Кен Като - Звездные самураи
— Обыщите его как следует, — сказал Садамаса стражникам.
Обыск выявил два украденных бластера.
Садамаса проявил присущую ему опасливость.
— Скажи ему, что с оружием дальше нельзя. Пусть сдаст.
Переводить Синго не стал, зная, что это ни к чему. Чужеземец мрачно заговорил — на сносном японском, что крайне удивило Садамасу:
— Это оружие — моя собственность, а ходить при оружии — наш обычай.
— Нет, с оружием нельзя, — резко возразил Садамаса.
— А еще наш обычай — принимать гостеприимство в той форме, в которой оно предложено. Поэтому, если я приглашен в резиденцию вашего отца в качестве гостя, мне можно доверять.
— Очень жаль, но оружие вы должны сдать.
— Стало быть, я должен буду довериться вам — в то время как вы мне не доверяете.
— В резиденции отца — да.
— Оставить бластеры при себе для меня вопрос чести, так же, как самураю оставаться при мечах.
Синго поспешно вмешался, почувствовав, что есть возможность унизить брата.
— Садамаса-кун, это оружие не заряжено. Поэтому его и оружием-то считать трудно.
— Все равно…
Но чужеземец покачал головой, вытащил бластер, установил его на максимум и направил в небо. Нажал на спуск. Раздался оглушительный выстрел. То же самое он проделал со вторым бластером. При этом на его лице его играла необычайно удовлетворенная, торжествующая улыбка.
22
Лошади при звуке выстрелов заволновались. С крыш в воздух поднялась стая голубей. Наконец эхо выстрелов затихло вдали. Садамаса отдал приказ и стражники схватили чужеземца и повалили его на землю.
Интересный спектакль, подумал человек, наблюдавший за происходящим с открытой галереи. Со второго этажа все было видно как на ладони и гайдзин, появление которого было предсказано таёри Горо, и в самом деле оказался человеком исключительно надменным и упрямым.
— О, Садамаса-сан, мой перворожденный сын, — сказал он. — Прежде чем получить по наследству Кюсю, тебе придется научиться понимать американцев и с умом вести с ними дела.
Он высказал эти мысли вслух, хотя и негромким голосом, как бы для себя. В почти пустом зале позади него расположились двенадцать его фудаи — людей внутреннего круга — самых доверенных генералов, которые находились в пределах слышимости. Все они слышали его слова, хотя ни один из них и не признался бы в этом, поскольку он был ни кем иным как самим Хидеки Рюдзи, в прошлом генералом сёгуна, а в настоящее время — префектом Квадранта Кюсю, практически независимым правителем девяти провинциальных столиц и трех ассоциированных территорий и более чем двадцати важнейших нексус-систем. И на всех этих мирах его слово означало жизнь или смерть.
Он подозвал к себе Горо, своего хисё — личного секретаря, который подойдя встал на колени и низко поклонился.
— Пускай мой сын и его гость подождут. Скажи им, что до того как предстать передо мной они могут искупаться, переодеться и перекусить с дороги. А сейчас пусть ко мне придет моя невестка.
Хисё, высокий человек с мрачным выражением лица, тут же поднялся и не разгибаясь отступил на три шага назад и только после этого выпрямился и исчез.
Отдав необходимые распоряжения Хидеки Рюдзи удовлетворенно погладил кончик своей седеющей бороды. Ему было около пятидесяти лет, с виду он был очень изящным, стройным и хрупким, с заостренными чертами лица и глубокими умными глазами. Кожа его была цвета темного чая, а кимоно — канареечного цвета. Он производил впечатление исключительно быстрого в движениях и аккуратного человека. Сразу было ясно, что человек этот отличается исключительным умом. Как и все присутствующие на голове он носил тщательно намасленный и завязанный узел на тщательно выбритой голове. Поверх кимоно на плечи его был накинут хаори — свободная куртка, в талии перепоясанная кушаком, совсем как наряд Садамасы, вот только без крылатых плеч. Никто из присутствующих генералов не был вооружен. Оружие они отдали охране при входе и его куда-то унесли.
Рюдзи наблюдал за уходящим хисё, вокруг долговязых ног которого с шелестом хлопали мешковатые штаны. Будучи рожден от родителей-чонинов, горо никогда не носил мечей. Может оно и к лучшему, подумал Рюдзи. Все равно он дурно воспитан.
