Андрей Ливадный - Среда выживания
Ц’осты редко и неохотно шли на слияние. Они предпочитали использовать собственное тело, видоизменять его в соответствии с потребностями, «играть генами», добиваясь поразительных результатов.
Русанов с дрожью смотрел на свою копию, не понимая, издевается над ним ц’ост или снова задумал какую-то пакость?
– Сорок девять лет, хомо, – неожиданно произнес морф. – Оцени мой труд. Я действовал достаточно осторожно, осмотрительно, не убил тебя и не покалечился сам.
Старик лишь беззвучно шевелил губами.
– Жаль, что процесс оказался столь долог. Твое тело и разум окончательно одряхлели.
– Зачем ты изучаешь меня? – сипло выдавил Русанов. Силы давно его покинули, он хотел лишь одного: снова впасть в забытье, но морф что-то ввел в организм, не позволяя сознанию угаснуть.
– Сначала из любопытства. Мы заперты в этой звездной системе. Планета скована льдами, она навевает лишь скуку. Сородичи меня изгнали. Я социопат, такой же, как ты, – морф отвечал охотно. – Затем мне стало по-настоящему интересно, – продолжил он. – Ты ведь мог изменить историю, но поддался фобиям, слабости, страху!
– На «Прометей» напали! – глухо ответил Русанов.
– Не лги! Ты первым открыл огонь по хондийским транспортам! Рассудок не выдержал? Понимаю. Теперь понимаю, но ведь уже ничего не вернешь! Колониальный транспорт, способный перемещаться между звездами, игнорируя разрушенную сеть армахонтов, уничтожен! – Морф взволнованно встал. – Но у меня появилась цель! И средство для ее достижения!
Старик ждал пояснений. На минуту в его водянистом взгляде проступило осмысленное выражение, даже промелькнула мстительная насмешка – похоже, рискованные слияния серьезно травмировали психику самонадеянной твари…
– Корпорация! Интеллектуальная мощь, сжатая в кулак волей лидера! – запальчиво выкрикнул морф. – Мы создадим промышленность, отыщем обломки «Прометея», восстановим корабль! Я вырвусь отсюда!
«Бесноватый… – неприязненно подумал Русанов. – Бесноватый псих…»
Ц’ост придерживался иного мнения.
– Усмехаешься? – он подошел, схватил человека за спутанную бороду, резко приподнял его голову. – В глаза смотри! Я – это ты!
– Ты опоздал… на пятьдесят лет…
– Ничуть! – морф остался доволен собой. – Разве не ты отправил на планету людей и технику для организации первичного поселения? Разве отделяемые криогенные модули не совершили успешную посадку еще до появления хондийских кораблей?
Русанов лишь слабо усмехнулся.
– Там сменилось четыре поколения, если колония выжила. Никто меня даже не вспомнит. Какую легенду ни состряпай – призрак из прошлого останется призраком!
– Злишь меня? Хочешь сбить с толку? Не выйдет! Колония выжила! Я наблюдаю за ними! Они деградировали, окружены поселениями эшрангов и хонди, «Прометей» превратился в легенду, они называют планету «Пандорой», а места посадки криогенных модулей – «Курганами Спящих»!
Лютый холод внезапного прозрения обжег Русанова.
– Они не разбудили экипаж?!
– Наконец-то ты понял! Спящие! Костяк корпорации! – торжествовал морф. – Люди, всецело преданные Русанову! Ученые, которых ты отбирал так тщательно!
Старик сгорбился, опустил голову.
– Не выйдет у тебя ничего… – тихо произнес он. – Крионика не способна творить чудеса. Сорок девять лет… там замороженные останки, в лучшем случае…
– Посмотрим. Я оптимист. И морф, если ты забыл. Колония сейчас на грани гибели. Меня примут, как символ надежды!
– Или пустят пулю в лоб, – мрачно предрек Русанов. – Ты плохо знаешь людей.
– Нет. Я изучил тебя. Стал тобой. Все продумал! На планету рухнули три спасательных сегмента с «Прометея». Люди на борту не выжили. Придется занять место одного из погибших, включить аварийный маяк и подождать, пока колонисты найдут меня! Пара месяцев в криогенной камере – лишь неизбежное неудобство! Пусть они сами отыщут подтверждение легенды, узнают, что «Прометей» не миф, а я – жив!
Русанов подавленно молчал.
Морфу не откажешь в изобретательности. В схожей ситуации он действовал бы точно так же.
– Жаль, что ты постарел, хомо, – силуэт ц’оста вдруг исказился, утратил облик человеческой фигуры, – тонкое длинное щупальце коснулось затылка Русанова. – Твое время истекло.
