Александр Прозоров - Трезубец Нептуна

Социум космонавтки, исходя из молитвенных психотехник, отсутствию изображений любых родственников кроме пророка, нежеланию с кем-то встретиться или просто связаться по телефону на родной планете, по месту, которое отводилось молитвенному залу – по всем признакам относился именно к последнему типу. Атлантида действовал, примерно зная, как должна себя вести и чувствовать воспитанница замкнутого культа – и, вроде бы, не промахнулся. Вот только целоваться аборигентки таких мест уметь никак не могли… Или это инстинкт?

Лиенна Тоус извернулась, оказавшись к нему спиной и закинув руки на голову. Она никак не могла насытиться новым ощущением, позволяя историку обманывать ее снова и снова. Платон ничего не имел против – если забыть про то, что его собственный орган тоже напоминал о себе изо всех сил, а вступить в дело никак не мог. Заставить повиноваться себе собственную плоть оказалось куда труднее, чем чужую, а потому позволив девушке еще раз пройти через водоворот ощущений, Рассольников сослался на сильную усталость и сбежал к себе в каюту.

– Как ты себя чувствуешь? – уже очень давно Атлантида не просыпался от прикосновения женских рук. – Я подумала, что ты остался без ужина и не пришел к завтраку. Может, тебе хочется поесть?

Сержант Лиенна Тоус, капитан спасателя номер сто семь, присела на постель к демону, попавшему к ней на борт из внешнего, грешного мира, держа на коленях поднос с овощным салатом и горячей кашей.

– Я сама пришла к тебе в каюту. Это не опасно? – в голосе прозвучала нотка скрытой надежды

– Сегодня – нет, – разочаровал ее Платон и попросил: – Поставь поднос на пол.

Как только девушка освободилась от груза, он опрокинул ее к себе и принялся покрывать лицо и шею поцелуями, не забывая расстегивать комбинезон.

– Что ты делаешь? Зачем? – помогла она снять рукава с запястий.

Атлантида не отвечал. Оставив на ней только лифчик и трусики, он стал ласкать обнаженное тело, и вскоре космонавтка забыла о своих вопросах. Придя в уже знакомое состояние предвкушения, она пыталась повернуться к нему спиной, принять привычную позу – но Платон этого ей не позволял. Продолжая ласки, он снял с нее лифчик, прильнул губами к незнавший постороннего взгляда девичьей груди. Лиенна, желая скорее перейти к самому чувственному моменту, позволяла ему все. Атлантида снял с нее трусики, стал целовать бедра, розовые следы на коже от швов, ее ноги. Космонавтка опять потеряла рассудок – и теперь только тело реагировало на близость мужчины беспорядочными движениями, иногда резкими, иногда мягкими, но всегда направленными навстречу. Время от времени девушка полностью обмякала, неуверенно трогала его волосы руками, но он продолжал и продолжал свои ласки, стремясь довести ее до того пика, после которого уже невозможно вернуться назад.

– Все, все, я больше не могу, – наконец взмолилась девушка, в голосе которой томление мешалось с мольбой. – Пожалуйста… Сейчас больше не надо…

Только после этого Платон оставил ее отдыхать и вытянулся рядом.

– Как же хорошо рядом с тобой, – провела Лиенна ладонью по его телу. – Мне тоже хочется сделать тебе что-нибудь приятное. Очень хочется. Только я не знаю, как.

– Никак не нужно, – покачал головой Атлантида. – Самое приятное, что только случалось в моей жизни, это узнать о твоем существовании. Просто живи, просто будь рядом. Больше мне не нужно ничего.

– Но я правда хочу, – попыталась настоять Лиенна. – Я ведь понимаю, ты ничего не берешь взамен. Только делаешь меня счастливой. И мне… Мне очень хорошо. Я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо.

– Ну, в настоящий момент мне просто не помешало бы поесть, – усмехнулся Рассольников, поднял с пола поднос и поставил между собой и космонавткой. – Будешь?

Она покачала головой и откинулась на стенку, внимательно вглядываясь в археолога.

– Значит, вот ты какой, демон… – неожиданно произнесла она.

– Если бы ты только знала, сколько самых разных существ, событий, катастроф, природных явлений, людей и животных получали подобный титул, – усмехнулся Рассольников, – ты, наверное, попыталась бы придумать для меня другое наименование.

– И ты пришел за моей душой…

– А ты не отдавай, – пожал плечами Атлантида.

– Ты разрешаешь мне это? – удивилась космонавтка.

– Конечно, – кивнул Платон. – Не отдавай. Не отдавай мне ничего: ни мыслей, ни желаний, ни доброты, ни ласки, ни энергии.

– И что случится?

