Александр Дихнов - Один мертвый керторианец
Тем временем Бренн с заметным усилием успокаивался. По его скулам перестали ходить желваки, потемневшие было глаза вновь стали голубыми, кулаки наконец разжались, и он заговорил… Мимоходом я подметил, что он так ничего в итоге и не сокрушил, чего раньше не случалось. Аргумент в пользу Уилкинса… или времени.
– А ты и вправду молодец, Ранье! Тонко раскусил эту гадость. Не ожидал от тебя… Может, гены Детанов себя наконец проявляют?
– На Кертории не знают, что такое гены, Бренн.
– Это не отменяет их существования. Но ты меня здорово зацепил, а я-то был уверен, что чист. Теперь не знаю, что и думать, может, у тебя и впрямь есть основания… – Он помолчал несколько секунд, словно собираясь с мыслями, а затем заговорил с обычной рассудительностью: – Ладно, тогда давай по порядку. Я не соврал тебе – Вольфара я, к сожалению, не убивал. И доказать это будет совсем не трудно. Но лучше начать с начала.
Пока Бренн заказывал еще одну порцию кофе, я посмотрел на Уилкинса. Теперь вид у него был слегка задумчивый: казалось, легкость, с которой Бренн пообещал опровергнуть центральное обвинение, произвела впечатление и на него.
После небольшой паузы – Бренн предпочел дождаться появления кофе, дабы потом не прерываться, – он повел свой рассказ. Однако уже вскоре мне пришлось его перебить.
– А началось-то все несколько месяцев назад. Не сомневаюсь, что тебя интересует точная дата, поэтому постараюсь припомнить. Так, так”. В середине декабря это было, вот когда. Со мной через Камень связался Реналдо – Креон, разумеется… Большой неожиданности в этом не было – мы с ним изредка болтали о том о сем, но тогда в конце разговора он сообщил мхе малоприятную новость. Из тех, знаешь, про которые и идиоту ясно, что они с далеко идущими последствиями. По его словам, у него на Веге побывал Вольфар. Это само по себе было скверно – до того о паршивце так давно не было ни слуху ни духу, что я уже почти забыл об этом милом персонаже. Но это было еще полбеды. Вольфар как-то исхитрился с ним встретиться и даже сделал ему некое предложение. В этом месте Реналдо стал таким туманно мямлящим, что тогда я ничего толком не узнал. Кроме того, что наш друг с негодованием ему отказал. Вот тут-то я и не выдержал:
– Тысяча чертей! А мне “наш друг” написал, что о Вольфаре ни ухом, ни гудком, ни колесом!
– Да? – скривившись, переспросил Бренн. – Ну, зря он так! Испугался, похоже.
– Испугался? Кого? Меня?!
– Брось! Ты что, считаешь, будто не в состоянии никого напугать? Если так, то ты заблуждаешься. По крайней мере, тогда, на Совете, лично меня ты напугал. – Бренн как-то невесело усмехнулся, а потом неожиданно спросил:
– Да ты, вообще-то, слыхал про Креона?
– Что слыхал? – не понял я.
– Это было третьего дня во всех новостях.
– Я не смотрю новости!
– Да, я и забыл… Короче, покушение на жизнь крупнейшего веганского банкира. Очень похоже на то, что ты недавно рассказывал, – только там флаер взорвался. И тоже вроде неполадки в компьютере…
– Да погоди ты! Реналдо – жив?
– В тяжелом состоянии доставлен в больницу.
– А потом?
– Не знаю. – Бренн пожал плечами. – Я тоже не особенно люблю новости.
Мы помолчали; я не без удивления обнаружил, что искренне сочувствую Реналдо, даже несмотря на надувательство с письмом, и вовсе не хочу, чтобы он, например, умер.
– Мог бы, между прочим, и выяснить, что с ним, – укоризненно заметил я.
– Если остался жив – должен выкарабкаться. А наводить справки – только лишние неприятности себе искать.
– Не будь свиньей!
– А ты не благородствуй! – резко вскинулся он. – Скажи я тебе об этом месяц назад, что бы ты ответил? “Да и хер с ним”?!
Несколько секунд мы мерили друг друга тяжелыми взглядами, нов глубине души я сознавал, что он прав, поэтому отвел глаза и промолчал.
– Ладно, проехали. – Бренн приподнял руку открытой ладонью вперед – традиционный керторианский миролюбивый жест, и я кивнул, доставая очередную сигарету. – Значит, рассказываю дальше. После разговора с Реналдо и его недвусмысленного намека я резко усилил меры по собственной безопасности, а то за полвека покоя совсем, знаешь, расслабился. Тогда все это “барахло”, по определению мистера Уилкинса, поставил, систему обороны компьютеризировал и… затаился, внимательно глядя по сторонам. Но время шло, ничего не происходило, и Воль-фар потихоньку отошел на второй план.
Неожиданно Бренн прервался, посмотрел через плечо на монитор, поджал губы и пожаловался:
– Что-то у меня какое-то дерьмовое ощущение, Ранье. А ты как?
– Да как всегда. – Я усмехнулся. – Вот майор тоже сегодня на дурные предчувствия грешит!