* * *Правда.
Она способна раздавить, уничтожить.
Егор не знал, сколько времени провел в плену образов, выхваченных из чужого сознания.
Его собственные мысли смешивались с воспоминаниями морфа, накладывались на них, ведь именно они – Егор, Родион и Павел – приняли сигнал аварийного маяка и отыскали во льдах аварийно-спасательный сегмент «Прометея»!
Он отчетливо помнил все.
Как помнил и морф, который стал Русановым.
Он вскрыл «Курганы Спящих», подарил надежду пандорианцам, но сам превратился в заложника собственных действий.
Люди отказывались ему подчиняться.
Они не хотели возрождения корпорации.
Морф находился на грани отчаянья, все пошло не по плану, и лишь одно обстоятельство позволяло сохранить надежду: на планете началось внезапное потепление.
Он изучил неожиданный процесс, сумел понять его суть: естественное таяние льдов сместило корабли эшрангов и хонди. Обломки, на борту которых еще работали устройства защиты, причудливым образом совместились, наложение полей стасиса привело к началу катастрофического явления: возник первый пробой метрики, планета начала нагреваться, получая энергию из подпространства.
Катастрофа.
Морф полностью ее предвидел. Мог пресечь на корню, стоило лишь выйти на контакт с эшрангами, пояснить им суть происходящего, заставить растащить обломки, образовавшие опасную конфигурацию, но… он думал только о власти, о возрождении корпорации!
«Беда объединит людей. Они станут сговорчивыми, податливыми, – думал морф. – Я должен лишь составить план спасения, а затем позволить бывшим сотрудникам корпорации заглянуть в глаза смерти!»
Задача для морфа выполнимая, щекочущая нервы, обещающая абсолютную власть, желанную консолидацию интеллектуальной элиты!
Как заманчиво будет провести людей по краю пропасти, заставить работать без устали, посмотреть, на что они пойдут ради выживания? Лучших условий для научного прорыва и не придумаешь!
Судьба Пандоры его не заботила.
Эшранги и хонди заслужили грядущую катастрофу. Наконец-то он получил возможность расплатиться с ними за века прозябания на борту полуразрушенной станции. Пусть их смоет всемирный потоп! Возникшая аномалия подсказала дальнейший путь. «Экспериментируя с пространством и временем, я смогу использовать знания людей, технологические достижения их цивилизации». Уже тогда он планировал захват хондийского крейсера, создание аномальных зон, где машины будут работать в условиях ускоренного времени!
Егор наблюдал обрывочные, сводящие с ума картины, ощущая всевозрастающее сопротивление.
Образы тускнели.
Морф защищался от вторжения в свой рассудок, но пока проигрывал.
Бестужев с болью увидел, как падает в пропасть андроид, заменивший ему погибших родителей.
Он успел впитать отчаянье морфа, когда внезапное землетрясение нарушило герметичность колониального убежища, лишило людей надежды, остановило создание гибридного существа, способного взять под контроль хондийский корабль.
Морф понял – все его планы рушатся! Люди все меньше доверяли ему, вместо того, чтобы работать, они опустили руки, слушали крамольные речи Щедрина, вновь подбивавшего их на бессмысленный, кровавый бунт!
Имитация Русанова его больше не устраивала.
Людям нужен новый лидер!
Выбор остановился на Романе Малехове. Морф уничтожил прототип, предварительно скопировав его образ, и продолжал незаметно формировать события, – вжился в новый облик, сделал ставку на пандорианцев и не ошибся… тварь!
Мысленная связь истончилась, а затем исчезла вовсе.
* * *Вся жизнь промелькнула перед глазами Егора Бестужева.
Он с ненавистью взглянул на здание корпорации «Прометей».
Ярость всколыхнулась в душе и тут же угасла. Сколько человек погибнет, если я пойду туда? И не факт, что морф окажется в списке жертв!
Мысли путались.
Он создал этот прекрасный город! Воплотил нашу мечту!
Нет. Не он.
Мы. Каждый из погибших на этом пути, каждый, кого искалечили имплантации, кто рисковал жизнью, терял любимых…
Егор не видел выхода. Он узнал правду и теперь мучительно пытался понять, что с ней делать?
Сотни людей вокруг. Их лица светлы. Они счастливы.
Но есть и другая сторона реальности. Та Пандора, что лежит за границей периметра стасиса.
Мир, исковерканный ненавистью, искаженный аномалиями, закрытый, изолированный и в то же время ставший перекрестком еще не освоенных, опасных путей, пролегающий через разрывы пространства и сдвиги времени!
