Сергей Лукьяненко - Звёзды — холодные игрушки
Основными, известными всем, постулатами Регрессорства являются:
Первое: Принцип Благих Намерений.
Второе: Принцип Меньшего Зла.
Третье: Принцип обратимости правды, из которого следует аксиома Отсутствия Лжи.
Четвертое: Принцип Моральной Гибкости.
В дальнейшем мы рассмотрим шесть дополнительных постулатов Регрессорства, включающих в себя такие, на первый взгляд не бесспорные, как Ответственность Культуры и Свобода Второстепенного. Но начнем мы именно с основных постулатов…»
Я отложил книгу.
Что-то не по себе стало!
Не в том беда, что понятные и бесспорные истины вызывают неприязнь. Самое странное, что неприязнь эта — какая-то личная, словно бы оскорбляющая меня самого!
Трудно мне будет. Очень трудно.
Я встал и пошел в санитарный блок. Он оказался неожиданно большим, с сияющей белизной треугольной ванной, раковиной, полной дезинфицирующего геля и, разумеется, унитазом. На стене, покрытой темной, слегка зеркальной пленкой, была наклеена яркая картинка: маленький мальчик, тщательно моющий руки, и надпись:
«Надо, надо умываться, по утрам и вечерам!»
Гигиена — это очень важно. Понимаю.
Я вспомнил свой дурацкий порыв, заставивший меня взять Тага за руку.
Кажется, это не принято!
Откуда же у меня возникла мысль о допустимости такого жеста?
Надо выспаться. Надо отдохнуть, и завтра мир покажется мне понятнее и привычнее. Так будет происходить с каждым днем, я усвою мораль и нормы Родины, я стану своим, вновь займусь Регрессорством, Родина отыщет Алари и сведет их агрессивный потенциал к нулю. Когда-нибудь они станут нашими Друзьями.
Интересно, а те, похожие на нас, существа — они тоже нуждаются в работе регрессоров? Или их хватит ума принять помощь добровольно?
Я вымыл руки, потом, поколебавшись, решил начать правильную жизнь с первого же вечера, и стал разбираться в механизмах душа. Через несколько минут, дважды окатив себя водой, вначале ледяной, а потом кипятком, я справился и с этим. Разделся, как будто в этом еще оставалась необходимость, забрался в ванну и тщательно вымылся.
А вот аккуратно складывать мокрую одежду было глупо. Я раскидал ее на полках, так, чтобы просохла к утру, забрался под одеяло и уснул. Устал я так сильно, что даже крошечные размеры подушки мне не помешали.
Мне снился сон, типичнейший сон-который-нуждается-в-обсуждении-с-Наставником. Нехороший сон.
В меня влезла какая-то амебоподобная, жидкая тварь, растеклась по телу, пустила щупальца в сердце и печень, затуманила своим ядом мозг… Я валялся на неровной металлической плите, вокруг стояли кошмарные существа, а среди них человек, старик — мой Наставник, хоть он и не был похож на Пера…
А я терпел, терпел все, что со мной творили, потому что так было надо, и умом я понимал — вся моя жизнь, моя боль — это лишь пыль на ветру судьбы, мелочь, не заслуживающая внимания…
— Ник! Никки…
Тварь ползала во мне, она собиралась изучить каждую клеточку тела, каждый нерв и каждый мускул, это не всегда было больно, но всегда — противно…
— Никки!
Я застонал и проснулся.
Катти сидела рядом на кровати, тревожно вглядывалась в мое лицо.
— Ты плакал, — сказала она. — Плакал во сне, Никки…
Я сглотнул, в горле было сухо, сердце безумно стучало в груди.
— Никки…
— Ты… что ты здесь делаешь?
Конечно же, ничего умнее я придумать не смог!
Катти вздрогнула как от удара. Начала вставать.
— Подожди, — я непроизвольно схватил ее за руку. — Прости. Спасибо, мне было плохо. Ты помогла. Я только удивился, как ты вошла.
— Твой замок меня знает, — она с легким удивлением посмотрела на мою ладонь. — Никки, мы же были… друзьями… Радостного утра тебе, Ник!
Она была очень симпатичная. Только эта стрижка под щетинку… ну не нравилась она мне, и все тут! Зато очень добрые глаза, красивое лицо, полуобнаженное тело. Теперь она была в короткой юбке, а лента, которую женщины носят вместо рубашек, была совсем узенькой и полупрозрачной.
Нет, я и впрямь ее любил.
И готов был любить прямо сейчас и здесь.
…Что-то заклинило у меня в голове, в тщетных попытках понять собственные желания я попал в какой-то логический тупик.
Да что же такое, слов не хватает!
