Анатолий Заклинский - Симбионт

С этими словами он вышел.

— Что за комиссия-то? — спросил Перк у Эммы.

— Особая. Они расследуют всё, что произошло в лаборатории.

— А ты ничего об этом не знаешь?

Она покачала головой.

— Когда вы ушли, мы начали подниматься. А потом я увидела тебя только, когда тебя уже несли на носилках.

— На мне точно не было ран?

— Нет.

Перк ещё раз себя осмотрел, желая убедиться.

— Ты расскажешь мне, что там произошло? — спросила Эмма.

— Я, — Перк попытался в точности воссоздать события, происходившие с того момента, как Хайес уменьшил питание сферы биомассой, но у него не получилось, — я не помню. Помню, что было темно и ещё твой голос, а остальное.

В его памяти вдруг всплыла переливающаяся сфера и светящиеся линии, исходившие от неё, но кроме неё он ничего не мог вспомнить.

В этот же день с разрешения врача Перк поднялся с больничной койки. Чувствовал он себя превосходно, и если бы человеку, не видевшему его состояние в тот момент, когда его доставили в палату, сказали бы, что он был очень плох, он бы не поверил. После долгих уговоров Эмма ушла домой — тем более, что на связь вышел представитель комиссии и сообщил, что они зайдут вечером, и разговор, который будет происходить, должен вестись без посторонних.

Врач обещал завтра же выписать Перка, если его состояние не изменится, и это вызвало у координатора и его жены радость. На этом они и расстались в тот день.

Человек, вошедший в палату первым, показался Перку знакомым. Он не сразу узнал в нём советника Ливина, но память быстро воскресила его образ. С ним был Хайес, и это говорило о том, что конфликт, возникший тогда, улажен.

— Как вы себя чувствуете, Стоун? — спросил старик после короткого приветствия.

— Отлично. Жаль, меня не захотели сегодня отпустить домой.

— Мы сталкиваемся с такой ситуацией впервые, и не знаем, какие подводные камни в ней могут быть, — сказал Ливин.

— Я, признаться, не очень помню, что было, и не очень понимаю.

— Со слов доктора Хайеса, подтверждённых доктором Крафтером, мы восстановили события до того момента, как подача биоплазмы упала на двадцать процентов, или, если считать от первоначального уровня, то на сто. Дальше Крафтер уже не может связно описать происходившее, хотя доктор Хайес уверяет, что в тот момент чувствовал себя нормально. А что помнишь ты?

— Я точно не могу сказать, до какого уровня упала подача, когда начались странности. Но доктор Крафтер точно был не в себе. Он сидел около стены и что-то говорил. Я не помню, что.

Ливин посмотрел на Хайеса. Слова Перка подтверждали показания, данные стариком.

— Хорошо. Но что происходило дальше?

— Я помню, — Перк остановился, — что хотел что-то сделать, но почему-то не мог. А дальше всё померкло.

— И больше ничего? — спросил Ливин, снова переглянувшись с Хайесом.

— Всё очень мутно. Сфера. Кажется, она была там, но не такая, какой я её помню.

— Там, это где? — ухватился за слово Хайес.

Перк немного напугался. Он и вправду сказал так, как будто бы всё происходило в другом месте. Он не мог сказать, почему он употребил это слово.

— Я не знаю. Я не могу сказать, — он бессильно покачал головой.

— Ладно, — Ливин поднялся со стула, расположенного рядом с кроватью, в которой лежал Перк, и подошёл к окну, — давай зайдём с другого конца. Ты не возражаешь, если мы покажем тебе несколько снимков? Там будешь ты и лаборатория. Не боишься?

— Нет.

Ливин достал из-за пазухи конверт и протянул Перку. Координатор вытащил из него несколько снимков.

— Мы отобрали те из них, где изображён ты, в разных ракурсах, чтобы твоё представление было как можно более полным.

— Я понимаю, — Перк как будто бы впервые увидел внутреннее пространство лаборатории, и не понимал, как он оказался там.

— Вот здесь позади тебя лежит робот. Тебе он знаком? — сказал Ливин, вновь подойдя к Перку.

— Да. Это, кажется, машина проекта один.

— Верно. Он погубил свою команду, потом вместе с остальными добрался до реакторной и через шахту лифта спустился вниз, к сфере. На нём нет никаких повреждений, и, тем не менее, он уничтожен. У тебя есть предположения на этот счёт?

— Вы хотите сказать, что я его нейтрализовал?

— Нет. Я спрашиваю, — спокойно сказал Ливин.

— Мне никак с ним не справиться, вы же понимаете.

— Понимаю. И это первая странность. Вторая странность состоит в том, что перед тем, как потерять сознание, ты стоял к этому роботу спиной. Учитывая, что он мог тебя одолеть, ты отвернулся уже после того, как он был нейтрализован.

