Тропа до звезд (СИ) - Лепехин Александр Иннокентьевич
— Поэтому единственный вариант, который я вижу — добыть титанованадиевые доказательства заговора, — вздохнув, Ла Лоба помассировала виски кончиками пальцев. Стало видно, как она осунулась за последнюю неделю. — Увы, это почти неизбежно разведка боем. То есть, штурм. А штурм — это потери. Все, что у нас есть — общие данные по системе, добытые разведчиком с самого ее края. А какая у станции схема? Точки обороны? Огневые сектора? Флот прикрытия? Если мы туда сунемся…
Она подвигала плечами, разминая затекшие мышцы, и негромко заметила:
— Хотя один козырь в рукаве у нас есть. Ахмед?
— Да? — отозвался тот, снова стаскивая нейромаску и выбираясь из ложемента. — А. Точно. Сейчас.
Он пошевелил пальцами, и проектор за спиной Ла Лобы выкинул какие-то схемы, формулы, графики. Саймон опознал волновую функцию и уравнение Шредингера в общем виде, с развернутым гамильтонианом. Судя по выражениям лиц Магды и прочих — опознал он один.
— Как можно видеть из этих наглядных материалов, инженерная служба воспользовалась шансом исследовать устройство и принцип работы подавителя…
Спрыгнув со стола, чтобы не перекрывать другим обзор, Сперанца Виго развернулась. Брови ее медленно, но уверенно попозли вверх. Поймав Ахмеда за плечо, она что-то энергично прошептала тому непосредственно в ушную раковину. Саймон разобрал только «наглядных?!»
— А. Извините. Да, — Новак снова повел рукой, полотнища цифр и символов замелькали. Наконец над столом возникла схема системы с лабораторией.
— Так вот. Мы смогли развернуть принцип действия устройства, грубо говоря, на сто восемьдесят градусов. Повторюсь: грубо. Естественно, механически мы ничего не разворачивали…
— Ахмед! — в голосе Ла Лобы зазвенели темные нотки. Тот часто заморгал.
— Точно. Точно. И выяснилось следующее: если проецировать в одну и ту же область пространства, так сказать, «прямое» и «развернутое» поля подавления, они входят в неизбежный резонанс! Колебания попадают в противофазу… И мы получаем обнуление эффекта!
Вокруг станции на схеме отобразилась полупрозрачная сфера. Затем на краю системы возникла новая точка — в центре своей сферы. В месте пересечения обе фигуры растаяли в воздухе.
— То есть, вы изобрели отмычку для подавителя, — медленно произнес Саймон. Новак с энтузиазмом закивал. — Но это же… Это здорово!
— Да, но пока это решает только одну проблему, — Ла Лоба опять потерла виски. — Десант мы высадим почти сразу, прямо из точки перехода. У нас, если ты помнишь, есть лоцманы-самоучки, и я говорила с ними. Но что ждет нас внутри? Мы не бойцы спецподразделений — не все из нас, — мы можем не сориентироваться в боевой обстановке. А действовать придется быстро: пришли, забрали, ушли. Очень надеюсь, что ушли все и целиком…
В углу шевельнулась худощавая, бородатая фигура. Назар, все это время старательно не отсвечивавший и, казалось, размышлявший о чем-то своем, подошел ближе и негромко сказал:
— Возможно, поможет одна идейка. Как говорил отец, «есть двери и есть ключи». Давайте отойдем, покажу.
Часть 3. Глава 5
Никогда не следует доверять снам. Они лишь внешние проявления фоновой работы подсистем сознания — результат очистки «жесткого диска» разума от мусора, упорядочивания полезной информации и окончательного допереживания ярких эмоций; закрытие незакрытых гештальтов. Обо всем этом Саймону неустанно твердил семейный — в данном случае Семейный — психотерапевт. Специалист с медицинским дипломом и клиническим опытом бдительно следил, чтобы люди, отвечающие за связь между разными частями Галактики, оставались на связи сами с собой.
Но сейчас лоцман снова ясно видел, как стоит на ржавом холме в толпе недоумевающих зрителей — один из них, такой же, как все. Он понимал, что его друг собирается влезть на скрипучую, неустойчивую лестницу, ведущую куда-то за дальнее небо — или в бездонную пропасть, если неверно поставить ногу. Он ощущал за спиной влажное дыхание моря и знал, что если испугается и обернется — огромная, взмывшая от горизонта до зенита волна смоет и лестницу, и людей, и сам холм. Видение казалось настолько близким, настолько четким и живым, что хотелось зажмуриться, стиснуть кулаки и закричать: «Eloi, Eloi, Lama Sabachthani?»
