Марк Романов - Астарта: Корабль Чокнутых Трупов

— Зачем уничтожать объект? — поддержала Анна игру капитана.

— Он враждебен, — тут же отозвался Рик, усилив давление на горло старпома.

— Кому? — прохрипела она.

— Мне.

— Почему?

— Несет угрозу внутреннему спокойствию, — выдохнул он уже нормальным голосом. — Он меня раздражает тем, что я его…

Ричард качнулся назад с такой силой, что Анна полетела за ним, приземлившись точно на капитана. Тот успел в последний момент отвести руку с острым ножом в сторону, иначе в старпоме добавилось бы неестественных отверстий, угрожающих жизнедеятельности.

Повторив эту фразу про себя, Анна едва удержалась, чтобы истерически не рассмеяться.

Она приподнялась, намереваясь отойти подальше от съехавшего с катушек Ричарда, но заметила, что тот не делает попыток встать или напасть на нее.

Он просто лежал на спине, раскинув руки в стороны, и смотрел широко открытыми глазами в небо над головой.

— Я мог тебя убить, — хрипло сказал он. — Ты зачем вернулась?

Голос у Ричарда был спокойным, даже немного грустным, но пробившаяся хрипота выдавала скрытое волнение.

— За тобой, — сказала она, поднимаясь на ноги.

— Ты же с Джеком ушла, — не глядя на нее, ровно произнес он. — Ты его раненого должна была отвести…

— Я передала его Гаю, потом вернулась за тобой, — перебила его Уискер, потирая кровоточащую царапину на шее, оставленную лезвием кукри. — Капитан, мне трудно понять твои претензии. Если бы я была человеком, я бы подумала, что ты испытываешь не совсем адекватные реакции в мою сторону. К примеру, ревность и злость.

«Если бы ты была, — горько подумал Рик, — а то ты не являешься им. То, что я к тебе испытываю, стало огромным сюрпризом и для меня самого, но вот уж об этом я тебе вряд ли когда-то скажу, да и психоблоки в моих калечных мозгах не позволят».

А вслух сказал:

— Мои реакции и так неадекватны, я только что сходил с ума и вернулся обратно.

— Еще не вернулся.

Она подошла и протянула ему руку.

— Вставай, кэп, нас заждались. Джек оторвет тебе голову, если ты не вернешься.

— Я бы ему тоже кое-чего оторвал, — буркнул Рик, поднимаясь самостоятельно.

— За что? За то, что покинул лагерь? Он заметил разведчиков и просто увел их за собой, пока нас не было.

— За то, что слишком много вокруг него женщин, — едва слышно произнес капитан. — А за лагерь я бы ему вообще вломил, — громче добавил он. — И за тыквенную водку тоже.

— А какие женщины рядом с боцманом? — невинно осведомилась Анна, глядя в глаза капитану. — Ты про Елену?

— Да, конечно про нее, — мягко сказал Рик, нежно проводя пальцами чуть ниже кровавого следа на шее старпома. — Ты прости за это, — он кивнул на рану, — я действительно сожалею.

«О том, что я полный хренов мудак, не заметивший рядом живую женщину, — мысленно добавил он. — А теперь уже поздно, ее уже украл Блэк Джек».

Анна кивнула, накрыв своей ладонью руку капитана.

— Ничего личного, я понимаю, — тихо произнесла она. Он шагнул к ней, намереваясь сказать, что все знает, что она должна знать об этом, что он уже давно и как-то незаметно привязался к своему старшему помощнику, что он почти…

За спиной Ричарда послышался утробный рык соплеменников убитых зверюг.

— Да, ничего… личного, — кивнул капитан, увлекая Анну прочь, к точке выхода из этого чертового места.

ГЛАВА 41 ДЖЕК И КОСМОС

  Едкий дым, горький чай,  Не хватает кислорода…

Космос он любил за его бесконечность. За свободу выбора, за бескрайность, за предоставление совершенно свободного полета фантазии.

Сколько планет он ни посещал, сколько миров ни оставалось в его памяти, но представить, что все они умещаются в одном пространстве, он до сих пор не мог. До конца не мог, и никакие попытки Гавриила объяснить это не помогали Джеку осознать, насколько великим и бесстрастным может быть его величество Космос.

Джек плавал в его пространстве, перебирался, как бактерия, с одной клетки на другую, рисковал своей жизнью, боролся и сдавался, но никогда не переставал восхищаться величием черной ткани пространства вне пространства, изнанкой материального.

