Андрей Ливадный - Туманность Ориона
В обшивке корабля над головой Генри открылся люк.
Раб, который вылезал наружу, выглядел на удивление худым и изможденным, даже по меркам существующих тут, под куполом, нечеловеческих условий. В первый момент создавалось впечатление, что это и не человек вовсе, а так, обтянутый кожей скелет, которому каким-то образом удавалось двигаться.
Генри не видел его раньше и сейчас с понятной заинтересованностью разглядывал собрата по несчастью, поражаясь его худобе и лихорадочному блеску глаз, которые казались преувеличенно большими на жутко исхудавшем лице.
Заинтересовавший Генри узник неловко выполз из люка и стал спускаться… нет, – сползать по приставной лестнице. При этом его руки заметно дрожали от незначительных усилий.
«Э, брат, да тебе не протянуть и недели…» – подумал Генри, наблюдая за его неуверенными движениями. Дождавшись, пока заключенный коснется ледяного песка и повалится на него, Генри быстро привстал, на карачках добрался до распростершейся ничком мумии и без видимых усилий оттащил его в тень.
Человек едва ли адекватно воспринимал реальность.
Единственное, что выдавало в нем жизнь, были глаза. Они смотрели на окружающий мир пустыни взглядом безумца, но в этом взгляде еще присутствовал намек на жизнь, чего не скажешь об изможденном, мелко подрагивающем теле.
За год плена Генри научился не рассуждать и не навязываться с досужими расспросами к тем, кто не в состоянии ответить на них. Хочешь помочь человеку – помогай. Слова тут не нужны. Они вообще порой теряют всякий смысл в тех условиях, в которых приходилось существовать рабам.
Запрокинув голову своего нового знакомого, Генри оглянулся – не смотрит ли в его сторону охранник? – потом быстрым, вороватым движением извлек из подпоротого ворота своей пропитанной потом одежды самую большую ценность, которую удалось сохранить в плену, – замусоленный катышек пищевого стимулятора, последний из упаковки неприкосновенного запаса, что вшивалась в униформу каждого смотрителя заповедников Эреса, и, разжав зубы продолжавшему дрожать пленнику, заставил его судорожно сглотнуть маленькую пилюлю.
Через минуту или две взгляд несчастного немного прояснился.
Генри вдруг поймал себя на мысли, что ему страшно и одновременно любопытно смотреть в эти огромные глаза.
– Как тебя зовут? – негромко поинтересовался он, краем глаза наблюдая за четырьмя конвоирами. Заунывные ноты вечерней молитвы, исторгнутые из электронной глотки переносного коммуникатора, продолжали звучать над ледяными песками реголитной пустыни, отвлекая их внимание.
Человек-скелет действительно понемногу приходил в себя. Он перестал дрожать, его мышцы или, вернее, прилипшие к костям сухожилия слабо напряглись, взгляд вдруг утратил безумный блеск, стал осмысленным и настороженным.
– Как зовут-то? – негромко повторил Генри свой вопрос.
Незнакомец некоторое время молчал, потом его губы дрогнули, словно он не был уверен в их способности воспроизвести нужные звуки, и Генри услышал негромкий, похожий на шелестящее дуновение ветерка ответ:
– Алексей… Багиров… Смотри, какая звезда падает…
* * *Звезда не падала. Она приближалась.
Падали едва заметные для глаза темные точки.
Вот одна из них соприкоснулась с куполом силовой защиты, на миг вспыхнула, преодолевая барьер, и…
Оглушительный взрыв пошатнул немногочисленные строения, встряхнул космические корабли, взметнув в бездонные небеса несколько центнеров лунного грунта… и пошло…
Бомбы сыпались с небес одна за другой, заставляя бешено пульсировать накрывающий базу силовой пузырь, превращая пространство под ним в сплошной сумеречный от поднятого вверх песка ад, но генераторы удерживающего воздух поля были заглублены в скальное основание, и им не могли повредить пляшущие по ледяной пустыне разрывы.
Зато они волной оранжевых вспышек прокатились по куполообразным строениям, щедро засевая ледяной песок порванными в клочья телами ганианцев.
Генри Вудмен, оглушенный и дезориентированный первой волной взрывов, вскочил на ноги, запрокидывая голову к небесам.
Он понятия не имел, что случилось, кто так дерзко напал на базу, но…
Может быть, год рабства превратил его рассудок в ничто, но ему хотелось хохотать, подставив лицо под этот смертоносный ливень низвергающегося с небес металла…
Чья-то рука вцепилась в его голень, настойчиво дернула вниз, к проклятому ледяному песку.