Аудиенц-зал был длинным и просторным и построен с тем, чтобы в случае необходимости вместить всех самураев Хидеки и их союзников. Он был отделан полированным деревом и вдоль одной его стены тянулось огромное шелковое полотно, на котором была изображена река. Освещался же зал через пять окон в противоположной стене. Окна представляли собой совершенно правильные квадраты с простыми кедровыми решетчатыми рамами. Они смягчали чересчур яркий свет светила А-О и в зал попадал уже рассеянный молочный свет. На противоположной стороне сводчатый потолок поддерживали балки, опирающиеся на колонны. Крыша была выложена похожей на крупную чешую черепицей с широкими свесами, выходящими в небольшой внутренний дворик так, чтобы по залу гулял свежий прохладный ветерок. Горо-сан скрылся из виду, спустившись вниз по разделявшей зал надвое лестнице и снова появился когда выходил в главные двери а противоположном конце зала. Эти двери охранялись двумя стражниками и вели во внутренние покои дворца.
Рюдзи мысленно возблагодарил бога Мариси-тена за хисё, который был больше чем хисё. Порой Горо-сан был даже гораздо полезнее любого из генералов. Он был доверенным помощником, одним из редких людей наделенных даром богов. Он был великим мастером древней науки, мастером таёри, что делало его поистине бесценным.
Таёри не было цены. Оно было решающим. Важнейшим. Оно было буквально двигателем всей империи. Во всем Ямато люди впитывали его с молоком матери и в то же время именно с помощью его управлялась страна. В его власти было питать, успокаивать страсти или приводить в ужас как высших чиновников, так и простых людей. Таёри было способно развлекать и просвещать и обучать. Таёри являлось наиболее эффективным способом связи: информация с его помощью передавалась исподволь, незаметно и в то же время со скоростью большей чем скорость света, причем никогда не возникало сомнений в ее достоверности. Ни один имперский декрет или хорей не мог сравниться с таёри по степени уважения. Таёри могло провозглашать, предсказывать или порочить, уничтожая в один день репутацию складывающуюся годами.
Таёри билось вместе с пульсом людей. Оно являлось валютой гораздо более ценной чем американская. Оно доходило до каждого и как деньги проходило через руки каждого. Как и деньги оно могло становиться обычным плексом или сверкающим ауриумом. Его можно было затаскать, запачкать, погнуть, искривить или подделать или продать — но только не запасти, поскольку таёри было живым и жило только до тех пор пока его использовали. И такие люди как Горо-сан, которые знали как организовать его, как его направить и интерпретировать были просто бесценны, поскольку правителю без таёри было просто не обойтись. Таёри было пропагандой, слухом, сплетней, информацией, причем основанными на достоверных фактах или на лжи свидетельствующей о том, что у людей на уме.
Горо-сан узнал ужасный таёри насчет амигдалы и радостный таёри насчет смерти Хайго Годзаэмона. Впервые услышав об этом, Рюдзи забеспокоился, что секрет вырвался на свободу, но Горо-сан тогда просто поднял костлявую руку и его лицо, похожее на лицо мертвеца убедило Рюдзи, что все будет в порядке.
Он сказал, что это известие поступило от предсказателя от разведчика, который продал его паломнику, который был знаком с продавцом лапши, который был кое-чем обязан одному приятелю, который во весь опор примчался из Хараки, чтобы повидаться с братом, который служил стражником в резиденции и который рассказал об этом горничной одной из придворных дам, которую частенько выслушивал Горо-сан.
Рюдзи терпеливо ждал пока хисё не расскажет до конца все, что он слышал и в конце концов понял, что все эти слухи основаны на правде: Хайго Годзаэмон и вправду был мертв. И амигдала в самом деле вот-вот должна была прибыть в Мияконодзё и более того — она находилась в руках гайдзина, того же самого, который убил хатамото. Говорилось там что-то и о каком-то крушении, но подробности были не совсем ясны.
— Наш государственный корабль готовится неподготовленным нырнуть в нексус, — прошептал он Горо-сану, опасаясь, что его планы могут сорваться. — Ты разве не согласен? Если слухи об амигдале просочатся наружу, мы окажемся в серьезной опасности.
Но Горо не побоялся ему возразить. Он один был способен на такое — честно говорить все что думает и чувствует префекту квадранта совершенно не опасаясь последствий. Для образованного и равнодушного Горо интриги Мияконодзё были просто академической игрой ума — своего рода игрой в го — и его единственной целью было аккуратно измерить их для своего необычайно мудрого хозяина. Он стиснул руки так, что даже хрустнули похожие на шарниры суставы.