— Это ладони Бога, — сказал как-то ему Гай, — а все мы, как и планеты, просто лежим в его руках, беспомощные и неразумные. Наши войны, жизни, смерти, любовь и ненависть — это просто ничто для общей ткани бытия. И ты, божья отрыжка, Джек, точно так же являешься ничем для Бога, как он является чем-то для тебя. В равной мере, только так, и без вариантов.

Кацман предпочел обдумать эти слова много позже, но Гай больше никогда не возвращался к подобным темам, ссылаясь на тот факт, что был крайне расслаблен и одурманен в тот день, когда пытался объяснять своему недалекому брату мироустройство.

— Это твое мнение, — буркнул тогда Джек, стараясь не свалиться со стула под ноги брату, — а я думаю, что каждая клетка в теле полезна и важна для целостности, — он пьяно мотнул головой, отвечая на недоуменный взгляд Гая, — да, и это без вариантов. Ты сам говорил о пользе этих твоих блядских клеток где-то там и для чего-то там. Просто смерть одной незаметна в общей массе, но одна смерть может спровоцировать цепную реакцию, и вот тогда, — он поучительно поднял вверх указательный палец, — вот тогда поражения органов могут стать фатальными.

— Охуеть, Джек, — только и смог выдать Гай, не веря своим ушам. — Ты выпил настойку разума?

— Я всегда таким был, — скромно ответил Кацман, — просто меня никто не спрашивал, что я думаю.

Гаю этот разговор запомнился двумя вещами. Его брат почти не ругался и почти не пил. Состояние Джека тогда было далеко от полного и кристально здравого, но та доза, которую употребил Кацман, вряд ли могла настолько ударить в голову бывалого пирата, чтобы он шатался и не имел сил на извечную брань.

И Кацман оставался Блэк Джеком. Он выходил по ночам на палубу корабля, садился на пол, разговаривал с искином, смотрел его новые файлы и постоянно что-то настраивал в корабельной системе. Но на самом деле Кацман бежал от себя. Бежал туда, куда мог убежать только он — в объятия непознаваемого, холодного и беспощадного космоса. Он чувствовал себя в чем-то похожим на это темное безвоздушное пространство.

Такой же опасный, такой же безжалостный и такой же неумолимо не прощающий ошибок. Не покоренный, не завоеванный до конца, а лишь местами арендованный мелкими организмами, пытающимися спорить с извечным величием Творца сущего, изначальной материи Хаоса, создавшей тысячи планет и сотни галактик, среди которых где-то далеко и незаметно плыл в гиперканале рейдер капитана Ричарда, в котором находился Джек Кацман — единственный человек, способный смотреть в темноту космоса с улыбкой.

А вот стоянки на планетах отнимали эту свободу дышать без оглядки, властвовать и быть частью власти. Стоянки, твердая земля под ногами, унылое брожение с доступным перечнем удовольствий вводили Джека в полное унынье, урезали дозы кислорода, загоняли в рамки доступных действий. Планеты, в отличие от космического пространства, могли дать только то, что было возможно при определенной гравитации, давлении и влажности, как любил говорить искин.

А вот ткань бытия бросала Джеку самый главный вызов всей его жизни — найти и покорить то, что еще не найдено, не изучено, не покорено.

Риск не вернуться являлся малой платой за бешеную дозу адреналина в крови Кацмана, который крепко подсел на альтернативу свободы гормона стресса — алкоголь.

Впрочем, Джек себя никогда не обманывал, причины потянуться за бутылкой у него были не только в этом.

Он чувствовал себя в увольнении совершенно ненужным, бесполезным и старым боцманом маленького рейдера, а не капитаном своей «Рулетки», Блэк Джеком. Да, он скучал.

Скучал по прошлому, по своим рисковым делишкам, по настоящим делам и по одной единственной женщине, способной поймать его в ловушку.

Хотя… увидев Елену снова, Джек Кацман с удивлением понял, что ничего внутри него, кроме удивления, не дожило до настоящих дней.

Раньше он считал себя уязвимым, слабым, незащищенным без возможности в любой момент дать старт к черту на рога или к Копыту Дьявола, одним движением пальца отправив «Рулетку» прочь из неблагоприятного сектора. Теперь он чувствовал себя странно. Причин продолжать вынашивать тяжелые думы из-за своего проигрыша женщине, которой он позволил затронуть часть своей души, у него не осталось… А новый повод как-то совсем не подходил для продолжения образа жизни протухающего на складе томата.

— Ты нравишься мне таким, какой ты есть, — сказала ему Анна, когда они остались одни в его каюте на борту корабля Кардиналов. — Я видела тебя разным, Джек, зато я видела тебя настоящим.