Алекс Орлов - Одиночный выстрел
– Внимание, гравитация! – предупредил он и включил напольные соленоиды, отчего Амалия свалилась на пол гальюна, прервав беспорядочное вращение.
– Ой-ой-ой! Ну по-че-му?! – застонала она.
– Что почему? – спросил Бекет, заглядывая в гальюн.
– Я… я ударилась головой… об эту штуку… – пожаловалась интресса, указывая на жестяной унитаз. Затем поднялась, попыталась поправить волосы, но вдруг разревелась, ругая это «дурацкое место».
Бекет вывел незваную гостью из гальюна, разложил походную кровать и усадил на нее интрессу. Отчасти он и сам пребывал в шоке.
Наконец, Амалия стала успокаиваться, достала кружевной платок и промокнула слезы. Бекет помог ей снять плащ и принес оброненную шляпу.
– Какой у вас замечательный охотничий костюм, ваша светлость, – сказал он, чтобы привести девушку в чувство.
– Да… это мастер из города шил… Две недели потратил…
– Ваша светлость, вы понимаете, что я не могу доставить вас обратно? Уже поздно поворачивать.
– А я не хочу, чтобы ты доставлял меня обратно. Я не для этого пряталась там, рядом с водой. – Амалия кивнула на двери гальюна.
– А для чего вы прятались?
– У тебя нет женщины, Бекет… У тебя нет семьи, и я решила, что поеду с тобой.
Майор вздохнул. С одной стороны, наличие юной пассажирки рисовало заманчивые перспективы, а с другой – он не знал, что с этой интрессой делать дальше? Ведь не мог же он взять ее с собой, если до сих пор не знал, куда именно направляется? В город, где жил последние несколько лет? В отдел поиска к генералу Шеттельвейсу: здравствуйте, я нашелся?
До этого момента он не принимал какого-то определенного решения относительно своего будущего, знал только, что на службу не вернется. Там за майором таскались «хвосты» и десяток преступных групп желали с ним поквитаться. Когда-то такая обстановка «грела», поддерживала в нем высокий жизненный тонус, но внезапный перерыв научил его чему-то другому, заставил по-новому посмотреть на свою прежнюю жизнь.
– Ваш батюшка с ума сойдет, ваша светлость. Он не будет знать, что и думать.
– Я написала ему пространное письмо и все объяснила.
– И как же, интересно, вы ему все это объяснили? – поинтересовался Бекет, обведя рукой стесненную обстановку «маскота».
– Хорошо, давай по порядку, – сказала Амалия, убирая платок. Ее хорошенькие глазки уже просохли, и лицо приняло прежнее уверенное выражение.
– Давайте, ваша светлость.
– Ты помнишь, как первым вошел в мое узилище?
– Да, такое не забывается, – ответил Бекет и улыбнулся.
– А помнишь, как я лишилась чувств, увидев тебя?
– Помню, но я успел подхватить вас…
– Я упала потому, что была поражена твоим внезапным появлением, мэйджор. Ты пришел в этом странном мундире и в шапке с брошкой и буквами!
– Что же так поразило вас в моей шапке? – усмехнулась Бекет, снимая фуражку.
– Дело не только в шапке, мэйджор. Именно в этом виде ты приснился мне еще пять лет назад! И я тебя нарисовала… Подожди!
Она соскочила с кровати, распахнула дверь гальюна и за лямки выволокла оттуда солдатский ранец.
«Ну разумеется, как же без багажа?..» – подумал Бекет, любуясь каждым движением Амалии. Он чувствовал, как беспокойство покидает его, а ему на смену приходит малообъяснимая радость.
Расстегнув ранец, Амалия выхватила из него кожаный чехол, в котором оказался накрученный на две деревянные планки кусок шелка размером с журнальный разворот.
Бекет щелкнул настенным включателем, и над кроватью вспыхнул светильник.
– О! – вырвалось у Амалии. – И никакого дыма?
– Никакого. Держите ровнее, ваша светлость, я хочу рассмотреть это получше, – сказал Бекет, внимательно разглядывая собственный портрет, написанный в неизвестной ему технике.
Немного это напоминало акварель, и мелких деталей было не разобрать, но общее выражение лица, осанка и разворот плеч – это точно был он, Джек Бекет. И тот же комбинезон, и та же фуражка с «брошкой».
Провести майора было нелегко, он знал, как настойчивы бывают женщины, преследуя собственные цели, однако и планочки, и края шелкового полотна выдавали его возраст. Этот портрет часто доставали из потайных сундучков, чтобы полюбоваться им и снова убрать подальше. В его существование трудно было поверить, но теперь становилось понятным странное поведение интрессы всякий раз, когда они виделись.
– Знаешь, мэйджор, однажды я чуть тебя не убила.