Он упал.
Багиров что-то говорил ему, едва шевеля губами.
Генри вдруг понял, что оглох от взрывов, но смысл адресованных ему слов оказалось не так уж и сложно понять – рука Багирова вскинулась в выразительном жесте, указывая в сторону стоявшего неподалеку полностью заправленного, готового к старту древнего орбитального штурмовика.
Генри сам недавно обслуживал его и точно знал, что к чему.
Вот он, пришел ваш судный час, суки… Он готов был взвыть от внезапно подкатившего к горлу чувства. Генри знал, что после года, проведенного тут, он уже не жилец, но теперь… Теперь он имел шанс не подохнуть, а умереть…
Подхватив под мышки невесомое тело негаданного товарища, он поволок Багирова по песку в сторону покосившегося на один бок орбитального штурмовика.
Там как раз было два кресла в кабине – для пилота и бортстрелка.
* * *Уцелевшие после бомбежки машины взлетали с искалеченной, перепаханной воронками поверхности планетоида, словно потревоженные черные мухи.
«Альфа», закончив бомбометание, медленно выходила на орбитальный виток.
Это был один из критических моментов атаки.
Огромный колониальный транспорт не обладал подвижностью истребителя – все его маневры растягивались во времени и пространстве, напоминая неторопливые движения некоего космического левиафана…
– Борт, говорит Первый. Вижу результат бомбометания. Два корабля из пяти повреждены. Наблюдаю старт малых машин поддержки. Иду на перехват.
Голос Полуэктова казался спокойным, но на самом деле капитана в эти секунды охватила короткая дрожь предчувствия.
Это ощущалось как внезапное откровение – остро и необъяснимо: Вадим вдруг подумал, что врагов слишком много, и этот бой, вероятно, станет его последней схваткой.
Космический истребитель с борта «Альфы» не обладал энергетической защитой, но его мощь, рожденная установкой управляемого термоядерного синтеза, казалась неисчерпаемой.
Глухо взвыли расположенные за переборками рубки боевые эскалаторы, подавая лотки с боекомплектом к трем вакуумным орудиям, одно из которых располагалось в днище, под самым носом, а два других – в специальных боковых выступах на стыке корпуса и коротких атмосферных крыльев машины.
Вадим уже видел врага без посредства приборов: рой черных мушек карабкался вверх, преодолевая гравитацию планеты. На фоне ее желто-коричневой поверхности перехватчики противника выглядели контрастными точками.
– Рорих, приготовься… – произнес Вадим, посмотрев вниз, где продолжало клубиться облако поднятой взрывами реголитной пыли.
В этот момент мерцание силового пузыря, накрывавшего базу ганианцев, истончилось, вспыхнуло и исчезло.
Атмосфера под куполом моментально взвихрилась, оседая вниз хлопьями замерзшего кислородного снега.
Всё… Кто не успел спрятаться в герметичных отсеках, были уже мертвы.
Исчезновение силового пузыря над базой могло означать лишь одно – какой-то из крейсеров готов к старту.
Позже… Мне с ним пока не тягаться…
Рой черных точек продолжал приближаться, расти, уже распадаясь на отдельные, вполне узнаваемые контуры машин класса «Гепард».
«Вот почему корабль Фагов атаковал меня на входе в систему! – внезапно осенило Вадима. – Фаги наверняка сталкивались с машинами ганианцев, и в памяти терраформеров те прочно заполучили категорию „враг“!..»
Через секунду Вадиму стало не до выкладок и озарений.
«Гепарды» шли плотной группой, образуя щит силовых полей.
Построение было грамотным: в такой группировке они могли с большим шансом на успех атаковать средних размеров крейсер.
Ганианцы наверняка видели два приближавшихся к ним истребителя, но пятнадцать силовых щитов, сомкнутых вместе, по всем канонам космического боя позволяли презреть на время две маленькие точки – совокупная мощность полутора десятков генераторов защиты могла погасить разряд любого импульсного лазера, а новый тип энергопоглощающей брони лишь усиливал преимущество подобного строя, делая силовой щит малых кораблей практически непреодолимым для лучевого оружия.
– Рорих, атакую.
Вадим бросил истребитель вниз, к планете, прошел над оседающими облаками пыли и замерзшего воздуха, а затем резким импульсом ускорения начал выходить из пике, задирая нос корабля к черному ромбовидному щиту из пятнадцати «Гепардов», которые уже опасно приблизились к маневрирующей «Альфе», очевидно, предвкушая, как сейчас вонзят разряды когерентной фотонной энергии в обшивку колониального транспорта.
