Скотт Вестерфельд - Корабль для уничтожения миров

Но теперь, как и эти божества, Александр стал смертен. Его более не защищало распределение по целой планете. Он сосредоточился в себе, стал удобной, уязвимой мишенью, он был совсем один в безбрежном пространстве космоса.

Стараясь унять волнение и избавиться от неприятных мыслей, Александр наблюдал за приближением «Рыси».

Немногим меньше ста дней фрегат провел на орбите Легиса. Из всего, что Александру удалось подслушать по радио и из его собственных наблюдений за тем, как подлетали и улетали от фрегата грузовые «челноки», гигантский разум сделал вывод о том, что корабль перенес масштабный ремонт. Погибших членов экипажа заменили местными жителями, которых в спешном порядке обучали и тренировали. «Рысь» летела к Александру в сопровождении нескольких бронированных тягачей. Поспешная сборка этих звездолетов и ремонт «Рыси», скорее всего, нанесли экономике Легиса более тяжелый урон, нежели любой из эпизодов этой короткой войны. Переоснастка боевого корабля в такой спешке была решена за счет того, что несколько небольших, недавно отстроенных городов лишились своей инфраструктуры. Из-под земли вынимали на поверхность оптическое волокно и процессоры, снимали с опор мосты и переплавляли их, чтобы потом этот металл превратить в броню.

За время сражений «Рысь» ужасно пострадала, ей очень многое довелось пережить. Наверное, капитан этого корабля мог стать очень опасным врагом.

А может быть – ценным союзником.

Александр понимал имперскую культуру так, словно был местным жителем (спорное утверждение, но в каком-то смысле все так и обстояло), он осознавал природу вражды, имевшей место между Лаурентом Заем и его повелителем. Гигантский разум прекрасно чувствовал малейшие изменения в курсировании боевых кораблей Империи и лучше капитана Лаурента Зая знал о том, сколько кораблей в данное время группируется, готовясь встретить «Рысь».

Этот конфликт между захватчиком Александра и Императором можно было использовать. Безусловно, тайна Императора могла стать мощным оружием.

И еще одно преимущество имелось у гигантского разума в сложившейся ситуации. Он очень внимательно подслушивал все то время, когда к «Рыси» отправился последний «челнок» с Легиса, и теперь знал имена последних пассажиров, попавших на борт фрегата. Х_рд, неистребимая х_рд еще могла очень пригодиться Александру.

Александр отрастил невидимые щупальца – проявления действия полей с поперечником не более нескольких десятков ангстрем. Их мощности хватало ровно настолько, чтобы держать на месте квантовые вихри и кремниевый субстрат, а толщина «щупалец» была ровно такова, чтобы биты информации могли проходить по ней в ту и в другую сторону. Само собой, «щупальца» были слишком миниатюрными, чтобы их могли заметить люди с «Рыси». Из этих «щупалец» Александр свил сеть и, раскинув ее в космосе, приготовился улавливать даже самые тихие эманации работы механизмов имперского корабля и все переговоры, которые велись по системам внутренней связи.

Гигантский разум внимательно наблюдал и сравнивал данные, полученные в ходе наблюдений, со своими обширными познаниями об устройстве и планировке имперских боевых кораблей. Это помогло ему составить план конфигурации фрегата. Александр искал «дырочку», через которую он мог бы проникнуть внутрь корабля.

По мере того как расстояние между ним и «Рысью» сокращалось, картина становилась все яснее, возможности – все определеннее.

Столовая в артиллерийском подразделении была весьма недружелюбным местом.

Рядовой-контрактник Энтон Энман до сих пор не знал имен своих товарищей по команде. «Рысь» уже целых семь дней, как ушла в путь от Легиса, и он проходил тренировки на борту корабля в течение месяца до старта, но старослужащие артиллеристы словно бы дали обет молчания и с новичками-контрактниками не разговаривали. Энман вообще легко сходился с людьми, и у него уже завелось несколько приятелей, рядовых из других подразделений, а в своем, артиллерийском, – никого.

Когда он подходил к столовой, то слышал, как там шумно. Звучали подначки из уст старых друзей – обычные шуточки на этнические темы, всегда бытующие в экипаже, составленном из выходцев с разных планет. Но стоило Энману войти, как все сразу притихали, молчали – ни дать ни взять, заговорщики. «А может, они заговорщики и есть», – подумал Энман. Судя по тому, что ему успели поведать новые приятели, именно здесь, в этой самой столовой, и начался мятеж на борту «Рыси». В заговоре с целью убийства капитана Зая обвинили четверых артиллеристов.

