Космические долы - Радомира Берсень
Тут только Танзер сообразил, что вероятнее всего, кто-то вошел, когда он возился в подсобке с универсальным принтером, спасая треклятую посуду. Сейф он при этом не запирал, поскольку был уверен, что за пять-десять минут ничего не произойдет.
— О гробе! — Мрачным голосом возвестил Танзер. — Видимо нас посетила какая-то проклятая воровазза, когда я относил ящик алкоголя нашему первому посетителю. Который он сам заказал! — Спохватившись, добавил он, надеясь, что Зуртогга ничего не узнает о его махинациях с багажом первого посетителя. Тот гневно скрипнул зубами и, велев Танзеру ни под каким предлогом не покидать стойку, принялся вызывать полиссов по видеосвязи. Много времени спустя, ему все-таки ответил мордастый дежурный полисс, лениво жующий жвачку. Выслушав все объяснения, он нехотя зарегистрировал обращение, назвал номер автоматически открытого дела и отключился. Танзер сразу заявил, что эта не влезающая в экран рожа не вызвала у него никакого доверия, и вообще — плакали их денежки.
— Не ной, Танзер, — снисходительно сказал Зуртогга и кивнул в сторону входа. — Еще заработаем. Иди лучше встречай гостей — твоя очередь.
В гостиницу ввалилась роскошная получеловекоподобная женщина, огромного роста, с множеством мускулистых змееподобных хвостов. Ее антрацитово-черная кожа блестела от какой-то душистой смазки, отчего у Танзера сразу дух перехватило. Впрочем, не только от этого — огромные упругие остро торчащие ее груди были обнажены. Соски, размером со сливу каждый, нагло плыли перед своей горделивой хозяйкой.
— Эта с Медизеи, — шепнул Танзер своему приятелю, — у них есть странная традиция — женщины низкого рода должны кутаться в тряпки, а высокородные наоборот, всегда полуодетые. Чем родовитее дама — тем меньше на ней одежды. Причем, предложение закрыть грудь для этой дамочки будет страшным оскорблением, это все равно что обозвать ее обосранной нищенкой.
Медизеянка неторопливо подползла к стойке, вкрадчиво шурша пучком хвостов и мягко позванивая браслетами, которые были навешаны по двум парам рук, на шею и даже на хвосты. Зуртогга мгновенно запунцовел, заметался и скрылся в подсобке якобы по делу. Танзер широко осклабился, уставившись на монументальных размеров груди. Медизеянка что-то проговорила голосом густым, тягучим и бархатным, нетерпеливо протянув руку и постукивая пальцами по стойке. Танзер слегка забеспокоился — этот жест ему ни о чем не говорил. Ориентируясь больше по ситуации, чем по языку, которого он не знал, Танзер вложил в длинные сильные пальцы ключ от самого шикарного номера. Затем ловко подсунул аппарат для оплаты и проводил взглядом сгибающегося под весом багажа носильщика. Облегченно вздохнул и постучался в подсобку:
— Зурт, выходи, она ушла. Нечего пугаться роскошных женщин, лучше привыкай к ним. Эти медизеянки — очень даже ничего. Если ты не против хвостов, разумеется.
Все еще красный и покрытый по́том, будто росой, Зуртогга выбрался из подсобки, тщательно обтер лицо и шею платком, затем внимательно поглядел на своего компаньона:
— А что это ты там печатаешь на нашем принтере, дружище? Какой-то заказ?
Тут уже бросило в пот Танзера. Он поперхнулся, замямлил, Зуртогга же в это время зловеще приближался к нему, будто готовясь дать освежающую оплеуху.
— Что там должно получиться на выходе, Тан? И не говори мне, что ты решил расширить ассортимент наших услуг, предоставляя обитателям гостиницы поддельные украшения или сувениры. Хотя нет — лучше скажи сразу, чтобы я знал убить тебя на месте или просто поколотить.
От немедленной расправы Танзера спасло лишь появление очередного гостя. К счастью, это оказались типичные хомо́иды — существа с классическим набором человеческих генов, которые, к тому же, неплохо владели межвидовым диалектом. Их было много — несколько семей, включая примерно десяток детей, носящихся по холлу будто мартышки, атакуемые шершнями. Получив ключи от номеров на третьем этаже, они еще долго собирали и пересчитывали детей, и постоянно оказывалось, что кого-то не хватает. Один шустрый мальчонка умудрился прокрасться за спинами Танзера и Зуртогги и спрятаться в подсобке, доведя свою мать до полного истерического изнеможения. Она уже принялась наседать на Зуртоггу с требованием прямо сейчас вызвать полиссов для поиска ее драгоценного чада, когда означенное нежное дитя с диким воплем вывалилось прямо на Танзера, напугав того до икоты. С жуткими проклятиями, Танзер принялся отрывать от себя веселящегося ребенка, мать которого, в свою очередь облапила обоих, пытаясь обнять своего обретенного малыша. В результате Танзер едва не задохся от жесточайших материнских ласк и не менее жесточайшего запаха, который неизбежно возникает у пассажиров дешевых перелетов, не включающих в себя возможностей для гигиенических процедур. Едва только разрывающая холл детскими воплями толпа скрылась — кто в лифте, кто на лестнице, Танзер судорожно вздохнул, потянулся за бутылкой, вспомнил, что ее нет и приуныл. Зуртогга пихнул его локтем.
— Иди-ка ты лучше проверь, чего там этот малый в подсобке у нас наворотил, — посоветовал он и устремился ко входу, не дав Танзеру возможности разразиться возмущенными комментариями. Там стояла еще одна толпа, яркая и шумная. Танзер нервно сглотнул и нырнул в подсобку. К счастью, пацан не успел добраться до принтера, зато порядочно накуролесил, перевернув коробку с постельными принадлежностями и разорвав на них оболочку из тонкого пластика. Судя по грязному и измятому виду белья, ребенок пытался соорудить тут свой собственный номер, причем в основном при помощи ног. Сдавленно проклиная всех детей миров и, в частности, мелкого строителя постельных чертогов, Танзер собрал белье, намереваясь сунуть его в стирально-гладильный комплекс, что стоял на предцокольном этаже. Однако пестрая толпа, плотным кольцом обхватившая стойку и галдящая так, что позвякивали стекла, не позволила ему сделать и шагу. Поначалу Танзер обрадовался, решив, что это новые гости, с полными карманами денег. Однако приглядевшись, он, с негодованием, понял, что на них напали кочевники, которые никогда и ни за что не платили, зато очень любили халяву и частенько подворовывали. Двое из них уже деловито сооружали что-то вроде юрт прямо посреди холла. Бедняга Зуртогга никак не мог отбиться от них. Пихнув ему куль грязного белья, Танзер птичкой взлетел на стойку и громогласно рявкнул:
— Так, хря! Если еще одна мыркса сейчас подаст голос — сверну шею и пущу на тушенку, ясно?
Толпа нехотя примолкла. Разглядывая грязных баб, грузных мужиков, пронырливых детей, так и шнырявших по холлу в поисках чего б стащить, и все как один в разнообразных кусках каких угодно видов одежды, Танзер насколько мог растянул губы в хищном оскале.
— Вы, двое, хря! — Рявкнул он, но строители грязных кульков-жилищ даже не отреагировали на него. — Мыркса вас за хвост возьми! А