Сказано было в шутку, но я напрочь позабыл об изрядной суеверности Бренна – он воспринял это всерьез.
– И как сейчас? – спросил он у Уилкинса.
– Еще хуже, чем было! – отрезал тот.
“На почве какой ерунды люди иногда находят взаимопонимание”, – подумал я, пока Бренн к чему-то прислушивался…
– Надо рассказывать покороче! – Он нервно забарабанил пальцами по рукояти кресла. – Значит, так. Вновь все всплыло в один день – трудно назвать его прекрасным, – когда ко мне заявился Вольфар. Это случилось сравнительно недавно: десятого мая. Появился он немудряще, так же как и вы, и вначале я вообще не хотел его принимать, но потом передумал. В основном из-за любопытства. В долгий ящик подонок лезть не стал – никаких любезностей, кофейков и тому подобного – и с порога заявил, что намерен сделать мне предложение. “Ну валяй”, – сказал я, и он вывалил. Сущую блевотину. Смысл был такой: он, Вольфар, доподлинно знает, что в ближайшее время нашей спокойной жизни придет конец, снова начнется война. Но не каждый за себя, как было раньше, а Вольфар – и другие… Так сказать, противники Вольфара. Мне же без лишних слов было предложено встать на сторону герцога Рега. Сперва я хотел поблагодарить за честь и послать подальше, но это желание было подавлено… Я стал юлить – дескать, подумать надо, – и попытался выяснить хоть что-нибудь о грозящей опасности. Но он, разумеется, ни в малейшей степени мне не доверял, вопросы игнорировал и все норовил поставить вопрос ребром: ты со мной или… Так что в итоге пришлось мне… Нет! Стоп! Это тебе важно знать, Ранье…
Бренн допил остатки своего кофе, еще раз глянул на монитор и продолжил:
– Понимаешь, в одном месте Вольфар здорово проко-лолся. Случайно он дал мне понять, что знает о том, что герцог Креон, которому также было сделано схожее предложение, предупреждал меня. Естественно, сразу же после его ухода я позвонил Реналдо – по межпланетке – и спросил, говорил ли он кому-нибудь о нашем разговоре. И он уверял, что нет, ничего подобного не было, он даже поклялся в этом своим добрым именем, а таким, сам знаешь, не шутят. Отсюда вывод: Вольфар каким-то образом научился подслушивать общение через Камень! Так что с тех пор я и в руки его не беру.
– Как такое возможно? – поразился я.
– Техническая сторона вопроса для меня неясна – не мой профиль. Но принцип-то понятен: как при радиоперехвате. Только перехватываются не радиоволны, а то что излучает Камень.
– А что он излучает? – неожиданно встрял Уилкинс.
– Говорю же вам – не знаю. Я не физик. Подозреваю, какие-нибудь колебания пространства по типу человеческой мультилинии. А ее-то спецслужбы научились прослушивать.
Новость была, конечно, сквернее не придумаешь, но оснований не верить Бренну у меня не было. Она, в частности, хорошо объясняла причины столь полной осведомленности врагов о моих делах. Я ведь обсуждал их и с дядей, и с Деором…
– Жаль, что ты не сказал мне раньше, – посетовал я.
– Я намекал тебе в письме. Весьма прозрачно, по-моему.
Это была правда – я все удивлялся, почему Бренн раз за разом не хочет связываться со мной через Камень, а ответ-то лежал на поверхности.
– Моя промашка, – признал я.
– Тогда пошли дальше. Как ты уже понял, я сообщил Вольфару, что вставать под его знамена не намерен ни на каких условиях, а с его стороны предлагать такое мне, представителю исконно враждебных сил, было бы попросту смешно, если б не так дурно пахло. Он воспринял отказ спокойно, подтвердил, что ожидал его, и избавил меня наконец от своего общества. Визит Вольфара, как ты, может быть, заметил, пришелся почти накануне моего отъезда на Новую Калифорнию, и я сразу подумал, уж нет ли тут какой связи? А если есть, то не стоит ли мне отказаться от участия в симпозиуме? Научная репутация моя от этого мало бы пострадала – она и так достаточно высока, но… Но что бы мы ни думали и ни чувствовали про себя, казаться трусом никому не хочется, верно?
Я молча выразил свое согласие. Больше из вежливости. Но Уилкинс не удержался от возражения:
– А по мне – так лучше быть живым трусом, чем мертвым героем! С ними такое частенько случается.
– Может быть, мистер Уилкинс. Но вы не родились на Кертории, – холодно подчеркнул Бренн. – А я – родился. Поэтому и полетел на Новую Калифорнию, о чем, пожалуй, сейчас не жалею. Правда, не буду скрывать, что однажды об этом пожалел. Когда обнаружил, что Вольфар летит на одном корабле со мной! Тут уже последние сомнения в случайном стечении обстоятельств у меня отпали. И хотя на прямой вопрос он не задумываясь ответил, что летит побеседовать с тобой, Ранье, я чуял, что затевается нечто крупное. Слишком уж удобная ситуация для начала козней: трое керторианцев на одной планете – редчайший случай!
