Владимир Михайлов - Тогда придите, и рассудим
Ехать пришлось еще около часа. Когда до дачи оставалось уже совсем немного, проехав первое кольцо замаскированных постов, Мин Алика остановила машину, вышла, сделала несколько шагов по траве. «Ну что же, – подумала она, – начинается настоящая работа. Жаль, что времени мало. Придется спешить. Но надо успеть. Прости, Мастер, если не все будет в твоих лучших традициях. Но я постараюсь. Напоследок».
– Вы как с ним, на «ты» или на «вы»? – спросил Форама.
– Мы здесь все на «ты», – ответил Лекона.
– Хорошо. Я готов.
– Давай.
– Почему ты считаешь вторую информацию правдивой?
– Почему ты считаешь вторую информацию правдивой? – точно, словно воспроизведя запись, повторил Лекона.
– Лекона!
– Что, малыш?
– С вами есть еще кто-то.
– Да, малыш. Но он не из наших.
– Я слышал его голос. Знакомый голос.
– Не может быть, малыш. Он тут впервые.
– Нашел. Это голос оттуда.
– Откуда?
– Оттуда, откуда эта информация.
Корнеты переглянулись.
– Ну да, малыш, так оно и есть, – сказал затем Хомура. – Наш гость оттуда.
– Я никогда не ошибаюсь. Лекона!
– Малыш?
– Я хочу разговаривать с ним.
– Мы так и задумали. Вернее, он будет говорить с нами, а мы, как всегда – с тобой.
– Нет. Я буду говорить с ним. Зачем мне дважды выслушивать один и тот же вопрос?
Корнеты снова глянули друг на друга.
– Однако, малыш… Он ведь не знает, какие вопросы можно задавать, а какие – нельзя.
– Это я знаю и сам. Или, может быть, ты знаешь лучше меня, Лекона?
– Нет, малыш, что ты, – примирительно сказал флаг-корнет. – Никто не может знать лучше тебя. Хорошо, говори с ним. Но мы останемся здесь, ладно?
– Конечно, Лекона. Вы и не имеете права уйти.
Лекона вздохнул, хмуро глянул на Фораму.
– Ладно, давайте. Говорите вот сюда. Хотя он все равно услышит…
– Здравствуй, малыш, – сказал Форама. – Ты не против, если я тоже буду называть тебя малышом?
– Все называют меня так. Называй и ты.
– Тогда ответь на вопрос, который ты уже слышал: почему ты считаешь мою информацию верной?
– Потому что она не противоречит никаким фактам, которые есть в моей памяти, и соответствует некоторым из них. Твоя информация объясняет, отчего взорвался институт, и второй тоже. Все другие причины я отбросил.
– И тебя не беспокоит, что моя информация не соответствует некоторым законам, правилам, которым до сих пор соответствовало все в природе?
– Нет. Всегда и все начинается с небольших расхождений. Потом они усиливаются. Старое отходит. Новое приходит.
– Согласен. Ты четко мыслишь, малыш. А почему ты считаешь верной другую информацию, первую?
– Потому что это Верхняя информация. Она не может быть неправильной.
– Это закон?
– Это закон.
– Но ведь мы только что решили, что законы могут меняться.
– У меня нет фактов неверности этого закона.
– Но, может быть, ты и нашел первый факт?
– Может быть.
– Тогда Верхней информации нельзя доверять безоговорочно?
– Да. Но это ничего не меняет.
– Почему же, малыш?
– Потому что достоверность Верхней информации может уменьшиться на одну десятую. Но и твою информацию я оценил в девять десятых истины. Они равны. И я не могу предпочесть ни одну из них.
– Да, – сказал Форама. – Сложное положение. Мы, люди, тоже нередко оказываемся перед такой дилеммой, когда логические размышления не могут подсказать правильное решение.
– Как же вы поступаете тогда? Отказываетесь от задачи?
– Нет, малыш. Мы все же решаем ее. Но уже не рассудком. Мы призываем на помощь чувство. И оно подсказывает, в какой стороне лежит истина.
– Чувство. Что это такое? У меня оно есть?
– У тебя его нет, малыш, – негромко произнес Лекона.
– Не может быть, – сказал малыш. – Все знают, и я сам знаю, что сделан так, что у меня есть все, что есть у людей, но во мне всего больше, и я пользуюсь им лучше, чем люди. Ты хочешь сказать, Лекона, что я в чем-то уступаю людям? Это противоречит всей моей информации. Я не согласен.
– Во всем, что касается разума, малыш, – вступил в разговор и Хомура, – ты, конечно, намного выше каждого из нас, да, наверное, и всех нас, вместе взятых. Но что касается чувства… Думаю, что тебя им просто не снабдили.
– Почему, Хомура?