Впервые моя «резервная память» отказалась пояснить, чего же, собственно говоря, мне хочется!
— Катти… — беспомощно прошептал я. — Я… я люблю тебя.
Она мгновенно расслабилась, и даже улыбнулась.
— Я тоже тебя люблю, Никки. Все хорошо. Ты уже поправляешься.
Осторожно забрав руку из ладони, Катти коснулась моего лба.
Я сразу вспомнил ту, чужую женщину, и ее робкую ласку…
— Температура нормальная, — сказала Катти.
Да лучше бы она молчала!
— Вставай, лежебока! — весело продолжила Катти. — Тебе разрешено валяться в постели, но не злоупотребляй!
Она встала, и сдернула с меня одеяло.
Так быстро, что я не успел его удержать.
Ну не было у меня вчера сил искать чистое белье!
— Мойся и одевайся, — совершенно спокойно сказала Катти. — Ты вчера не положил одежду в блок очистки, я сама прибрала. Вставай!
Я сел на кровати, это оказалось неожиданно неудобно, словно у нее подпилили ножки, и она оказалась ниже, чем я привык. Задумчиво глянул на Катти.
Ее не смущала моя нагота, как ту, чужую женщину. Значит, это нормально?
А что тогда неправильно?
Почему я никак не решусь подняться?
— Прими холодный душ, — посоветовала Катти. — У тебя гормональный всплеск. Это ничего, это бывает после стрессов.
Во мне что-то сломалось. Уже без всякого стеснения я поднялся и пошел в ванную. Там, согласно рекомендации врача, пустил холодную воду и встал под нее. С крошечных дырочек в потолке лил настоящий дождь, я крутился под ним, поднимал руки, ловя холодные капли. Потом прислонился лбом к скользкой стене и замер.
— Я принесла твою одежду, — доброжелательно сказала Катти, входя. В ванной дверь не запиралась, или же я не смог найти механизм замка. — Ты себя нормально чувствуешь? Таг сказал, что вы приняли две фляги вина, у него легкое отравление…
— Абсолютно нормально, — сказал я, не поворачиваясь.
— У тебя более сильная степень биозащиты, — предположила Катти. — Твой организм легко устранил токсины.
— Катти, у меня какие-то психические нарушения, — сказал я. — Мне… я…
Она терпеливо ждала, пока я подыщу слова.
— Я чувствую дискомфорт, находясь рядом с тобой в обнаженном виде! — наконец-то сформулировал я.
— Это проявляется только со мной? — деловым тоном спросила Катти.
— Ну… наверное. Вчера, на обследовании, я тоже ощущал дискомфорт, когда ты смотрела на меня.
— Не беспокойся. Известное явление. Психическая регрессия. Порой возникает у детей в период созревания, иногда при сильных стрессах. Есть специальный термин — стеснительность. Обычно стеснительность направлена на противоположный пол.
— И что теперь? — глупо спросил я.
— Пройдет. Надо изменить возникший у тебя ложный образ поведения. Хочешь, сходим в баню? У нас еще есть время.
— Тебе решать, — согласился я.
— Тогда одевайся, зайдем к Тагу.
Может это и регресс, но я расслабился, лишь когда Катти вышла.
Таг и впрямь чувствовал себя неважно.
— Алкогольсодержащие средства надо запретить, — бормотал он, бродя по комнате. Порядок у него был такой же, как у меня, зато вещей побольше. В основном — за счет фотографий чудовищных монстров на стенах и каких-то неаппетитных субстанции в широких плоских сосудах. — Это отрава. Я подам предложение в Мировой Совет от имени всего института…
— Подожди денек, вдруг передумаешь, — засмеялась Катти. Она сидела в кресле, веселая и беззаботная. Может быть и впрямь уверилась, что со мной все будет в порядке? Или старается развеселить меня?
— Подожду! Но не передумаю! — энергично заявил Таг. — Когда Никки отчитываться?
— Наставник договорился о встрече с Советом в шесть часов дня. Уйма времени. Я хочу сводить Никки в баню.
— А чего так? — удивился Таг.
— Токсины вывести, — Катти подмигнула мне, и я был рад этой деликатности. — Пойдешь?
— Пойду, — решил Таг. — Надо попросить машину…
— Я на колесах. Наставник прикрепил ко мне машину на пять суток, пока будет длиться первичная реабилитация Ника.
— Ага, ты теперь главная в этом процессе… Ган ничего не нашел?
— Абсолютно. Доклад корабля был полным и правильным. Он сидел до утра, ушел домой только в половину третьего утра. Дадим ему отоспаться?
— Дадим, — согласился Таг. Он перебрал стопку одежды, и накинул поверх рубашки курточку, сплетенную из разноцветным шнуров. — Красиво?
