Ольга Онойко - Сфера-17
На этот раз унимобиль проследовал к главному входу – циклопическому сооружению в стиле ретро из стекла и стальных труб. Великанские эти ворота выступали прямо из тела горы, покрытой тропическим лесом. Огромную площадь перед ними обрамляли многоуровневые парковки, похожие на ажурные клетки во много сотен метров высотой.
Машина начала снижаться. Снижалась она долго, несколько минут, и Николас посмотрел вниз, удивляясь такой медлительности.
По спине пробежал холодок.
До сих пор он не приглядывался и неверно оценил высоту – соответственно, и размеры площади. На ней мог бы уместиться небольшой город. «Ворота» Неккена высотой легко могли посоперничать с небоскрёбами Плутоний-Сити – и обойти их в соперничестве… «Сердце Тысяч, – вспомнил Николас. – Для гостей здесь всё немного слишком.
Пусть так, – подумал он, – но сегодня полномочного посла сопровождает почётный эскорт, и встречает его Акена Тикуан.
Потому что есть вещи, которых Сердцу Сверхскопления не хватает».
Внизу уже ожидали встречающие – дипломатические курьеры, ещё несколько человек непонятной должности и ИскИн-голограмма. «Кое-что, – мысленно усмехнулся Николас, – компьютерам поручить нельзя. Они могут заменить человека где угодно, но вот оказывать почести способны только существа из плоти и крови…»
Машина села. Вокруг неё красивым построением опустился эскорт. Дверь поднялась.
Эрвин напрягся.
Николас словно кожей почувствовал его волнение и обернулся в тревоге.
Эрвин смотрел прямо перед собой. Чёрные глаза его казались раскалёнными.
К двери подошёл сотрудник Неккена. «Госпожа гендиректор ожидает вас», – сказал он. Николас кивнул, выходя из машины, и в этот момент перестал чувствовать присутствие Эрвина. Так уже случалось на «Тропике», он знал, что это один из приёмов ки, и не придал этому значения. Кроме того, времени не было. Где-то в недрах офисной горы, за титаническим стеклянным фасадом ждала, словно дракон, наследница Тикуанов.
Я не помню, как подписывал договора о сотрудничестве. Не могу сказать, чтобы эти два часа совершенно стёрлись из памяти, но они вспоминаются, как вспоминается сон – урывками, смутными расплывчатыми картинами, словно бы стоп-кадрами, очень чёткими, но блёклыми, лишёнными движения и звуков. Я проходил по коридорам и залам, поднимался в лифтах. Меня сопровождали люди, похожие на белые листы бумаги. Они были настолько безупречны, деликатны и предупредительны, что казались ИскИнами.
Потом стекла и металла вокруг стало меньше, больше – дерева; мы приближались к конференц-залу. Вскоре я вживую увидел то, что когда-то видел в голографической записи.
В этом зале делали запись, которую Народное правительство Циалеша получило пять лет назад. И сегодня здесь снова присутствовали все трое – три директора Трансгалактической Корпорации «Неккен» («Неккен: космос доступен!»). Они сидели за столом, а за их спинами во всю стену распахивалось окно, и в этом окне серебрилось раннее утро, которое метеослужбы аккуратно умывали дождём…
Три директора Корпорации.
Лицо первой из них было знакомо любому человеку на любой планете Вселенной. Второго я знал лучше, чем хотел бы. Третьего вообще мало кто видел, он не любил публичности и не давал интервью. Но он тоже был здесь, финансовый директор Ито Райто, человек без возраста, с белым плоским лицом, настолько невыразительным и скучным, что ИскИн рядом с ним показался бы вдохновенным поэтом.
Кажется, я подумал что-то о природе власти. Ещё, кажется, удивился, что не испытываю никакого страха и трепета. Впрочем, я вообще ничего не испытывал. Акена посмотрела сквозь меня свинцовыми глазами (она была бы действительно красивой женщиной, если бы не этот давящий взгляд), мягко улыбнулась и пригласила садиться.
Помню, что на стене висел огромный портрет императора в чёрной форме Звёздного легиона.
Помню, что Алан заметно нервничал. Много улыбался и ёрзал в кресле. На фоне ледяного спокойствия Райто и Акены его суетливость особенно бросалась в глаза.
Договора были не на электронной бумаге, а на настоящей, плотной и приятной на ощупь. Их положили в красную бархатную папку с золотым тиснением.
Потом внезапно оказалось, что у приёма кроме официальной части есть ещё неофициальная. Имперские министры встали и откланялись, а государыня сделала жест рукой, и одна из стен залы отошла в сторону. За нею открылся зимний сад. Я подумал, что любовь императрицы к садам оказала большое влияние на архитектуру офисных гор и некоторых астероидов, вероятно, тоже.
Акена милостиво улыбнулась и взяла меня под руку.
Журчали фонтаны, благоухали крупные, по виду – не земные цветы, небо яснело, разгорался день, и стёкла-хамелеоны постепенно затуманивались. Мы шли по песчаной дорожке, и я думал, что Алан несколько комплексует из-за своей подчинённой роли. Потому-то он так любит разыгрывать повелителя мира и злоупотреблять властью. На «Поцелуе» он бог, а на Сердце Тысяч всего лишь наёмный работник. Госпожа Тикуан держит его в ежовых рукавицах.
– Я понимаю вас лучше, чем вы думаете, – вдруг сказала она.
Я взглянул на неё с вопросом.
– Вы ведь не знаете, что значит «орбитал», – продолжала Акена. – Я родилась уже на Сердце и в семье принцессы, но и моя мать, и дед, и все предки были орбиталами. Планетники считают орбиталов людьми второго сорта.
– А жители внутренних сфер считают таковыми жителей внешних, – ответил я.
– Именно, – кивнула Акена. – А мантийцы – всех немантийцев. Это базовое. Я говорю о том, что Тикуаны не принадлежали к элите общества. Собственно, элита не служила в армии, туда шли орбиталы, провинциалы и маргиналы.
– Так дела обстоят и сейчас, – заметил я.
– Верно.
Акена помолчала и добавила:
– Я чувствую к вам некую интуитивную симпатию. Вы из тех людей, которые пошли против всех и силой взяли власть, не потому, что жаждали её, а потому, что знали, что с ней делать. Так поступил и мой дед.
Я ничего не ответил. Акена Тикуан была полной противоположностью Йеллену, она никак и ни в чём не играла – она могла позволить себе искренность. Она была честна перед собой и окружающими, но эта безусловно положительная черта характера не делала её привлекательнее. Искренняя жестокость, нетерпимость и склонность к тирании…
– Хотя возможно, – продолжала она, – всему виной наши социологи. Они писали о вас такие отчёты, что я сейчас смотрю на вас, как на сказочное существо.
Я не без иронии уточнил:
– На члена военной хунты?
Акена засмеялась.
– Среди вас один-единственный офицер, – сказала она, – и тот офицер войск связи. Какая вы военная хунта! Но вы выиграли войну, потому что люди пошли за вами. Так Сверхскопление когда-то сплотилось вокруг императора. И я уважаю вас.
Я промолчал. Я смотрел на неё, ожидая продолжения. Акена остановилась – в центре сада, возле большого фонтана и скамеек – и обернулась ко мне. У неё были красивые зелёные глаза с коричневыми крапинками: словно лист мяты, присыпанный корицей.
– Сколько времени потребуется для подготовки личного состава? – спросила она. В голосе звякнул металл.
– Зависит от того, сколько бойцов вам потребуется. И что вы вкладываете в понятие подготовки.
– Разъясните, – велела она.
– Насколько мне известно, вы хотите получить аналог Звёздного легиона, – сказал я. – Но никому в точности не известно, чему учили легионеров. Даже кэ-система утрачена.
– Это не важно, – Акена сделала жест, словно отметала все возражения. – Если вы хотите, то получите секретную документацию Легиона, – пообещала она, – но на деле всё намного проще. Мне нужны люди, способные противостоять Манте – противостоять Манте в собственных умах. Как? Эта тайна известна вам, а не мне.
Мы говорили ещё пару минут, но о чём – я не помню. Потом императрица вызвала регионального директора семнадцатой сферы; тот появился мгновенно, должно быть, ждал под дверью. Директор был новый. Прежнего до революции часто показывали в наших новостях, немудрено – он был местный царёк. Он потерпел неудачу, не угодил гендиректору и был смещён или, наоборот, добился успеха и переехал работать во внутренние сферы? Скорее первое. Семнадцатая сфера внезапно стала самым важным направлением регионального развития.
Новым директором оказался поразительно молодой и поразительно костлявый мальчик, настолько бледный и белокурый, что издали впору принять за альбиноса. Карие глаза его светились жутковатым умом. Его звали Кун Шадру. Императрица представила нас друг другу, и на этом аудиенция закончилась. Господин Шадру отправлялся на Сканию, уроженцем которой был. Он изъявил готовность перебраться на Циалеш, но я уверил его, что в этом нет необходимости. Итак, по всем вопросам нам следовало обращаться к нему.
Как и куда я вышел из сада – не помню совершенно. По дороге я думал о каких-то важных вещах, но их тоже забыл. Меня кто-то сопровождал, указывал дорогу. Люди вокруг казались тенями. Ощущение реальности вернулось ко мне только в лифте. За стеклянной дверью лифта к тому времени уже белела стоянка. На ровно светящихся под солнцем её плитах стоял унимобиль исполнительного директора, а рядом курил Эрвин.
