Внучка жрицы Матери Воды - Лариса Кольцова
— Он же мог быть при оружии…
— Ну, тогда я не стал бы его спасать, и он утонул бы вместе со своим огнестрельным дулом.
— Но ведь… если бы он стрелял в спину?
— Я же отлично осведомлён обо всех бесчеловечных приёмах этих боевых животных, так что я опередил бы его в любом случае. Жаль, что столь чудесный мир наполнен такими вот недоразвитыми гоминидами…
Последнее определение расшифровке не поддавалось, и я сочла его за ругательство, принятое в той местности, где он и обитал. Какое-то время я повздыхала, соглашаясь с его умозаключением без всяких слов. Он тоже молчал, любуясь на течение абсолютно пустынной реки, чьи воды имели в это время насыщенный бирюзовый цвет. Мне такое зрелище было привычно, а он восторженно взирал на словно бы окрашенную, а всё равно прозрачную воду.
— Почему она такая голубая, как думаешь? — спросила я.
— Минеральные примеси, я думаю. А потом уже, при усилении инсоляции светила, они разлагаются…
— Нет! Это Мать Вода меняет цвет своих одежд. Она же женщина, и ей надоедает носить платья одного и того же цвета.
Он засмеялся, оглядывая моё платье нежно-бирюзового оттенка, — Ошеломительно! — произнёс он, — ты уж точно любимая дочь этой Мать Воды. Наверное, и бельё такая водичка может окрасить?
— Нет. Ничуть не окрашивает. Только если очень белое бельё, то может возникнуть лёгкий оттенок. Но он потом смывается обязательно. Некоторые женщины специально полощут в такой воде свои застиранные простыни, чтобы придать им вид свежести.
— Ручная стирка, — сказал он, — тяжкий труд, я думаю… тебе приходилось этим заниматься? — и он взял мои ладони в свои, разглядывая их, — Но у тебя ручки белоручки.
— Я не занимаюсь столь грубым трудом. Мне нельзя. У бабушки есть знакомая женщина, которая за плату стирает нам вещи.
— Откуда же у бабушки лишние средства?
— Отчим даёт. И потом, семейные драгоценности пока что не иссякли…
— А, ну да, ты же аристократка. Как я и забыл!
С той стороны реки, где был плот, кто-то, мизерный и неразличимый из-за расстояния, продолжал возиться со своим бельём. Рудольф вдруг протянул мне пластинку размером с мою ладонь. Я взяла и увидела подвижную картинку непостижимо приблизившегося противоположного берега реки. Там, на плоту, стояла девушка, она выпрямилась во весь рост, вглядываясь в сторону лестницы, спускающейся с крутого берега. Тюрбан на её волосах уже отсутствовал, она его сняла, завершив свою постирушку. Я сразу же признала в тонкой и довольно высокой фигуре Азиру. Видимо, мать заставляла её отработать ту потерю, когда она упустила часть тряпья в реку. Тот, кто спускался по береговой лестнице, ведущей к реке, оказался… Нэилем! То, что произошло дальше, не соответствовало реальности уж никак. Он сел рядом с Азирой на плот, закатав штаны и свесив ноги в воду, а она повернулась к нему спиной, нагнулась и стала убирать своё бельё в корзину. Он ухватил её за край подола, потянув к себе, и она плюхнулась рядом с ним. Он сразу обхватил её и принялся целовать… Целовались они очень долго, запойно. Потом она встала, собрала своё хозяйство в бельевую корзину, но отодвинула её ногой в сторону и вновь плюхнулась рядом с Нэилем, жадно обхватив его. Начался очередной и бесконечный сеанс взаимных ласк и поцелуев. Мне пришлось прикрыть ладошкой поверхность этой волшебной диковинки. Моё целомудрие запрещало мне подглядывать, кто бы там ни находился. Увиденное и невозможное, тем не менее, не являлось миражом. Но чем?
— Твой приятель Реги нравится тебе? — спросил Рудольф, мельком взглянув на подвижную картинку и правильно поняв моё нежелание наблюдать за происходящим на том берегу.
— Нет! В нём нет ничего особенного, кроме волос… — тут я осеклась, а он, заулыбавшись, погладил свою коротко стриженную голову. — Я ничуть в нём не нуждаюсь… — я и в самом деле не ощущала ни малейшей горести по поводу того, что не нужна Реги-Мону.
— Ты нет, а он? Для чего он дарит тебе куклы?
Сказать, что я повторно удивилась его осведомлённости, не сказать ничего. Его слова казались реальным волшебством, как и он сам показался таковым на дороге возле Сада Свиданий. Волшебство вовсе не рассеивалось, оно даже сгущалось.
Я осторожно, краем глаза, покосилась на тонкую пластинку, всё ещё зажатую в моей ладони. Нэиль остался один на отдалённом плоту. Он вдруг скинул свою одежду и какое-то время стоял полностью нагой, очень стройный и высокий, подставляя свою кожу светилу. Азира, уже стоявшая на берегу, не уходила и смотрела на того, кто её ничуть не стеснялся. Он обернулся к ней и, так показалось, звал её к себе. Она опять сошла по ступеням вниз и снова оказалась на очевидно скользком настиле плота, ступая по нему неуверенно и медленно. Рудольф уже с интересом наблюдал всю эту сцену. Азира подошла к моему брату и прижалась к нему, невзирая на его наготу, что говорило либо о её вопиющем бесстыдстве, либо о том, что они близки друг другу. Видимо, так и не уговорив её на совместное купание, он оставил её одну и поплыл в сторону моста, по течению. Да так быстро, что вскоре исчез из наших глаз за опорами моста. Очевидное, явив себя, настолько озадачило, что я уронила пластину к себе на колени. Рудольф взял её и убрал в карман куртки.
— Такое наблюдающее устройство всего лишь детская игрушка, — пояснил он. — Но очень удобное иногда. А на какое продолжение этой истории ты надеялась? — засмеялся он над моим озадаченным видом.
— Ни на какое. Я же и понятия не имею, кто они там… — я лгала, уверенная, что он не узнал моего брата, давно забыв его.
— Так как же Реги? Он влюблён в тебя?
— Ничуть!
— С чего же вдруг такая щедрость? Ведь куклы ручной работы, как я понимаю, недешёвая забава.
— Он говорит, что куклы передаёт приятель моего погибшего отца. Раньше я была маленькой, а теперь выросла. Но видимо, тот приятель этого не понимает.
— Приятель отца? Нет. Он никогда не был приятелем твоего отца. Твой отец — утончённый аристократ, бредивший звёздами и искавший ключ к тайнам мироздания, а этот, как ты выразилась «приятель», был его слугой. Чернорабочим в вашей усадьбе. Следовало бы тебе выбросить все его дары — предателя твоего отца и косвенного губителя твоей матери, да ты же не знала, что за тип тебе их покупал. И для чего.
Я глядела на него с изумлением. — Для чего же? — я ощутила, как кровь медленно отливает от моего сердца, а конечности холодеют и дрожат