– Да потому, что люди дали тебе все, что умели. А чувство… Мы просто не знаем, как его сконструировать.
– У вас оно есть – и вы не можете?
– Мы еще не так хорошо знаем самих себя, малыш.
– Все равно. Значит, меня обманули. Если то, что вы называете чувством, может помочь в решении сложной задачи, то вы были обязаны снабдить меня им. Но я так и не понимаю, что это такое и как оно может помочь. Возможно, это – подсчет вероятностей? Это я умею.
– Нет, малыш, – сказал Форама. – Я сейчас постараюсь тебе объяснить, а ты наверняка поймешь, ты же очень умен. Скажи: можешь ты определить свое состояние – то состояние, в котором находишься в каждую данную минуту?
– Конечно. Я саморегулируюсь, самонастраиваюсь, саморемонтируюсь, постоянно контролирую каждый свой элемент. Значит, я в любой момент знаю, в каком состоянии находится каждая моя часть, и следовательно – в каком состоянии весь я.
– То есть ты как бы видишь себя со стороны. И знаешь, что бывают состояния, когда у тебя все в порядке, а бывает и что-то не в порядке. И ты доволен или недоволен этим.
– Что значит – доволен?
– Это когда ты знаешь, что у тебя все в порядке и ты можешь делать все именно так, как надо. А недоволен – когда чего-то не можешь.
– Значит, сейчас я недоволен?
– Почему?
– Потому что не могу решить дилемму с информациями.
– Да, пожалуй, ты недоволен. Но довольство или недовольство – это чувство. Возьми вот это свое состояние и попытайся забыть на миг, что ты не можешь разобраться с информациями. Если, как только ты об этом забудешь, все исчезнет – ты ничего не чувствуешь. Если останется…
– Забыть? Как это сделать? А, отключить этот участок памяти. Пробую… Что-то остается. Послушай. Это похоже на звук. Снаряд уже разорвался, его больше нет. Но звук еще есть, и его можно воспринять, сделать засечку…
– Похоже, да.
– На что еще оно похоже?
– Пожалуй, на знак. Плюс или минус перед числом. Представь: числа нет, но ты от этого не перестаешь знать, что такое плюс и что – минус.
– Конечно. Плюс – числа больше нуля, минус – меньше.
– Так вот, представь, что чувство – подобие знака. И если у тебя есть два числа, абсолютная величина которых равна, но знаки противоположны, ты ведь знаешь, какое из них больше другого.
– Начатки алгебры.
– Совершенно верно.
– Но если я разбираюсь в знаках, то я чувствую?
– Не совсем, малыш. Если люди дают тебе знаки, ты в них, конечно, разбираешься. Но умеешь ли ты сам выставлять знаки, определять, что положительно и что отрицательно?
– Не знаю. Как мне узнать?
– Вернемся к тебе самому. То, что мы назвали довольством, когда у тебя все в порядке и все получается, это что: плюс? Или минус?
– Конечно, это больше нуля. Это плюс.
– Плюс, малыш, верно, потому что кроме самой выполненной работы у тебя есть еще чувство, именно чувство, что работа выполнена, и тебе от этого хорошо: работа ушла, а что-то осталось в твоей памяти.
– Да, ты прав.
– А когда ты не можешь выполнить задание, у тебя, кроме несделанной работы, возникает еще и неудовольствие оттого, что работа не выполнена. И если даже задание отменят, ощущение это останется, правильно?
– Да, эта информация останется в моей памяти.
– Тогда скажу тебе, малыш: чувство у тебя есть. Но в очень неразвитом, первобытном состоянии.
– Как же оно может быть, если вы мне его не дали?
– Очень просто. Это свойство может, наверное, возникать как результат деятельности достаточно сложно организованного вещества. Например, способность рассуждать: таится ли она в каждом твоем элементе?
– В каждом кристалле? Нет, конечно. У них только и есть, что два состояния. Они не рассуждают. Это я рассуждаю.
– То есть, когда кристаллы организовали определенным образом, возникла способность рассуждать. Вот так же возникает и способность к чувству. Понимаешь, люди ведь не вложили в тебя способность рассуждать. Только соединили по определенной схеме кристаллы и подключили питание и все твои органы.
– Но послушай, если у меня есть чувство, значит, я могу и воспользоваться им для решения задачи?
– Это не так просто. Надо понять, что это за чувство, если оно у тебя есть.
– Разве бывают различные чувства?
– О, их много.
– Ты должен перечислить их и объяснить значение каждого.
– Но это может затянуться, малыш…
– А ты говори побыстрее.
– Постараюсь. Хотя об этом трудно говорить поспешно. Я полагаю, что первое и самое главное чувство, какое есть у нас, – любовь.
– Любовь, – повторил малыш.
Почти сразу же сзади, от двери, раздался новый голос:
