Джон Иствуд - Космические скитальцы
Сайрус лениво натянул тяжелый башмак. Встал. Встряхнул руками и ногами. И, растерев между ладоней смачный плевок, подхватил свою верную кувалду.
— Ну, Экс, с Богом! — пробормотал он и, закрыв на мгновение глаза, прошептал глухо: — Помоги, Господи, рабу твоему Давиду…
Повергая в дрожь безответную землю, на него развернутым строем неотвратимо наползала лавина механических чудовищ. В своем роде это были замечательные машины. Управляемые компьютерным мозгом, они умели корчевать, пилить, перерабатывать деревья, сами отделяли один сорт древесины от другого, перемалывали отходы в труху, выпалывали подлесок и кустарник, работали медленно, но методично, оставляя после себя пустыню.
Наметив себе целью головного монстра, Сайрус, поигрывая кувалдой, с презрительной усмешкой следил, как перемалывают землю его лязгающие гусеницы, судорожными движениями раскрываются, ощетиниваясь визжащими пилами и цепкими когтями, механические клешни, вращаясь, перемигиваются на крыше разноцветные мигалки.
«Вот оно, милое дитя технического прогресса, — думал Сайрус, невольно отступая назад. — Иди… Иди ко мне, деточка… Не бойся… А мы тебя сейчас по головке ка-ак…»
Срезанная наотмашь истеричной пилой, охнула и замертво повалилась навзничь молодая березка. Когтистая стальная десница, вгрызаясь в землю и распарывая ее, одним небрежным движением вырвала вон обезглавленный корень, отряхивая комья земли, перевернула и равнодушно сунула в свою отверзшуюся рокочущую утробу.
Взвившись пружиной, Сайрус одним прыжком вскочил на подножку железного чудовища, цепляясь за перила, с обезьяньей ловкостью вскарабкался на крышу, прямиком к застекленной башенке, где помещался компьютерный центр. Развернувшись на оси, на него с недоумением уставился циклопический глаз визуокамеры.
Взметнулась литая кувалда. Сбитая ловким ударом, камера, кувыркаясь в воздухе, отлетела под гусеницы соседней машины…
С яростным криком Сайрус вдохновенно принялся крушить компьютерные мозги чудовища. Брызнуло разбитое стекло. Клочьями полетела электронная начинка. Так и не успев проглотить освежеванный ствол обреченной березы, машина вздрогнула, как будто подавившись, всплеснула суставчатыми клешнями и заглохла.
— Пусть умрет зверь! — торжествующе взревел Сайрус.
По всему лесу грозно гудели моторы, истерически визжали пилы, с хрустом разламывались и рушились деревья, вырванные с корнем, на миг зависали в когтях железных чудовищ и исчезали в их ненасытных утробах.
Покончив с одной машиной, Сайрус мигом переметнулся на другую, третью…
Взлетая над головой, посвистывала его верная кувалда. Лохмотьями разлетались в стороны обломки технического прогресса, плоды напряженного труда десятков инженеров, электронщиков, механиков… Судорожно вздрагивая, цепенели суставчатые стальные клешни… Лишенные визуокамер, машины сталкивались, слепо крошили и пилили друг друга, как обезумевшие звери… Грызли землю тяжелые гусеницы… Набатно звенело разбитое стекло… В грохоте, лязге, трезвоне шло невиданное сражение.
Не чувствуя усталости, Сайрус махал тяжеленной кувалдой, как ошалелый.
Старина Джеремия — вечная ему память, — наверняка остался бы им доволен. До чего кстати пришлась бы Сайрусу сейчас его помощь! Но мертвых не воскресить. Придется драться в одиночку. Ведь в руках у него, кроме верной кувалды, были жизни друзей, которых Сайрус успел полюбить и ради которых безоглядно готов был пожертвовать собой. Ибо нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Так, помнится, говорил старина Иисус…
В эти минуты Сайрус вновь, как в детстве, представлял себя библейским отроком Давидом. Когда-то это была любимая его игра: забираясь в отдаленную, заглохшую под сорняками глубину сада, наотмашь рубить деревянным мечом колючие голиафские головы чертополоха, пахучие стрелы полыни, зубчатые клешни крапивы…
— Жив Господь! — восклицал он, отчаянно размахивая мечом, который был слишком для него тяжел и непомерно длинен, поскольку отец выстрогал его для старших братьев. — Смерть филистимлянам!
Битва продолжалась до тех пор, пока мать за ухо не уводила его в дом, где еще добрых полчаса выбирала из его спутавшейся львиной шевелюры ежастые горошины репейника. Вот она, царская награда…
Сайрус изнемогал. Горячий пот застилал ему глаза. Спина взмокла. Ладони были стерты до крови.
