Джерри Пурнель - Наемник
Но это не делало их менее опасными.
– Что нового? – спросил один из них, когда они выгребли в тихое, подходящее для ловли рыбы место. Солнце уже взошло, но от черной воды еще поднимался легкий парок. Было покойно и удивительно тихо.
– Вот-вот будет назначен новый министр в Кабинет, – сказал второй, – указ провели по инстанциям меньше чем за сутки. Министр контроля.
– Кто?
– Адмирал князь Воронцов.
Все замолчали. Из всех князя лично знал только Петров.
– Это плохо… – тяжело сказал он.
– Убрать? – спросил Сидоров.
– Не лезь поперек батьки в пекло… Посмотрим, что он сейчас из себя представляет. Может, и убивать не придется. Котов!
– Я.
– Сведи с ним дружбу. Помогай ему. Посмотришь, к чему он клонит.
– Есть…
– Может, он и наш человек…
Эти люди… Самое плохое в великих утопиях, в великих идеях, как дать людям свободу, научить их жить по справедливости, – то, что ради этих идей можно все. Нет… конечно, нельзя, но проблема в том, что адепты этих идей как раз и думают: можно. Откуда берутся террористы, коммунисты, эсеры? Ни одного ребенка ведь в школе не учат, что можно взрывать, убивать, лгать, предавать. Не учат этому и родители. Их учат совсем другому – долгу, чести, патриотизму. Но беда в том, что находятся люди, которые говорят: ради вот этого великого блага в будущем в настоящем можно все. Убивать, взрывать, злоумышлять. Не все покупаются. Многие не покупаются. Но ведь есть кто покупается!
Эти люди считали, что в офицерском корпусе у них есть поддержка. В среде генералов у них будет поддержка – кто же откажется от власти? Но только если власть будет! Если Его Императорское Величество будет убит – власть должен будет кто-то взять. Достойного совершеннолетнего кандидата пока не было, а высшую власть по новому закону о престолонаследии можно было воспринять лишь в двадцать пять лет. Значит, нужен регент, а учитывая то, что страна воюет, – и Военный Совет. Кто из генералов откажется быть спасителем России?
Именно поэтому Его Величество следовало убить, и как можно скорее. Когда власть будет лежать в грязи, все пойдет быстрее.
Думая так, эти люди лгали сами себе. Они думали о том, что многие в офицерском корпусе поддерживают их, и в то же время планировали убийство Его Величества, чтобы иметь повод создать Военный Совет и перехватить власть. Тем самым они подтверждали тот факт, что они отщепенцы, что при живом Государе никто из офицерского корпуса не поддержит их, кроме таких же отщепенцев, как они сами. Но они не видели в этом никакого нарушения логики и продолжали действовать… в этом они были похожи на гвардейских офицеров Дворцовой, которые вывели солдатиков митинговать за Константина и Конституцию, объяснив, что Константин – законный Император, у которого отнимают власть, а Конституция – его супруга. Логично, правда?
– Он не может быть нашим человеком, – сказал Котов, – он друг Императора с детства и наш враг. Его надо убить.
– Убивать надо другого! – резко возразил Петров. – И ты об этом знаешь. У тебя все готово?
– Да.
Эти люди понимали, сколь тяжело будет им осуществить свои безумные планы. Российская Империя еще со времен борьбы с большевизмом и крестьянских бунтов двадцатых имела лучшую в мире, отлаженную как часы систему контрразведки. Они не могли привлечь в дело никого, понимая, что любой может на них донести и тогда им болтаться на виселице. Умысел на убийство Высочайшей особы и государственный переворот – никакого другого наказания и быть не могло.
Именно поэтому каждый из них действовал в одиночку. Планов убийства Его Величества было не один, а четыре: каждый из заговорщиков разработал свой план убийства. Ни один из них не знал, что конкретно задумал другой. Каждый из них дал клятву в случае угрозы ареста покончить с собой, чтобы не потянуть за собой остальных. Каждый из них знал, что, в случае если одного из них раскроют, другие предпримут все меры к тому, чтобы убить его. Здесь ничего личного, дело было превыше всего. Они были в этом честны – жизнь любого из них весила не больше, чем жизнь Царствующей особы, и они в равной степени были готовы убить, так же как и умереть.
