Злая, злая планета - Николай Алексеевич Гусев
– Ты и представить себе не можешь, какой непомерно огромный управленческий аппарат приходится содержать государству. И все только и мечтают, чтобы стать сенаторами и ничего не делать, только богатеть и жиреть. А зачем они все нужны? Народ платит налоги для того, чтобы государственные чиновники получали зарплаты, а вовсе не для развития гражданской и военной промышленности, сферы образования, медицины, агропрома и муниципалитета. Все эти люди сидят в госаппарате, чтобы осуществлять это самое развитие, но ради чего, скажи на милость, это должны делать именно они? Они всего лишь лицо госпрограмм стратегического развития. Разве эти программы не реализовывают простые рабочие на заводах, медсёстры и учителя? Зачем нужны простому народу эти руководители, которых даже мало кто знает в лицо? Мало того, эти бездельники вбили себе в голову, что они, видите ли, лучше всех в государстве знают, что государству необходимо для процветания. Может, вовсе отменить налоговую систему? Ведь это каменный век, пережиток феодальной косности, скудоумного средневековья! Налог – вот базис, на котором зиждется государственный бюджет. А нужно сменить полюс, повернуть стрелку компаса в сторону интернациональных инвестиций! Что ты об этом думаешь? Представь – мы создадим Программу Покорения Космоса. Объявим систему международных конкурсов на лучшие проекты. Отгрохаем хороший такой, супертехнологичный исследовательский космофлот! И станем расширяться! Отныне государство, как социальный институт, перестанет быть необходимостью. Да, метрополия останется, проживающие в ней обязаны будут иметь паспорт, платить налоги, чтобы содержать армию, полицию, университеты и больницы. Но гражданин отныне призван заботится о себе сам. Сплошное натуральное хозяйство, агросоциум, нда… мечты, мечты… утопическая реальность, прекрасное будущее. Мы рождены, чтобы сказку сделать былью. Господи, прости, до чего глуп человек, до чего самонадеян. Да, демократия – это общество святых, как сказал один из великих. Потому что демократия – самая большая ложь, после лжи о том, что на небе нет Бога… И к нашему мироустройству она практически неприменима. Мы каждый день должны ощущать над своей головой дамоклов меч – власти ли, долга, страха наказания, не важно. Что поделать, человек так устроен – он всегда цепляется за всякое старьё, которое напоминает ему о прошлых милых временах и всегда так смешно боится высунуть голову из песка, перешагнуть бездну, смело взглянуть в лицо будущему… такова наша природа. Ты говоришь, социальная защищенность? А что это? Или социальная справедливость? Да, такие понятия имеют место быть, но разве эти вещи имеют отношение к реальной действительности? Разве эти вещи существуют? Справедливость. Что это? Нет более трансцендентного явления, чем справедливость. Что есть справедливость? Разве справедлив подающий милостыню, пусть даже искренне, но понимая, что нищий не станет богаче, и эта милостыня осветит лишь несколько часов его беспросветной жизни? Один день будет белый, в бесконечной череде дней чёрных… а сколько других таких нищих? Увидев, что подают другим, а им нет, они рискуют впасть в отчаяние. И это погубит их окончательно. В чем справедливость, когда во всеуслышание мы говорим о том, что должны помогать друг другу, но за спиной строим брат брату козни? В чем справедливость, когда вся жизнь наша сосредоточена лишь на том, чтобы приобрести блага для себя? В чем справедливость, когда каждый человек это есть смердящий сосуд лжи и корысти, предательств, прелюбодейства и лжесвидетельств, сосуд всякого зла и средоточие мерзости под маской любезности, расположения, вооруженный одним лишь корыстным духом и лестным языком? Разве это справедливость? Разве справедливо искать эту справедливость в этом бездонном океане грязи, мутном болоте лжи? Нет справедливости. Её нет, Джулия. И не стоит искать её среди нас. Я знаю, ты пришла ко мне за справедливостью. Но я не ношу её горстями в карманах, не раздаю по праздникам, не сыплю на головы придворных, проезжая по улицам столицы в паланкине. У меня нет месторождений, где бы мне добывали эту самую справедливость по двести миллионов тонн в год. Я не дам тебе справедливость. Я не отдам тебе Оукогоном.
В последних словах Агата-Эрраона прозвучал такой леденящий душу холод, такая власть и сила, что Юля внутренне затрепетала. Она молчала, не в силах произнести ни слова, не смея поднять на Императора глаза. Но вдруг он встрепенулся, взмахнул руками и легко, жизнерадостно рассмеялся, став вновь тем счастливым, радостным и молодым, каким увидела его Юля, когда только вошла к нему.
– Джулия, милая, я все болтаю, слова тебе сказать не даю, – сказал он. – Ты совсем ничего не ешь, прошу тебя, перекуси, когда ещё теперь ты сможешь хорошо поесть, на дворе такие события… Сегодня я твой друг и я о тебе забочусь. Давай выпьем! Я поднимаю тост за свободу мысли – без неё нас бы не существовало.
Он взял приборы Юли и, отрезав кусочек мяса с её тарелки, наколол на вилку и протянул ей. Она прожевала и тогда император поднял бокал.
Юля медленно подняла свой и Император коснулся его с тонким звоном. Она поднесла бокал к губам и ощутила, как холодное вино приятно щиплет губы и язык. Император пил, не отрывая от неё взгляда слегка прищуренных, мерцающих глаз. На ярком свету вертикальные щелочки зрачков стали совсем узкими. Он поставил бокал, поднялся, отошёл к центральному окну и коснулся пальцами витражного квадрата. Юля следила за ним, не отрывая глаз. Вдруг император повернулся и, сияя, взглянул на неё.
– Скажи, Джулия, – медленно проговорил он. – Как ты полагаешь, люди меняются?
Он широко улыбнулся и не дождавшись, пока она ответит, ответил сам:
– Уверен, что по большому счету нет. Но, несомненно, бывают исключения, ввиду особенных жизненных обстоятельств. – Император встал вполоборота к Юле, устремив взгляд за окно, на зелёные поля, сады и рощи, и воздвигающиеся ввысь за голубоватой дымкой леса, сверкающие на солнце шпили городских башен. – А вот времена меняются… и наше время изменилось. Джулия, скажи, что будет дальше? Если я не отступлю от вас и не дам вам свободы?
– Будет война, – тихо, сдавленно ответила она. – Будет большая война.
Император пристально взглянул на неё.
– И ты полагаешь, что эту войну нам не выиграть?
– Полагаю, что да, – проговорила она уже совсем неслышно.
– Да, дорогая Джулия, в этом все и дело. И, позволь догадаться, ты за этим и пришла – объявить мне войну, не так ли?
– Зачем мне это делать? Я могла бы объявить её вам уже давно. Если бы хотела.
– И почему же ты не пришла ко мне раньше? – Император, все так же стоя вполоборота, посмотрел на неё, только уже без улыбки, очень
