделанная заранее запись. Мейер и его экипаж могли только в изумлении взирать на непокорную консоль, когда в их нейросеть вторглось изображение доктора Мзу. Фона не было — темнокожая карлица висела в серой мгле.
— Здравствуйте, капитан Мейер, — проговорила она. — Если все пошло по плану, вы увидите эту запись за несколько секунд до смерти. С моей стороны это сугубо мелодраматический жест — хочется объяснить, почему и как вы оказались в подобном положении. «Как» относительно просто — вы испытываете резонансное усиление искажающего поля. Побочный эффект моих работ тридцатилетней давности — я установила в секции жизнеобеспечения приборчик, осциллирующий в такт искажающему полю «Юдата». Когда колебания зафиксируются, погасить их будет невозможно — усилителем служит сама червоточина. Резонанс погаснет только вместе с искажающим полем, а без него червоточина претерпит квантовое схлопывание. Порочный круг, из которого нет выхода. Вы проживете ровно столько, насколько хватит энергии в растровых клетках «Юдата», а она, как я могу представить, утекает быстро. Что касается «почему»: я выбрала именно вас, чтобы выбраться с Транквиллити, потому что заранее знала, на какие трюки способен «Юдат». Знала, поскольку имела уже возможность наблюдать вашего черноястреба в деле. Тридцать лет назад. Не припомните, капитан Мейер? Тридцать лет назад, месяц в месяц, вы вместе со своей эскадрой омутанских наемников перехватили три корабля гариссанского флота — «Ченго», «Гомбари» и «Бизлинг». Я была на борту «Бизлинга», капитан, а о вашем участии я узнала позже, просматривая сенсозапись атаки. «Юдат» — очень приметный корабль: и раскраской, и формой, и маневренностью. Вы были хороши и в той битве победили. А что случилось потом с моей родной планетой, мы все знаем, не так ли?
Запись кончилась.
Черри Варне в каком-то странном спокойствии обернулась к Мейеру:
— Она права? Это был ты?
Капитан смог выдавить только горестную улыбку и слабое «да».
— Прости меня, друг.
— Я люблю тебя.
Три секунды спустя запас энергии в растровых клетках «Юдата» истощился. Червоточина, державшаяся исключительно на искажающем поле корабля, схлопнулась. В межзвездном пространстве появился двухмерный провал, выплеснувший поток жесткого излучения, эквивалентный массе черноястреба. Потом пространство вернулось к равновесному состоянию, и провал закрылся.
9
Николай Пенович старался не выдать, насколько он перепуган, когда туполицые громилы втолкнули его в никсоновские апартаменты. Хотя вряд ли был смысл изображать мачо — одержимые уже откровенно намекнули, что им под силу видеть, что у тебя на уме. Но не читать мысли и тем более — воспоминания. И это был его спрятанный в рукаве туз — одно воспоминание, да еще молитва.
Хотя едва ли стоило ставить на одну молитву даже не жизнь, а посмертие.
Николая впихнули в огромный холл, уставленный поверх пушистого белого ковра мебелью, напоминавшей гроздья хрупких шаров из розового хрусталя. Двери в соседние комнаты заменяли золотые пластины трехметровой высоты. Вместо дальней стены иллюминатор во всю стену глядел на Новую Калифорнию. Зрелище проплывающей внизу террасовместимой планеты было великолепно.
Один из гангстеров подтолкнул Николая своим «томпсоном» в середину комнаты.
— Здесь стой, — хрюкнул он. — Жди.
Минутой спустя отворилась дверь, и в холл вышла девчонка — на вид ей и двадцати нельзя было дать. Николай, несмотря на свое бедственное положение, не мог заставить себя на нее не пялиться. Она была красавицей. Паутинно-тонкий халатик нимало не скрывал восхитительного тела.
И Николаю она почему-то показалась знакомой. Хотя он не мог представить, чтобы единожды встретив ее, он забыл, где и когда это было.
Девчонка прошла мимо него, не обернувшись, к груде чемоданов у стены.
— Либби, где мой красный кожаный секс-костюмчик? С серебряной цепочкой. Либби!
Она притопнула ножкой.
— Иду, лапочка. — В холл присеменила зашуганная старушка. — В коричневом чемодане, где все, что ты носишь после вечеринок.
— Это где? — жалобно проныла девчонка.
— Здесь, лапочка. Боже мой, ты выглядишь еще хуже, чем во время гастролей. — Она склонилась над чемоданом.
