Стенли Вейнбаум - Черное пламя
Это слово вызвало краску гнева на лице обычно спокойной Эвани, и она воскликнула:
— Я не могу им простить муки несчастных, ставших жертвами бесчеловечных опытов Мартина Сайра. Именно они позволили кучке избранных обрести бессмертие!
Девушка заплакала и выскочила из комнаты.
Однако Коннор не оставил попыток разузнать хоть что-нибудь о внутренних противоречиях, скрываемых под личиной внешнего благополучия, и спустя пару дней снова задал вопрос Эвани, сформулировав его с максимальной четкостью:
— Чем вызвана ваша ненависть к правлению Господина?
— Тем, что открытие, сделанное в результате эксперимента над народом, не вернулось к нему, а осталось в единоличном пользовании правителя Урбса, — не менее четко ответила Эвани. — Я имею в виду бессмертие. Оно дорого обошлось нам, и теперь мы тоже хотим пользоваться его результатами, а не умирать от болезней и старости.
— Понимаю, — задумчиво проговорил Коннор. — Это справедливое желание. И теперь для того, чтобы свергнуть правление тирана, Жан задумал восстание и хотел бы создать авиацию, чтобы перебросить повстанцев в Урбс. Я не ошибся?
Эвани кивком подтвердила правильность его выводов.
— Но одного я не могу понять! — воскликнул Коннор. — Почему это открытие скрывают от вас? Какой в этом смысл? Ведь, как я понял, «дарование бессмертия наиболее преданным» не единственный способ управлять миром — у Господина много ниточек, за которые он может дергать. А вот для того, чтобы вызвать неприязнь, подобное умалчивание подходит великолепно! Но зачем ему вызывать ненависть?
На все эти «зачем» и «почему» у Эвани не было ответа. Девушку не интересовала тайная политика правителя Урбса, а задевали лишь ее внешние проявления, в частности, судьба тех, кого она считала жертвами бесчестных политических игр.
— Кого ты имеешь в виду? — недоуменно спросил Коннор.
— Несчастных химер, — ответила она, и вновь ее глаза затуманились слезами.
После ее ухода он задумался о том, какую тайну скрывает сама Эвани. А в том, что она существует, Коннор не сомневался. Образ жизни девушки не соответствовал ни ее возрасту, ни обширным знаниям, ни внешней привлекательности и душевной чуткости. Он всегда задавался вопросом, почему Эвани избегает общества ровесников, почему у нее нет поклонников и подруг? Единственным молодым человеком, который был вхож в ее дом, являлся Жан Орм, но и здесь Коннор не заметил с ее стороны ни намека на сердечную заинтересованность. Их отношения больше напоминали доброжелательную приязнь двух приятелей.
Он даже не предполагал, что вскоре узнает разгадку.
Как-то Эвани и Жан предложили Коннору принять участие в местном развлечении — они взяли его на охоту. Изумление Томаса не знало границ: в мире, где возрождались высокие технологии, ему предстояло пострелять дичь… с помощью лука и стрел. Повертев в руках примитивное оружие, Коннор обратился за разъяснениями к Жану.
— Господин запретил пользоваться порохом, — сказал тот. — С помощью прибора Эрдена он может взорвать ослушника на любом расстоянии, так что никому не хочется взлететь в небеса вместе с собственным домом. А в охоте с помощью лука есть даже что-то экзотическое — мы же не добываем себе пищу этим промыслом.
Коннор понял, что последнее замечание вызвано лишь желанием Жана как-то «подсластить пилюлю», и, усмехнувшись, сказал:
— Ну да, мне как-то сразу припомнились романы сэра Вальтера Скотта. Но почему бы вам не сконструировать ружье, используя уже известный способ мгновенного преобразования водорода в гелий? Крошечные взрывы совершенно безопасны.
Жан хлопнул себя ладонью по лбу.
— Какой же я тупица! Мог бы и сам сообразить! — Жан казался весьма огорченным. — Это лишний раз подтверждает, что «заботы» когорты Бессмертных об идеальном человечестве снизили у людей остроту мысли.
Они еще долго бродили по лесу, так и не пустив в ход оружие древних лучников, и неожиданно оказались на высоком берегу живописного озера. Казалось, его прозрачные глубины манили усталого путника обещанием отдыха и прохлады, и Коннор тут же решил искупаться. Однако, прежде чем он устремился к воде, Эвани успела схватить его за руку.
— В лесных озерах купаться нельзя, — взволнованно сказала она. — Для этого существуют бассейны! — Ив ответ на возражения Коннора, указала на дальний берег. — Лучше взгляни туда!