Они были опаснее, чем простые радикалы. Все четверо были военными, трое из них прошли горячие точки. Там они приобрели опыт борьбы с самыми страшными террористическими проявлениями, какие только знала история. Именно в Персии терроризм вышел на новый виток благодаря типично шиитскому фанатизму и довольно неплохому образованию многих террористов, их сообразительности. Заминированные машины, пояса шахидов, захваченные бензовозы, обстрелы ракетами с подключенным к ним часовым механизмом – и прочее, прочее, прочее… Каждый из них занимал достаточно высокое положение для того, чтобы получать информацию и иметь возможность использовать других втемную. Просто отдавая приказы.
– Я хочу попробовать убить их обоих.
– Делай что хочешь! – резко сказал Котов. – Только предупреди.
– Боишься?
– Не в этом дело. Если у тебя не получится, начну я.
– Он прав, – сказал Петров.
– Хорошо, договорились. У тебя все готово?
– Да.
– Они не подозревают?
– Нет… – Человек жестко усмехнулся. – Эти идиоты думают, что они добрались до столицы, обманув всю имперскую службу безопасности. Мы знаем обе их квартиры, постоянно следим за ними…
– С беспилотника?
– Нет. С надежными людьми.
– Правильно…
Следить с беспилотника было заманчиво, но рискованно. Потому что вся информация, полученная с беспилотников, архивируется, равно как и то, кто давал те или иные задания. И потом все это можно поднять и выяснить: кто знал о наличии террористов в городе, но ничего не предпринимал. А отвечать на вопросы судей военного трибунала никому не хотелось…
– После того как все будет сделано, разберешься с ними. Живыми никого не брать. Только тихо, не привлекая внимания.
– Без сопливых.
Все четверо помолчали – говорить в общем-то было не о чем. Каждый из них принял решение – и теперь каждый ставил на зеленое сукно все, что у него было, включая жизнь. Жизни четверых – против жизни Царя.
– Ну? – Один из заговорщиков и изменников протянул руку ладонью вниз. – Как в старые времена, один за всех.
Три руки легли сверху:
– И все за одного…
Ранняя весна 2016 года
Вива ла террор
Путиловские верфи
близ Санкт-Петербурга
Беспорядки у дворца сошли как-то на нет – левые и центристские партии получили в Думе достаточное представительство, а наиболее яркие их лидеры оттачивали ораторское искусство в Таврическом дворце. Некоторые же из тех, кто в Таврический дворец не попал, оттачивали свое ораторское искусство перед судьями в качестве обвиняемых. При полном равнодушии к их судьбе тех, кто в Таврический дворец попал, вполне понятном, ибо конкуренты. Остались студенты, городские сумасшедшие и гуляки, которые каждый день выбирали, куда им идти: на митинг или «в клуб, зависать». Эту последнюю категорию прогнала от государственных зданий зима, идти на митинг в шубе было неуютно, да и не у всех она была, шуба-то. И отсутствие в городе Высочайших особ делало протест во многом бессмысленным – какой смысл протестовать перед пустым дворцом? Так что молодежный протест тихо и как-то бесславно сошел на нет – начавшись ни с чего, он и закончился ничем.
Всю зиму я просидел в Санкт-Петербурге, в то время как Двор давно переехал на юг, в Константинополь. Занимался делами. Вообще, служба практически не давала возможности заниматься делами по собственности, принадлежащей нашей семье, а ее было немало, и вследствие пренебрежения она понесла немалый урон. Работая над этим всю зиму по двенадцать-четырнадцать часов в день, мне удалось этот урон несколько сократить, но все равно не компенсировать полностью. Также я сменил управляющего, поставив вполне честного и компетентного немца.
Затем по электронной почте пришло сообщение, что мне надлежит в означенный день явиться в аэропорт Пулково, чтобы предстать пред Высочайшей особой. О визите Николая в Санкт-Петербург в газетах ничего не сообщали.
В этот день шел омерзительный мокрый снег, на дорогах была мокрая снежная каша, и на летном поле, перед спецтерминалом, было не лучше. Перед вымокшей как половая тряпка красной дорожкой замерзал караул Преображенского полка, мы стояли чуть поодаль. У меня были большой зонт, насквозь мокрые ноги и фляжка с бренди, которой я поделился с присутствующими. Воспринято это было крайне благосклонно.
– Нет, господа, не прилетят-с… – выразил общее унылое мнение адмирал герцог фон Семгаллен, ныне комендант Кронштадта, – вот увидите: не прилетят-с. Такая погода… ужасная погода.
В отличие от меня адмирал не проявил предусмотрительности, не захватил зонт. Так что его погода донимала еще больше…
