Тень поражения (СИ) - Ник Фабер
Решар бросила ещё один взгляд на дисплей, на котором горели строчки присланном сообщения.
«Вторая ударная группа Второго Флота покинула «Гавельхайм» под личным командованием Филипа Штудгарда…»
Глава 15
21 мая 786 года
Концентрационный лагерь «Кагар»
Когда надзиратели лагеря ворвались в бараки для заключённых, Арун Камаль ещё спал, прижимая к груди дочь и накрывшись тонким, воняющим пылью и потом покрывалом.
Двери в барак, обычно запертые на ночь на электронные замки, распахнулись. Внутрь ворвались охранники в серых одеждах с эмблемами трёхголового льва на своей одежде. Ударами шоковых дубинок они поднимали заключённых с их кроватей и чуть ли не пинками гнали их в сторону раскрытых дверей.
— Вставайте, ублюдки! Живо поднимайтесь на ноги! — орал один из них, стоя в проходе и держа в руках пистолет.
Всё это походило на какой-то жуткий хаос.
— Папа... — прошептала девочка, прижимаясь к отцу. — Что происходит?
— Всё будет хорошо, моя маленькая, — прошептал он в ответ и стараясь подняться с постели раньше, чем до него доберутся эти изверги со своими дубинками.
Арун уже успел на своём собственном опыте убедится в том, какую мучительную боль доставляли удары этого оружия. Половина его лица всё ещё была похожа на заплывший синяк, а один глаз по-прежнему отказывался нормально открываться после того, как он попросил лишнюю порцию еды для дочери. Рацион питания для заключённых в лагере был столь скуден, что каждую ночь они засыпали под звуки урчащих от голода животов. Всего лишь ещё одна порция жидкой, почти что водянистой каши.
В ответ охранник в столовой просто ударил его по лицу дубинкой.
— Скорее, Яша, — поторопил он девочку. — Вставай.
— Пап, мне страшно, я не хочу... Я хочу к маме!
От пропитанного страхом голоса дочери у Арона вновь до боли защемило сердце.
Он всё ещё не знал, как рассказать малышке о том, что она больше никогда не увидит ни свою маму, ни брата. Каждый день, Яша снова и снова спрашивала отца. Когда же вернётся мама с Джохаром? Почему они оставили их одних?
И каждый раз Арун не находил в себе сил рассказать девочке правду. Их жизнь и без того стала ужасной. После того, как солдаты Камаан ке Сена схватили их в Джаруане и доставили сюда, каждый день в жизни Аруна оказался пропитан страхом. Чистым и животным ужасом. Он боялся даже не за свою собственную жизнь. Все его мысли оказались связаны с маленькой девочкой, что сейчас прижималась к нему. Последний осколок старой жизни, вычеркнутый из мироздания чужой ненавистью и злостью.
— Эй! — рявкнул один из надзирателей, указав шоковой дубинкой в сторону Аруна. — Пошли на выход! Живо! Пошевеливайтесь!
Прижимая к себе девочку, Арун вместе с остальными заключёнными двинулся на выход из барака. Его пальцы так сильно сжимали детскую ладошку, что малышка запищала от боли и он даже не сразу это заметил.
— Прости, Яша. Прости пожалуйста, — шептал он на ухо, подхватив девочку на руки.
Когда он оказался на улице, солнце ударило по глазам, на несколько секунд ослепив его. Арун даже не мог понять, зачем они здесь. Мужчины, женщины. Даже дети. Все, кого схватили в Джаруане, их просто на просто загнали в этот лагерь, расселив по баракам. Каждую неделю часть людей куда-то уводили, и они больше никогда не возвращались назад.
Точно так же, как сейчас уводили и их.
Кто-то шептал, что из них сделают рабочих. Другие, что их просто казнят в назидание другим. Теорий было столько, что Арун даже не знал, в какую из них верить. Каждая оказывалась хуже предыдущей стоило ему только задуматься над этим.
— Пошевеливайтесь! — кричал начальник охраны лагеря сквозь громкоговоритель, направляя толпу в сторону расчищенной посадочной площадке на краю лагеря. — Живее!
Людей, как скот, гнали к двум большим атмосферным транспортникам. Расположенные на их бортах люки грузовых отсеков были открыты, и охранники «Кагара» загоняли людей внутрь.
Кто-то попытался сопротивляться. Таких сразу выгоняли из общей толпы и избивали шоковыми дубинками, пока те не переставали скулить и извиваться от боли. Арун увидел троих таких и ни один из них потом не поднялся на ноги. Для своих надзирателей эти несчастные даже не были людьми. Эта равнодушная жестокость пугала его до глубины его души. У неё не имелось причины. Не имелось цели. Казалось, что жестокость этих людей существует ради самой жестокости.
Сзади, за их спинами, из глубин барака раздались приглушённые звуки выстрелов. Похоже, что кто-то попытался спрятаться, даже несмотря на то, что на прошлой неделе некоторые из заключенных в соседнем бараке попытались сделать тоже самое. Глупая попытка спрятаться от страха неизвестности. Ведь она пугала людей куда сильнее, нежели угроза смерти прямо тут, от рук этих мясников.
Арун шёл в толпе держа дочь на руках и не способный поверить в то, что люди могут быть так жестоки. В то, что выросшие в современном и цивилизованном мире люди способны на такие зверства.
Спереди вдруг началась давка. В воздухе вспыхнули протестующие крики. Впрочем, они почти сразу потонули под трескучими ударами шоковых дубинок. Из-за скопившихся впереди людей Арун не мог увидеть, что именно происходит, но не собирался подставляться под горячую руку местных охранников. Для того, чтобы убить одного из заключённых им порой не нужно было и повода.
Поэтому склонив голову и прижав Яшу к груди, он ринулся вперёд, к опущенным апрелям грузового транспорта. Туда, куда охранники гнали толпу. Лучше оказался там, хоть в каком-то спокойствии и безопасности. Пусть и на короткое время...
Чья-то рука неожиданно схватила его за шиворот и вырвала из толпы, грубо швырнув на землю. Арун едва успел повернуться, чтобы упасть на плечо, а не на сжимаемую в руках дочь.
— Заберите мелкую девку к остальным! — приказал голос над его головой и у Камаля в груди что-то оборвалось.
Один из охранников подошел ближе и схватив дочь за