Плюс наваждений в том, что они проходят. Протолкавшись ближе к Назару и Ла Лобе, Саймон схватил первого за плечо, а в сторону второй выразительно двинул подбородком.
— Camaradas, прошу оставить нас на пару минут, — мгновенно сориентировалась капитанша. Народ заворчал, но потянулся из каюты. Даже Моди нехотя слез со своего «насеста» и плавно скользнул в сторону двери, но его остановили.
— Бернар, ты мне нужен. Кто еще? — уточнила Ла Лоба у Назара. Тот помялся пару секунд.
— Саймон. Мэг. Ахмед.
Новак пожал плечами и вернулся к облюбованному ложементу, но поблескивающие глаза выдавали крайнюю степень заинтересованности. Взгляд Магды прочесть не выходило — та крепко зажмурилась и отвернулась к стене. Губы шевелились, и, судя по долетавшим словам, девушка яростно материлась на всех доступных языках.
Назар тоже на секунду зажмурился, затем решительно махнул рукой.
— Хорошо. Я давно хотел рассказать…
— Стоп, — пресекла Ла Лоба. — Я ценю. Но это не моя тайна, а твоя. И мне кажется, она не должна выходить за пределы круга тех людей, которые для тебя действительно близки. Ты прекрасный соратник, Назар. Настоящий единомышленник. Но я не твой близкий друг. Я не имею права.
— А я люблю чужие тайны, — беспечно промурлыкал Моди. — Это, можно сказать, мой хлеб — с кусочком масла на нем, естественно. И да, кое о чем я начал догадываться уже давно. Но я уважаю решение, принятое моей старшей, — он уважительно склонил голову в адрес Ла Лобы, — и потому не лезу не в свое дело. Субординация: кажется, это так называется?
Ответный вежливый кивок капитанши замер на середине, а затем перешел в ухмылку.
— Ты не меняешься, Бернар. Это славно: в мире должна быть стабильность. Ладно. Назар, — обернулась она к андроиду, — что там у тебя за «идейка», если без подробностей?
Тот задумчиво поскреб бороду, затем подошел к столу и провел над поверхностью ладонью.
— Ахмед, дружочек, будь добр, выведи схему корабля.
Из ложемента снова блеснули любопытством, но нейромаску надвинули. Проектор развернул подробную объемную картинку, с отметинами недавних переделок и примечаниями к отсекам, где требовался ремонт. Саймон мимоходом подметил, что схема питания действительно переработана практически полностью, местами с удвоенным, а то и утроенным резервом по мощности. Похоже, судно действительно могло выступать, как подавитель системного масштаба.
— Славненько, — протянул Назар и вдруг, покосившись на лоцмана, хулигански ему подмигнул. — Спасибо, Ахмед. А теперь пусти меня.
— Куда пустить? — не понял техник. Потом его лицо вытянулось. — Подожди, это твой смарт в канал ломится? Дай я ему хоть… Опа, ничего себе конфигурация! Meraviglie! Где ты такой взял?
«Да в бороде! — стараясь не выдать мимикой, внутренне расхохотался Саймон. — Дамы и господа, позвольте представить: суперкомпьютер облачного уровня в штанах. Дружелюбный и гуманный физический интерфейс прилагается».
Схема Encarnacion чуть уменьшилась и сдвинулась в сторону. Рядом с ней возникла практически точная копия — но больше похожая на монохромный трид, чем на чертеж. Уровень детализации копии рос с каждой секундой, постепенно стали видны мельчайшие элементы конструкции. А главное — то, что сначала казалось помехами отображения, превратилось в движущиеся по коридорам фигурки. Человеческие фигурки.
В тишине, словно пригвоздившей всех разом прямо на местах, где они стояли, сидели или лежали, раздался голос Моди:
— То есть, вот так выглядит чутье лоцмана?
— Не совсем, — андроид улыбнулся, похоже, перестав нервничать. Действительно, отступать стало некуда, и даже ощущение гигантской волны за спиной окончательно сгинуло. — Так выглядит то, что я могу ощутить, собрать воедино, оформить в человекопонятном виде, а затем передать в виде данных для дальнейшей обработки. Возможно, это поможет нам со штурмом.