Чарльз Ингрид - Пилот Хаоса
Птица внутри святилища перепрыгивала с балки на балку, и Палатон поднял голову, заслышав шум ее крыльев. Птица метнулась на верхушку цветочной шпалеры, а потом – на вечнозеленое деревце, перебирая лапками по гибкой ветке.
Палатон провел руками по лбу, потирая основание рогового гребня там, где его тяжесть иногда причиняла боль. Внезапно позади резко плеснула вода, и чоя вскочил на ноги с бьющимся сердцем.
Через ручей брел один из тех двух людей. Он выглядел забавно со своей тонкой ссутуленной фигурой, в закатанных до колен брюках. Он застыл на месте, заметив пристальный взгляд Палатона.
Помедлив, человек робко улыбнулся.
– Вот так встреча, – пробормотал он на трейде, слегка растягивая слова – как будто ему приходилось думать на родном языке, а потом делать грубый перевод. Он не совсем точно употреблял слова трейдового сленга, но бахдар помог Палатону услышать человеческую речь, и он успел сделать поправку.
Палатон не двигался, не в силах оправиться от потрясения, вызванного неожиданным вторжением.
– Вы часто приходите сюда? – спросил человек, перейдя ручей.
– Нет, – сдержанно ответил Палатон, чувствуя ауру незнакомца: он узнал ауру одного из тех людей, которые утром попросили у него помощи как раз перед встречей с ГНаском. Тогда Палатоном двигало просто отвращение к амфибии. По шкале паранормальных способностей это существо едва ли чем-то отличалось от каменной стены. Считалось, что человеческие существа обладают огромным запасом способностей, но редко пользуются хотя бы малой толикой их. Палатон расслабился, не чувствуя в нежданном госте ничего подозрительного.
– А я часто, – продолжал человек. – Здесь так тихо и безлюдно, – он присел на ближайший камень, запрокинул голову и глубоко вздохнул.
Палатон наблюдал, как человек наслаждается успокаивающей атмосферой святилища. Он пришел к заключению: его гость не имел представления, что нарушает границы, вторгаясь во владения чоя, и даже теперь не понимает, что находится в самом сердце храма. Палатон уже хотел рассказать обо всем незнакомцу, надеясь пристыдить его, но любопытство заставило его удержаться. Он ответил:
– Это место умиротворения.
– Снаружи этого не скажешь. Эти каналы, озеро… – одиночный голос человека дрогнул. – Ни в одном из отчетов об этом не говорилось. Почему вы… почему вы построили Чертоги именно здесь?
– Чтобы помнить. Скорбь сама совершила свой путь. Мы обнаружили ее уже после того, как жителей постигла их печальная судьба. Мы не знаем, почему и как это случилось – мы знаем только, что такая судьба ждет и нас, если мы не сумеем договориться между собой. Вероятно, в вашей истории случалось что-либо подобное?
– Пожалуй… – человек задумался. – Пирл-Харбор, – пробормотал он. – Мемориал войны – побережье, где погиб почти весь Тихоокеанский флот. До сих пор, спустя сотню лет, из затонувших судов выливается топливо, и люди на борту сгорают в своих могилах. Это страшно…
– Иногда нам необходимо почувствовать страх, чтобы сохранить мир.
Человек кивнул. Он раскатал штанины, спрятав бледные ноги.
– Вы – тот тезар, что помог нам раньше, верно?
Палатон сухо улыбнулся. В голосе этого существа уже не слышалось почтения. Вероятно, потому, что они оба сидели с мокрыми и босыми ногами в обстановке храма, скорее напоминающей парк.
– Да, это я.
– Я хочу поблагодарить вас за помощь. Протокол Чертогов – это мой камень преткновения. Я – Джон Тейлор Томас, только недавно был избран.
– Как и все люди. – Сорок лет для Союза были ничтожным промежутком времени. Пала-тона не удивляло, что эти существа до сих пор стараются понять свое место в Чертогах и принципы работы Союза.
Человек промолчал. Палатон поразился, обратив внимание, как похожи у них волосы – хотя волосы человека были гораздо короче и роговой гребень не защищал череп. Человек поднял голову.
– Я только что встречался с квино, – произнес он, – который утверждал, что знал одного из давно умерших американских президентов. Это меня потрясло.
– Напрасно, – ответил Палатон. – Вполне возможно, что он прав, хотя жителям Квиноны доверять нельзя. Скорее всего, этого человека знал кто-то из их роя, и поделился воспоминаниями. Жители Квиноны веками исследовали вашу систему, прежде чем сообщить о вашем существовании Союзу. Такое изучение незаконно, и его последствия будут проявляться еще целые десятилетия, – сам Палатон не любил насекомоподобных существ с их неестественно белой кожей, огромными головами и плоскими глазами невероятного размера, но больше всего ему была ненавистна психическая защита, которую они использовали, вызывая у других безотчетный страх. Палатон считал квино существами, не знающими жалости. Он предпочитал не общаться с ними. Поэтому сейчас он с охотой поделился знаниями с человеком: – Чертоги – небезопасное место. Здесь повсюду надо быть настороже. С вашей стороны было неразумно отпустить своего охранника.