– Ничего. Я улечу с этой планеты, а ты останешься здесь. Больше мы никогда не увидимся, и никакой опасности для твоего покоя больше не возникнет. Никогда.

– Значит, не отдавать?

– Не отдавай, – Атлантида опустил поднос на пол, подтянул девушку к себе и начал целовать ее шею. – Не отдавай. Не отдавай ничего. Только бери.

Платон уже много месяцев не прикасался к женскому телу, но в этот раз воздержание давалось ему относительно легко. Ведь он целовал девушку, ласкал ее, доводил до исступления и снова отпускал. Он не обладал ею физически, но духовно – в полной мере. А Лиенна Тоус, впервые познавшая плотское чувство, никак не могла насытиться, и их наслаждение друг другом длилось почти весь день, до самого глубокого вечера, с небольшими перерывами для еды.

– Вот, пожалуй, и все, – откинулся Атлантида на подушку, когда часы показали одиннадцать часов вечера. – Скоро полночь. Срок моей клятвы истекает. Тебе пора уходить.

– Уже, – девушка, словно не веря, повернулась к экрану. – Да, день кончается. А ты не можешь продлить своей клятвы?

Платон молча покачал головой.

– И ты ничего не попросишь взамен? Я хочу что-нибудь сделать для тебя, милый.

Рассольников опять отрицательно покачал головой.

– Совсем-совсем ничего? Сделай мне еще немного приятного, позволь ответить хоть чем-нибудь взамен на те часы, что мне подарил.

– Мы так не договаривались, – напомнил Атлантида. – Мы договаривались, что будут два дня, которые предназначены только для тебя. Значит, пусть они остаются твоими. Скоро полночь. И все может измениться. Тебе пора.

Лиенна задумалась, глядя на счетчик времени, но когда до истечения суток осталось десять минут, все-таки выбралась из постели и стала одеваться. Одеваться нарочито медленно, словно надеясь – ее остановят, не дадут уйти. Или все образуется само собой, полночь проскочит и принимать решение больше не потребуется. Без трех минут двенадцать она все еще застегивала пуговицы. Без одной минуты стала тщательно разглаживать невидимые складки. Счет пошел на секунды. Космонавтка жалобно взглянула на Атлантиду, но тут он уже ничем не мог ей помочь. Принимать решения девушка должна сама. Цифры весело перескакивали, сменяя одна другую. Тридцать, сорок, пятьдесят. Пятьдесят один, два, три, четыре, пять, шесть…

За три секунды до полуночи она метнулась к двери и выскочила в коридор.

Атлантида молча сполз на постель и с головой натянул на себя легкое космическое одеяло. Послышался скрип. Рассольников радостно отшвырнул одеяло прочь – но каюта оказалась пуста. Он встал, заглянул в душевую кабинку. Потом – в коридор. Но девушка ушла. Ушла полностью, не оставив за собой ни запахов, ни звуков, ни полупрозрачного эфемерного призрака. Ушла. Он остался один.

Завтрак прошел спокойно. Совершенно спокойно. Сержант и археолог сидели напротив друг друга за уставленным вегетарианскими блюдами столом, по очереди накладывали себе на тарелки рис, обильно сдобренный тапакула-чатни[37], салаты, фруктовый паштет, полупрозрачное дрожащее желе. Рассольников только теперь понял, насколько оголодал за последние два дня и старательно наверстывал упущенное. Девушка ела намного меньше, да и выглядела уставшей. Атлантида понимал почему: все утро он слышал музыку из молитвенного зала. К тому же, перед едой девушка не предложила совершить ритуальное камлание – значит, успела наобщаться с божествами и их пророком в полной мере.

Платон откушал первым. Встал, вежливо поклонился:

– Спасибо, все было очень вкусно, – и ушел к себе. Сел на постель, развернул экран браслета и погрузился в работу, пытаясь забыть события последних дней.

На обед сержант Тоус не явилась. Атлантида быстро перекусил и пошел на поиски. Учитывая размеры маленького спасателя, времени на это понадобилось неожиданно много: девушки не обнаружилось ни в рубке, ни в своей каюте. Археолог прошелся по длинным коридорам к диагносту, к дезактивационным и дезинфекционным камерам, заглянул в реакторные и моторные отсеки, пока не догадался сунуть нос с тихий молитвенный зал. Лиенна сидела посередине, лицом к портрету пророка, обняв руками колени и уткнув в них подбородок.

– Я вам не помешаю, сержант?

– В чем дело, спасенный? – даже не шелохнулась она. – У вас есть претензии к обслуживанию или ходатайства?

– Ходатайство, сержант, – громко сообщил археолог. – Я беспокоюсь о своем товарище. От него нет сообщений уже третий день. Не могли бы вы навести справки о состоянии его здоровья, и о том, когда мы сможем увидеться?