Машины, разбитые насмерть, гулко взрывались и горели ясным пламенем. Черный дым поднимался до самого неба. Пожар поедал остатки железных чудовищ.
Но чем больше мертвых чудовищ оставил Сайрус позади, тем меньше становился жалкий островок живого леса. Вскоре от его былого великолепия осталась лишь ничтожная кучка берез и осинок, испуганно жмущихся к подножию могучего старого дуба, царственно принявшего их под кров своих узловатых раскидистых ветвей. С трех сторон неумолимо надвигались на них три последних грохочущих машины.
«Господи, помоги рабу твоему Давиду…» — шептал Сайрус, усилием воли заставляя себя встать с перепаханной гусеницами железных чудовищ опустошенной земли. Неловко спрыгнув с поверженного монстра, он оступился и подвернул ногу.
— Ну, давай же… Шевелись, парень!.. — в изнеможении шептал он.
Прихрамывая, Сайрус настиг одно из оставшихся чудовищ и несколькими неловкими ударами размозжил ему голову. Истерически визжали пилы. Когда под могучей кувалдой Сайруса загорелась дьявольским огнем другая машина, третья уже вплотную подступила к оставшемуся в одиночестве величавому дубу. Опираясь на свое оружие, Сайрус из последних сил заковылял к ней. Завыла, вгрызаясь в вековую древесную плоть ненасытная пила; осыпаясь веером, брызнула в сторону густая струя опилок…
Внезапно, когда Сайрус уже ухватился за поручни ненавистного монстра, из дуплистой расселины в стволе старого дуба выпрыгнула насмерть перепуганная зайчиха и, прижимая уши, в ужасе заметалась по горящей поляне.
— Фанни! — воскликнул Сайрус, уронив кувалду. — Иди сюда, малышка!
Казалось, огонь сейчас сожжет зайчиху. Спрятаться ей было негде.
Не находя иного выхода, зайчиха доверчиво шмыгнула прямо в протянутые навстречу руки Сайруса.
С хрустом переломившись, закачался и шумно рухнул наземь последний царственный дуб. Пресыщенное убийством железное чудовище с самодовольным урчанием остановилось и умолкло.
Из-за вздрагивающих ветвей поверженного дуба с презрительной усмешкой, не спеша, вышел Двойник Сайруса в спецовке лесного рабочего.
— Ты проиграл, парень, — бросил он, усмехаясь. — Лучше бы ты не корчил из себя героя, а шевелил мозгами, ха-ха! Мне искренне жаль, что твой никчемный Бог обделил тебя разумом…
«Зато не обделил сердцем, — с благодарностью подумал Сайрус, поглаживая обожженной ладонью доверчиво прильнувшую к его груди зайчиху. — Вот и слава Тебе, Господи…»
Глава 32
Победить в будущем времени
На этот раз была зима…
За окном снег пошел крупными хлопьями, и Поль, сидя в теплой гостиной, отделанной в викторианском стиле, зябко передернул плечами.
— Никак не привыкну к тому, что время года может меняться вот так вдруг. Будь добр, затопи камин.
Двойник с готовностью выполнил эту просьбу.
«Вообще, он был ничего парень, этот Двойник. Симпатяга. И очевидно, здорово похож на меня, — не без некоторого удовольствия подумал Поль. — И надо же, придется с ним как-то состязаться (фу, дурацкое слово), причем исход может быть любой, вплоть до… Что за бред. После последнего своего путешествия в Зеленый Лог нервы у тебя, братец, стали ни к черту. Н-да…»
Камин прогрелся, и теплый уют накрыл все мысли. Двойник, похоже, тоже здорово расслабился. Он сказал:
— Как жаль, что нельзя устроить ничью. Мы ведь с тобой оба неглупые ребята. Могли бы, в принципе, как-нибудь договориться. И вообще мне не нравится вся эта затея. Что нам с тобой делить? Может вместо игры придумаем, как нам жить дальше? Что ты думаешь по этому поводу?
Поль что-то угрюмо и невнятно пробурчал. Он чувствовал себя в полном тупике. Как, интересно, можно выиграть у самого себя? «Нужно просто привыкнуть к мысли, что Он — это я в лучшей своей форме. Он — это лучшие мои мозги. Значит, выиграть я у него с помощью мозгов не могу.»
— Мы ведь оба знаем, зачем ты здесь, — ядовито проговорил двойник. — Может, доведем наши планы до конца? А игры оставим этим наивнягам.
— Страшный ты человек, — серьезно сказал Поль, внимательно изучая своего соперника.
— Я — это ты, — мягко улыбнулся Двойник, и от этой улыбочки Поля прямо передернуло. — Ну так как?
— Нет, будем играть, — сказал Поль твердо.
— И есть что-то, в чем ты сможешь выиграть у себя самого?
— А ты как думаешь? — схитрил Поль.
