Повышение по службе - Александр Николаевич Громов
Рудре, конечно, плевать на такую правду – мелкая она, человеческая. Ему бы масштаб покрупнее: скажем, вопрос о перенаселении планеты. А ну как спросит: каким образом, ребята, вы сохраните природную среду, сохранив также и цивилизацию? Белокурая бестия Ральф, наверное, ответит так: помогать развивающимся перенаселенным странам только контрацептивами, а границы закрыть. Другие кандидаты возразят: следует развить развивающихся до состояния развитых, чтобы у людей появились иные задачи, кроме размножения, и чтобы ни у кого не было нужды заводить огромные семьи ради помощи старикам. И другие, по мнению Рудры, окажутся неправы, а прав будет Ральф. Весь в белом над океаном дерьма, как и подобает богу. Голод, эпидемии и локальные войны избавят планету от человеческих излишков, проблема решится сравнительно быстро и наиболее эффективным способом…
Вот кто нужен Рудре – не палач, но пособник. Люди все сделают сами.
Не хочу, понял Василий. Не отчислит меня Рудра после моих недостойных бога выкрутасов – сам попрошу об отчислении. Одного только жаль: не узнаю о мироздании всего, что хочется узнать… Ну и ладно, перетерплю, да и терпеть недолго! Если мне будет дозволено молвить словечко – попрошу вернуть меня на тот мост, а то что-то не хочется, чтобы мои останки жрали рыбы… И память пусть сохранит. Уйду с того моста насвистывая и продолжу существовать как человек, радуясь тому, что остался человеком. А если затоскую об утраченном, если станет невмоготу жить, зная то, что успел узнать, – что ж, тогда вообще уйду. Нет, сигать с моста я теперь не стану, страх высоты давно преодолен, а просто выберу подходящее здание, оттолкнусь от края крыши – и солнце, отраженное в луже, напоследок брызнет мне в глаза, и меня не станет…
Внесу свой вклад в борьбу с перенаселением!
Почти каждый скажет: слабак, мол, и дурень. А разве нет?
Ну и наплевать.
Зато стала понятна истинная мотивация панамца. Потеряв семью и чудом выжив, он поддался искушению убить себя уже не от отчаяния, оно прошло, и не от праведной ярости, – а от невозможности изменить хоть что-то в этом мире и от нежелания жить там, где ничего нельзя изменить. Только таких Рудра и подбирал, подумал Василий. А среди кого он искал себе преемника в прошлых попытках?
Среди мудрецов? Политиков? Администраторов? Генералов? Ученых? Финансистов? Педагогов? Профессиональных палачей с нервами из легированной стали? Ведь ясно же, что эксперимент с самоубийцами далеко не первый. На такие авантюры идут от полной безнадеги…
– Искал даже среди идиотов, – раздался знакомый голос.
Рудра!
Оба завертели головами – никого…
Но он был тут, рядом с двумя висящими над океаном кандидатами, и сейчас, наверное, решал, как поступить с ними.
Попытка взять себя в руки провалилась сразу же – сердце забилось с такой силой, будто вознамерилось проломить ребра и выскочить на волю. Боюсь, осознал Василий, сразу возненавидев себя. Черт, как же страшно…
– Посредственно, – вновь прозвучал голос, – но не безнадежно. Кое-кто выступил хуже.
Как? Еще хуже?
Огонек надежды не успел разгореться, он едва затеплился – и мир преобразился. Последовал несильный удар, и Василий обнаружил себя лежащим на полу более чем хорошо знакомой гостиной. Рядом ворочался и почесывался Хорхе.
Вспомнилось давнее: мокрое голое тело, с воплем обрушившееся на пол прямо из воздуха в этом самом месте только для того, чтобы быть отчисленным.
А я?..
В двух шагах от Василия на пол сверзился долговязый Ральф, ойкнул, обвел интерьер безумным взглядом и тотчас вскочил.
Ну конечно! Нелепые позы не к лицу белокурой бестии.
– С возвращением, – сказала Мин Джи. Она сидела в кресле, закинув ногу за ногу, и дымила тонкой коричневой сигаретой.
– Ты никуда не уходила? – немедленно спросил Ральф.
– Еще как уходила. Просто вернулась раньше вас.
– Ты вернулась – или тебя вернули?
– Меня, – с вызовом призналась кореянка. – Ну и что?
– Да ничего, это я так… – и Ральф принялся чистить костюм. Совершенно по-человечески, забыв, что можно просто приказать ему стать чистым. Как видно, его хорошенько шарахнуло по психике.
– Итак, нас пока четверо, – деловито сказала Мин Джи. – Интересно, кто еще?
– А остаться должен один, – напомнил Ральф. Он уже пришел в себя.
– А почему не несколько? – спросил Василий.
На него посмотрели с интересом.
– В смысле?
– Ну вот мы, скажем… нас четверо. Неужели мы не сможем принимать управленческие решения сообща?
– Не сможем, потому что разругаемся. – На сей раз панамец опередил Ральфа, наверняка собиравшегося сказать что-то обидное и даже раскрывшего рот. – Рано или поздно возненавидим друг друга, и скорее рано, нежели поздно. Передеремся.
– То-то у нас сейчас братская любовь!
– А станет еще хуже. Примеров достаточно. Ты ведь изучал историю.
– Ага, – кисло согласился Василий, – изучал. До того изучил, что уже не путаю турнир с турнюром.
– Брось трепаться. Я серьезно говорю.
– Да ладно… – пробормотал Василий. – Я ничего… Я так…
Дал задний ход, но мысль не ушла из головы.
– Еще не факт, что мы с вами оставлены, а не отчислены, – сказала Мин Джи и, затянувшись в последний раз, уничтожила взглядом окурок. – Знаю, знаю, что вы хотите сказать! Стал бы Рудра возвращать сюда шлак, которому место на свалке! Железная логика! Но это человеческая логика, а он не человек. Меня вообще удивляет его начальство: почему оно решило, что нового координатора уже можно выбрать из человеческой массы? Самоорганизующаяся система – это одно, человечество ею и является, но она с легкостью может стать и саморазрушающейся. Поглядите, что в мире делается. Система с разумным самоуправлением – это немного иное…
– Принципиально иное, – вставил Ральф.
– А я о чем? Ну так скажите мне: разумно ли именно сейчас доверить человеку присматривать за человечеством? А ведь поиск своего преемника Рудра начал давно – наверно, еще когда мы технологически не были способны истребить сами себя. Мы что, лучше наших прапрадедов? Может, не столь наивны, но не лучше же! Так в чем смысл? Найти умника из умников, гения из гениев, такого, чтобы можно было положиться на него, как на бетонную стену? Долго Рудре придется его искать…
– Он и ищет долго, – напомнил Ральф, а Мин Джи сунула в рот новую сотворенную из воздуха сигарету. «Нервничает», – подумал Василий.
– Вот
