Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик. Конфликт

Питер Гамильтон

Нейтронный Алхимик. Конфликт

1

Пять веков потребовалось лунной нации, чтобы невероятными техническими достижениями и самоотверженным упорством умиротворить Марса, бога войны. Погас враждебный кровавый глаз, тысячелетиями взиравший с небес на Землю. Теперь планета обрела атмосферу, полную снежных и сизых туч, ржаво-красную пустыню поглощала новая поросль, бурая и темно-зеленая. При взгляде с приближающегося звездолета Марс ныне едва ли отличался от большинства террасовместимых планет Конфедерации. Различия становились очевидны, лишь когда большую часть поля зрения занимали оставшиеся пустыни, все еще делавшие непригодными для проживания три пятых поверхности. И еще на Марсе было очень мало открытых водоемов. Хотя кратерных озер были тысячи, планета могла похвастаться лишь одним небольшим морем — морем Лоуэлла, узкой лентой навивавшимся на экватор. Если учитывать масштаб, казалось, что планету обтекает бесконечная река, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что совершить по ней кругосветное плавание все же невозможно. Море Лоуэлла образовалось, когда вместе слились несколько сотен кратеров, оставленных кометами, бившими почти точно в экватор планеты.

Еще одним элементом местной специфики было население. Это тоже можно было заметить с орбиты, если знать, что искать. Попытавшийся найти на ночной стороне обычные расплывчатые пятна городских огней, появлявшиеся почти на любой освоенной планете спустя пять веков Освоения, был бы разочарован. До сих пор на Марсе существовало лишь шесть крупных городов. Среди широких степей были и городки, и поселки, но в общем и целом число жителей поверхности не превышало трех миллионов. Зато на Фобосе и Деймосе пышным цветом расцвела промышленность — они, по крайней мере, следовали обычному графику развития, — и спутники планеты давали приют полумиллиону работников и их семей.

Марс мог похвастаться самым малочисленным населением среди всех миров Конфедерации, если не считать только что основанных колоний первой фазы. Однако сходство на этом заканчивалось. Марсианская техноэкономика была высоко развита, предоставляя жителям высокий уровень комфорта, хотя и несравнимый с социоэкономическими показателями эденистов или королевства Кулу.

Отсутствовал на Марсе и еще один элемент, привычный для зрелых миров Конфедерации, — система стратегической обороны. Оба астероида-луны были, конечно, неплохо защищены — оба были крупными центрами межзвездной торговли, и через них проходило немало кораблей. Но планета была открыта для всех — на ее поверхности не было ничего ценного, чему можно было бы угрожать и что можно было украсть. Триллионы фьюзеодолларов, вложенные в проект терраформирования, равномерно распределялись в рукотворной биосфере. Кислород и генинженированные растения — не самая привлекательная пожива для пиратов. Марсианский проект был самым масштабным и самым дорогостоящим из всех, предпринятых человеческой расой, но денежная стоимость его результатов равнялась нулю. Истинная ценность его состояла в том, что он давал цель бытия целой расе изгнанников, для которых Марс стал новой землей обетованной.

Луизе, Женевьеве и Флетчеру, наблюдавшим за тем, как вырастает на обзорном голоэкране планета, все это было, конечно, неизвестно. Отличие от Норфолка было понятно даже неискушенному наблюдателю (Женевьева заявила, что Марс выглядит каким-то потрепанным), но объяснить увиденное в геотехнических терминах никто из пассажиров «Далекого королевства» не мог. Для них главным было отсутствие багровых облаков.

— Ты можешь отсюда определить, есть ли там одержимые? — спросила Луиза.

— Увы, нет, леди Луиза. Планета сия лежит за пределами моего второго зрения. Ощущаю я лишь пределы сего могучего судна. Для моих чувств Вселенная завершается за его броней.

— Не говори так! — возмутилась Женевьева. — Мы от таких ужасов и улетели.

— И мы спаслись от них, малышка.

Женевьева оторвалась на миг от телеэкрана, чтобы улыбнуться ему. Путешествие привело ее в чувство. Делать в полете пассажирам было совершенно нечего, радости кувыркания в невесомости скоро приелись, и Женевьева быстро научилась обращаться с бортовым компьютером. Ради нее Фурей загрузил в память старинные учебные программы с голосовым управлением, и с этого момента девочка с головой ушла в образовательные и развлекательные клипы. Особенно ей нравились игры, и Женевьева часы могла проводить в своей каюте, сражаясь в голографическом тумане со сказочными созданиями или исследуя воображаемые миры, даже отправляясь в полет к галактическому ядру.