Энман уселся за круглый столик, рассчитанный на одного человека. Посередине крышки столика имелось углубление, в нем стояли три контейнера, еда в которых вот-вот должна была закипеть. Эти контейнеры постоянно заполнялись самообновляющимися блюдами – всегда свежими, разными и сытными. Энман уже знал, что вся флотская пища готовится из одних и тех же одиннадцати разновидностей плесневых грибков, водорослей и сои, и все равно еда ему нравилась. Когда Энман признался в этом своим приятелям постарше званием, они заверили его, что это пройдет. Через несколько месяцев, предупреждали они, начнется период адаптации. Тогда якобы в течение нескольких дней любое варево из аппетитно побулькивающих контейнеров будет казаться несъедобным, куски мяса станут похожими на страшные сны, любые привкусы флотских специй – отвратительными. Ну а потом, после этой мучительной интерлюдии, организм в конце концов должен был сдаться и принимать пищу покорно, но без особого удовольствия. Энман представлял это себе так, будто его вкусовые рецепторы – нечто вроде вредных диких бактерий, которым предстояло «одомашниться» под действием иммунной системы «Рыси».

Но в данный момент еда была довольно вкусной.

Энман протянул руку и вынул миску-менажницу из стопки, закрепленной посередине столика. К миске были примагничены металлические палочки и ложка с двумя зубьями, сильно смахивающими на собачьи клыки. Контейнеры, естественно, были плотно закрыты крышками. В столовой все предметы находились в полной готовности к состоянию невесомости. Даже на мисках с едой захлопывались крышки, если вмонтированные в них датчики регистрировали силу притяжения ниже одного g. Энману говорили, что если миску подбросить, то прежде чем упасть и стукнуться об пол, она тоже накрепко запечатывалась крышкой. Правда, самому Энману показалось, что это шутка из разряда тех, какими любят попотчевать новичков. Наверняка те, кто решился проверить, так это или нет, потом ползали по полу на коленях и соскребали расплескавшуюся еду.

Энман по очереди нажал на кнопки нескольких «носиков», торчавших из контейнера, и блямкнул (это слово во флоте изобрели специально) по порции похлебки в каждое из углублений в своей миске. Он заметил нечто новенькое в пряной зеленоватой жиже похлебки, а именно – маленькие красноватые кружочки с твердой корочкой. Видимо, их обжаривали в масле при низком давлении.

Не любитель кушать палочками, Энман принялся накалывать красноватые «гренки» зубьями, торчащими из ложки. Попав в рот, каждый «гренок» приобретал особый вкус. Долька чеснока в кусочке мягкого картофеля, потом – хрустящий красный перец-паприка, потом – маленький ломтик сухого пористого хлеба. За несколько столетий флотские повара научились, похоже, запихивать в похлебку все на свете, что только можно.

Рядовой-контрактник ел с большим аппетитом, и казалось, ему нет никакого дела до остальных. Он всегда приходил в столовую в одно и то же время – безмолвный и точный, как монах, являющийся к мессе. С каждым днем посетители столовой все меньше обращали на него внимание. Несколько минут тишины – и Энман почувствовал, как он словно бы отходит на задний план, превращается в некий фон. До его прихода артиллеристы разговаривали весьма оживленно, и им явно очень хотелось вернуться к прерванной беседе. Энман не отрывал глаз от миски с похлебкой.

– Ты сегодня КШ видел, а? – спросил ушастый малый, судя по знакам отличия – третий стрелок.

Так сокращенно называли Кэтри Хоббс – потрясающую красотку, старшего помощника. Несколько недель ушло у Энмана на то, чтобы понять, к кому это прозвище относится, но что оно означало, он пока так и не понял. Артиллеристы скрытничали.

– Это где же? Тут, где простые смертные живут? – поинтересовался специалист по материальной части.

Ушастый кивнул.

– Ходила, осматривала броню на огневой точке. «Прочность сварки проверяю» – так она сама сказала. А приволокла с собой чертову уйму разных сканеров.

Одни стали понимающе кивать, другие неодобрительно заворчали. Ушастый жестом показал слово «груз» – вернее сказать, намекнул на это слово, чтобы на его жест не среагировал бортовой интерфейс. Энман упрямо смотрел в миску. Стрелок предполагал – и делал это так, чтобы его высказывание невозможно было записать, – что Хоббс проверяла, не спрятаны ли за заново приваренными плитами бронированной обшивки какие-нибудь контрабандные грузы. Ручное оружие и что угодно, могущее быть превращено в оружие, до сих пор находилось на борту «Рыси» под строжайшим запретом.