— Похоже на то, — сказал Перк, ещё раз взглянув на себя на снимке.

— Ну и, самая большая странность. Гибель нервного волокна робота ещё можно объяснить сбоем, но вот следующий снимок.

Перк отложил первое фото и взглянул на следующее.

— Около тебя лежит ракетница. Использованная ракетница. А в рабочем пространстве горит пламя. Мы нашли там осколки и прочие следы ракетного выстрела. Но вот композитное стекло осталось невредимым. Как объяснить это?

Сердце Перка заколотилось сильнее, когда он подметил эту особенность. Но объяснить её он не мог, как ни старался рыться в своей памяти.

— Больше того, — продолжил советник, — мы склонны думать, что твоё плохое состояние вызвано именно результатом взрыва, хоть он и не нанёс тебе увечий.

— Я не могу ничего сказать на этот счёт, — Перк обречённо выдохнул и отложил фотографии.

Ливин переглянулся с Хайесом.

— Сейчас любая деталь между тем, что мы помним, и тем, что мы нашли после, может помочь восстановить всю цепь событий, — сказал старик.

— Я понимаю, но, я ничего не помню, кроме темноты.

Советник отошёл к окну и встал около него, заложив руки за спину.

— В любом случае, кажется, именно тебе мы обязаны тем, что вообще можем вести это расследование, — сказал он, — обещай, что если ты что-то вспомнишь, то обязательно свяжешься с нами.

— Да, — сказал Перк, — обещаю.

— Что же. Больше не будем тебя задерживать, — сказал Хайес, — поправляйся и возвращайся к работе.

— А что будет с лабораторией?

— Будущее пока неясно, — ответил советник, — но твой проект засчитан. И твой класс условно повышен. Это самое малое, что мы можем для тебя сделать. Ты можешь занимать должности, соответствующие седьмому классу, а остальные требования выполнять уже в ходе работы.

— Спасибо, — обрадовался Перк.

— Кто кого ещё должен благодарить, — улыбнулся Ливин, — о церемонии присвоения узнаешь позже у своих коллег.

— Хорошо.

На этом они ушли, оставив Перка наедине с мыслями. Ему почему-то в первую очередь вспомнились слова о том, что робот погубил первую команду. Интересно, сколько ещё людей стали жертвами такого неожиданного выхода миуки из-под контроля? Судя по всему — все, кроме них и проекта пять.

На следующий день Перка отпустили домой, как и обещали. Состояние его не изменилось, и оснований беспокоиться о том, что оно ухудшится, не было. И Эмма, и его друг Олли были рады его возвращению, как и коллеги. Вечером все собрались у Чемберса. Тот был мрачен, как никогда. Перк чувствовал, что он хочет поговорить с ним отдельно, но удобного случая пока не представилось.

— Вот так, дорогие мои друзья-робототехники, — сказал он, — учитывая, что произошло с остальными, нас тоже могло не быть.

— Когда траурная церемония? — негромко спросила Элла.

— Её не будет. Тела, по слухам, уже разослали, а здесь-то чего? Тут закрытое следствие, — пожал плечами Марк.

— Кто во всём виноват? — спросил Перк.

— Никто, — ответил Чемберс, — и все одновременно. Кто-то слишком яростно продвигал проект, кто-то недооценил миуки в очередной раз. Поигрались с огнём, обожглись — бывает.

— А что дальше? — спросил Роджер.

— Думаю, я поторопился, когда говорил, что мы тут ещё пригодимся. Теперь всё может выйти по-другому.

— Но ведь пока ещё ничего неизвестно, — парировала Элла.

— Да. Поэтому не будем отчаиваться.

— Перк, а что там было? — Джейн задала вопрос, который, похоже, интересовал всех.

— Это очень сложно, — ответил координатор, — я ничего не помню, но как будто бы знаю.

— Они пытались помочь? — оживился Чемберс, — гипноз там и всё такое.

— Да. Сегодня днём провели сеанс, перед тем, как меня отпустить.

— И?

— Ничего, — развёл руками Перк, — просто убедились в том, что я не вру насчёт того, что не помню.

— Но как так может быть? — недоумевал Чемберс.

— Похоже, мы очень недооценили миуки. Слишком недооценили.

— Они что-то тебе сказали? О том, что там было? — спросил Марк.

— Вы же понимаете, что я не могу об этом говорить.

— Понимаю. Что же мы только о плохом, да о плохом, — Чемберс изобразил на лице подобие улыбки, — на этом фоне совсем забыл всех поздравить с присвоением класса. Даже Перка. Собирались условно не присваивать, а теперь условно присвоили.