Луиза и Флетчер использовали те же программы, чтобы получить доступ к историческому разделу энциклопедии, изучая важнейшие события мировой истории, начиная с середины девятнадцатого века. Благодаря принятой на Норфолке жесткой цензуре для девушки большая часть этих сведений была столь же неожиданной, как и для одержимого. И чем больше она читала, тем более невежественной себя чувствовала. Несколько раз ей попросту приходилось справляться у Фурея, а было ли такое вообще, — слишком уж информация в базах данных «Далекого королевства» отличалась от того, чему ее учили. Фурей неизменно отвечал: «Да, было», — и так же неизменно добавлял, что интерпретация событий всегда зависит от точки зрения. «Мы всегда смотрели на мир через призму идеологии — это давнее проклятие нашего народа».

Веселее от этого не делалось. Не то чтобы школьные учителя ей лгали — искажать информацию было бы неразумно, учитывая, сколько космонавтов с прибывающих кораблей посещало планету в летний сезон, — но они замалчивали на удивление много неприятных истин.

Луиза приказала бортовому компьютеру показать вектор подлета. Изображение на голоэкране сменилось — на кадры с передних сенсорных гроздьев наложилась оранжево-зеленая схема. Фобос закатывался за горизонт — тусклая звезда, окруженная обширным искристым ореолом промышленных станций. Пассажиры звездолета наблюдали, как на глазах увеличивается астероид по мере того, как «Далекое королевство» на одной десятой g выходило па орбиту. Населенный уже на протяжении пяти веков, Фобос имел весьма насыщенную историю. Ни один другой населенный астероид или спутник не находился так близко к планете. Но именно эта близость делала его идеальным источником сырья в начальных стадиях проекта терраформирования. После этого астероид переориентировался на выпуск астроинженерной продукции, став крупным портом. Приданное ему вращение, призванное создать искусственную гравитацию в двух биосферных кавернах, много веков назад смело с поверхности Фобоса последнюю пылинку, и теперь звезды освещали лишь голый серовато-бурый камень. Во многих местах поверхность его зернисто отблескивала — там рудокопы снесли ради симметрии крупные выступы — а оба конца спутника были стесаны. Цилиндрической формой и нагромождениями техники на торцах Фобос напоминал гибрид между обычным населенным астероидом и эденистским обиталищем.

Капитан Лайия вывела корабль на указанный диспетчером вектор сближения и добрых двадцать минут обменивалась датавизированными посланиями с местной конторой С-2, объясняя, почему они задержались с возвращением с Норфолка.

— О пассажирах ни слова? — заметила Тилия, когда дискуссия завершилась.

— У нас и без того хлопот достаточно, — огрызнулась Лайия. — Если мы попытаемся объяснить в конторе, как они оказались на борту и кому за это заплатили, нас не погладят по головке. Все согласны?

Она подождала, пока ее подчиненные не ответили неохотным согласием на этот вопрос.

— И паспортов у них нет, — заметил Фурей. — Когда мы причалим, у них могут возникнуть проблемы.

— Мы можем зарегистрировать их как беженцев, — заметил Эндрон. — Согласно законам Конфедерации, правительство обязано принимать беженцев.

— Первое, что им придется сделать, так это объяснить, как они добрались до Марса, — парировала Лайия. — Ну же, думайте! Нам надо как-то сбыть их с рук, не привлекая внимания.

— В декларации они не указаны, — заметила Тилия. — Так что искать их специально никто не будет. А если портовая инспекция решит все же устроить нам досмотр, мы сумеем погонять их по капсулам так, что они не попадутся таможенникам на глаза. Как только нам позволят причалить, мы сможем спокойно их вывести.

— И что?

— Они не хотят оставаться здесь, — пояснил Фурей. — Они собираются найти корабль, чтобы добраться до Транквиллити.

— Вы же слышали диспетчера, — бросила Лайия. — Все гражданские рейсы запрещены. Командование обороной Фобоса не обрушилось на нас только потому, что мы до сих пор летаем по разрешению конфедеративного флота.