– Я знаю…
– Мне страшно было признаться себе, что грязный раб с водочерпалки чем-то напоминает мою мечту, моего суженого.
– Так уж и суженого, – попытался отшутиться Бекет, больше по привычке.
– Да, – уверенно ответила Амалия, глядя ему в глаза. – А когда ты стал выздоравливать, постригся, надел гвардейский мундир, мне стало еще страшнее. Я чувствовала, что начинаю терять какие-то нити управления собой. А потом нападение этих разбойников… Плен… – Амалия вздохнула. – Они глазели на меня, сменяя у решетки друг друга. Особенно один, я думаю, он был сумасшедший. Иногда он пытался общаться со мной, но я не понимала его языка. Своими визитами к моей двери он нарушал какие-то правила, и охранники были недовольны, но прогнать его боялись, должно быть, он занимал высокое положение.
– Этот бедняга был капитаном второго корабля – того, что поменьше. Вы так на него подействовали, что он не смог больше выполнять свои обязанности и его поместили в карцер на борту его же корабля. Мне рассказали об этом матросы, когда я проводил осмотр «Ленокса»…
– И поделом ему, мне нисколечко не жаль этих разбойников.
– Вы… Вы сводите мужчин с ума, ваша светлость, – прошептал Бекет, привлекая интрессу к себе.
– Я знаю, – так же шепотом ответила она и прикрыла глаза, чувствуя, как его губы касаются ее шеи.
Бекет начал расстегивать куртку интрессы.
– Когда мне было… четырнадцать лет… Мы с отцом посещали столицу… и… были представлены императору… – начала рассказывать Амалия, не открывая глаз. – Ой, подожди… этот шнурок развязывается не так… я помогу…
Со шнурком было покончено, и Амалия продолжила, боясь открыть глаза, ведь ее смелость имела свои границы.
– Император… он так на меня смотрел, что… я даже обернулась, мне показалось, что он увидел кого-то за моей спиной… И другие глазели тоже… А потом, в большой, похожей на дворец городской гостинице я случайно подслушала… я подслушала разговор батюшки с императорским чиновником… Он предлагал батюшке много золота и… высокую должность в столице… если я стану фавориткой императора… Но батюшка не согласился… О, мэйджор…
88
После того как все случилось, любовники еще долго лежали под казенным одеялом, отдыхая и осмысливая произошедшее.
Бекет чувствовал, что сжег за собою все мосты, поскольку высадить Амалию на ближайшей станции, как иногда проделывал это с навязчивыми подружками, он не мог. Это все равно что бросить в лесу младенца – чужой язык, чужой мир.
Бекет крепче обнял интрессу, и она запросила пощады.
– Я… не могу дышать… мэйджор…
– Зови меня – Джек. А то все мэйджор да мэйджор. Мэйджор – это всего лишь чин, а зовут меня Джек Бекет.
– Джек Бекет… – повторила румяная от счастья Амалия и улыбнулась. – Как красиво звучит – Джек Бекет. Джек… Джек… – еще несколько раз повторила она. – Скажи, Джек, а у нас теперь будет ребенок? Мы ведь сделали все как полагается, правильно?
– Думаю, что да, будет, – легко согласился Бекет, удивляясь собственной податливости. В прежние времена подобных признаний от него было не добиться.
– А на что мы будем жить, Джек? Ты снова будешь служить, ведь ты мэйджор?
– Да, я могу пойти служить, но пока мне этого не хочется… Пока мы поживем на мои сбережения, а там видно будет.
– Сбережения? – спросила Амалия. Во всем, что касалось будущего ее детей, она должна была разобраться.
Бекет чмокнул интрессу в нос, расправил ее шелковистые локоны и сказал:
– Сбережения – это деньги, которые лежат в специальном финансовом учреждении. В банке.
– Уж не о меняльных ли лавках ты говоришь, Джек?
– Отчасти банки похожи на меняльные лавки.
– Нас ведь там обманут, Джек! Ты виделся с хозяином лавки, ты подписал с ним смертный договор?
– Разумеется, солнышко…
Бекет поцеловал интрессу, потом еще и еще раз.
– Джек, мы ведь уже делали это…
– Ничего… сделаем еще раз…
Двигатели работали ровно, гудела вентиляция, вздрагивала в корме холодильная камера.
Примерно через полчаса Джек и Амалия обрели способность говорить.
– О, Джек… Как хорошо, что батюшка не согласился отдать меня в фаворитки… Тогда бы мы никогда не встретились.
– Зато ты жила бы при дворе…
– Ты нарочно хочешь рассердить меня?
Джек отрицательно покачал головой.
– Что мы будем делать, если ростовщики обманут нас и ты не получишь никаких денег?
– Ну… тогда я убью их и заберу их имущество.