В прибрежных кустах, на которые показала Эвани, он заметил какое-то движение. Вскоре, раздвинув ветви, на песчаную отмель вышло чудовищное существо, словно явившееся из горячечного бреда безумца. Коннор едва сдержал крик ужаса, увидев грушеподобное серо-зеленое тело, опиравшееся на короткие кривые ноги с непомерно большими ступнями-ластами. Жуткое создание двигалось к воде, нелепо болтая клешне-подобными руками, и Коннору показалось, что существо вовсе не имело головы. Однако, приглядевшись внимательней, он понял, что головой, по-видимому, служит верхняя часть «груши»: оттуда таращились на мир круглые глазки, расположенные над слюнявой перекошенной пастью. Время от времени существо облизывало рот длинным красным языком. Но самым невероятным оказалось то, что отвратительная тварь являлась — пусть и гротескным — подобием человека.
Добравшись до воды, серо-зеленый мешок тяжело плюхнулся на мелководье и, судорожно двигая конечностями, постепенно исчез в глубине озера. Эвани оторвала взгляд от тягостного зрелища и, с трудом сдерживая рыдания, медленно побрела прочь. Мужчины дали ей возможность без свидетелей справиться с волнением, а затем устремились следом. Потрясенный Коннор спросил Жана:
— Что это за существо?
— Химера[3], — ответил тот.
Они молча шли по лесу, и Коннор теперь по-иному вглядывался в заросли, таившие в своих глубинах чудовищную тайну нового мира. Ему удалось разглядеть еще одно существо: с чисто детским любопытством их сопровождал, скрываясь за кустами, юный представитель еще одного вида химер. Треугольное личико с широко раскрытыми удивленными глазами венчали мохнатые уши, а в улыбавшемся ротике красовался набор чудовищных клыков, годящихся разве что вампиру.
Коннор указал на него Жану, и тот в ответ горестно вздохнул и покачал головой. Лишь после того, как они покинули лес, Жан придержал за локоть Коннора, и, когда они остановились, глядя вслед уходившей Эвани, проговорил:
— Обещай мне не говорить о химерах в присутствии Эвани.
— Хорошо, но только в том случае, если ты расскажешь мне о химерах, — твердо сказал Коннор.
Некоторое время Жан молчал, но потом, решительно тряхнув головой, словно отбрасывая сомнения, произнес:
— Так и быть. Однако прежде скажи мне, как ты относишься к Эвани?
Не раздумывая ни секунды, Коннор ответил:
— Я от всей души желаю ей счастья. Но, кажется, эта удивительная девушка, прекрасная и душой, и телом, обделена радостью.
— Ты прав. А все дело в том, что среди ее предков были химеры, — печально проговорил Жан.
— Ну и что с того? — возмутился Коннор. — Неужели возрожденное человечество, пройдя сквозь адские муки, притащило из тьмы веков все свои заблуждения, в том числе и расизм?
— Люди просто боятся наплодить уродов, — словно оправдывая своих современников, пояснил Жан. — Несчастные химеры появились в результате опытов над человеком. Призрачная надежда обрести бессмертие — превосходная приманка для наших не очень-то умных пращуров. Поэтому у такого изощренного экспериментатора, как Мартин Сайр, никогда не было недостатка в «подопытных кроликах». В зависимости от дозы облучения из его лабораторий выходили не только невероятные чудовища, но и мозаики[4]. И теперь, прежде чем жениться или выйти замуж, люди требуют убедительных доказательств того, что никого из предков будущего партнера не коснулись преступные руки Сайра и его пособников. Поговаривают, что и в роду Эвани были мозаики, поэтому молодые люди обходят ее стороной, хотя многие засматриваются на нее.
— Но ведь это явное проявление ксенофобии! — воскликнул Коннор. — Скорее всего, кто-то просто завидует способностям и красоте Эвани, вот и распространяет мерзкие слухи! Но скажи, Жан, почему Господин не приказал уничтожить результаты неудачных опытов Сайра? Он же наверняка понимал, что вид химер будет постоянно подпитывать ненависть, как напоминание о бесчеловечности правящей элиты.
— Да он просто не успел, — усмехнулся его собеседник. — У несчастных хватило ума спрятаться в лесах. И, похоже, они неплохо приспособились к жизни: те, кого мы видели, дальние потомки первых химер.
Мужчины медленно шли следом за девушкой, и когда впереди показались первые дома Ормона, Коннор спросил:
— Почему ты не женишься на Эвани, Жан? Я же вижу, что ты любишь ее.