– Но если не здесь, то где? Если не с друзьями, то с кем? – возразил человек. Он поднялся. Палатон еще раз взглянул в его удивительные глаза.
– Вы понимаете, что вторглись в чужие владения?
Человек пожал плечами – Палатон не ожидал такого легкого движения у столь неповоротливого существа.
– И вы просите меня уйти?
Палатон сухо посмеялся над самим собой. Ему следовало знать, как будет воспринят его вопрос.
– Теперь вы знаете, почему чоя носят роговые гребни на головах. Иначе нашим врагам было бы легко совладать с нами. Но как бы там ни было, вы – настойчивое существо. Вы загнали меня в угол. Что вам нужно?
– Звезды, – немедленно ответил человек, внезапно посмотрев на чоя в упор, и выражение лица Томаса поразило Палатона до глубины души. – Дайте нам свободу передвижения между звездами.
– Это не в моей компетенции.
– Но тезарианское устройство! Вы наверняка сможете поставить его на любой корабль!
– Нашей техникой могут управлять только тезары, – Палатон почувствовал, как сжимает его сердце тоска: вот и еще один народ стал докапываться до его секретов. Еще немного, и этот человек начнет презирать его за несговорчивость.
– Без этого, без доступа к контрактам, мы – заложники нашей собственной системы. Абдрелик считает нас частью питательной цепочки, квино обмениваются нами, как вышедшими из употребления монетами…
– Я не могу дать вам то, чего вы не в состоянии понять, даже если захочу нарушить законы своего народа, – Палатон развел руками. – Мы можем работать на вас в тех пределах, в каких это позволит Совет. Но больше мне нечего вам предложить.
– Вы имеете в виду, что больше нам не о чем говорить, – человек провел ладонью по волосам жестом отчаяния, который хорошо понял Палатон. – Теперь вы понимаете, что так раздражает всех союзников – люди, умоляющие о помощи. У вас есть все, а мы гибнем, и никто из вас не желает нам помочь. Вы забираете наших детей, не давая ничего взамен… – человек замолчал, проглотив остаток фразы.
Последние слова насторожили Палатона. Второй раз он услышал тот же самый намек, что и от абдрелика.
– Что вы имеете в виду? Какие дети?
– Мой ребенок, – торопливо ответил Джон Тейлор Томас. – Я не хочу расставаться с ней – объясните им это!
– Но нам ни к чему дети. То, о чем вы говорите – вопиющая эксплуатация. Она противоречит законам – как нашим, так и законам Союза.
Джон Тейлор Томас безнадежно взглянул на него.
– Мне казалось, – медленно произнес он, – что вы другой. Капитан среди чоя, которому неинтересны политические игры… Наши дети исчезают, их забирают чоя и никогда не возвращают обратно. Все, что мы получаем взамен – обещания помощи и защиты. Но даже этого мы никак не можем дождаться. Я хочу вернуть наших детей, тезар. Мне казалось, я могу попросить вас о помощи… – не говоря больше ни слова, человек пошел через ручей, приподняв свою обувь.
– Что это за дети? – в отчаянии спросил ему в спину Палатон, но человек молча уходил прочь. Палатон видел по тому, как согнулась его спина, что человек потерял последнюю надежду. Бесхитростные создания, прямые и откровенные… Но что имел в виду посланник? Что осквернил своим намеком ГНаск? Что было известно Моамебу и неизвестно ему?
Глава 3
Джон Тейлор Томас вернулся к своим апартаментам, где охрана торжественно поприветствовала его и пропустила внутрь. Он чувствовал, как охранники смотрят ему вслед, и думал, неужели они слышат, как колотится в его груди сердце. Он положил ладонь на замок своей комнаты, ощутил, как раздражающий пучок света на краткий миг коснулся его сетчатки, мешая видеть, и тут же оказался внутри – один и в безопасности.
Он рухнул на кровать, свесив ноги и уставившись в потолок, ожидая, когда пульс вернется в норму. В его ушах стоял ровный гул – повысилось давление. Постепенно Джон успокаивался.
В поведении этого чоя уверенность в себе граничила с высокомерием. Он мог понять это. Он, Джон, рассчитывал найти существо, которое снизойдет до его уровня, выслушает и ответит искренне, избегая политических уверток, которыми, казалось, пронизано абсолютно все, что говорилось и делалось в Чертогах Союза. Томаса постигло тяжкое разочарование: этот тезар, хотя и более благосклонный к ним, чем другие, оказался столь же непрошибаемым, как все.
