Эми Кэтлин Райан - Похищение
С трудом перевернувшись на бок, он оглядел пол и увидел: кусок хлеба.
Он даже не жевал. Его тело оказалось сильнее его воли, и он одним махом проглотил кусок. Когда хлеб дошел до желудка, его согнул пополам ужасный спазм.
— Вот, — сказал Сили, кидая ему гравитационный пакет.
Киран прижал губы к трубке, и спазм отпустил его. Чистый вкуснейший бульон скользил ему в желудок, словно исцеляющий бальзам. Его тело, казалось, проснулось, и хотя он был ужасно слаб, он почувствовал, как бульон возвращает его к жизни. Когда он выпил все до последней капли, Сили кинул на пол перед ним еще один кусок хлеба.
— Не тяни с этим, — бросил мальчик, быстро взглянув на дверь.
На этот раз Киран заставил себя медленно жевать и глотать. Теперь, когда его живот был наполнен бульоном, у него больше не возникало таких спазмов.
Кусок за куском Сили скормил ему таким образом весь батон.
В желудке у Кирана бурчало. Ему показалось, что его может стошнить, но он проглотил комок в горле. Он не мог себе этого позволить. Он должен удержать эту еду внутри.
И только теперь ему пришло в голову, что эта еда могла быть отравлена.
Он сел, дрожа от усилий, и спросил:
— Ты только что отравил меня?
— Нет. — Сили выглядел обиженным.
— Тогда почему?
Мальчик взял пистолет, лежавший у него на коленях, и положил его на пол. Он тронул курок, повертел его, полюбовался его профилем. Наконец он сказал:
— Мне было жаль тебя.
Значит, он все-таки был человеком.
— А что говорят другие мальчики?
— Я не собираюсь помогать тебе, если ты подумал об этом.
Киран был так слаб, что просто лег на бок и лежал так, тяжело дыша.
Киран предпочитал Сили Максу, потому что Сили был просто мрачным и недружелюбным, а Макс был жестоким. Ему нравилось прислоняться к правой стене, потому что оттуда ему было видно зеркало и он мог смотреть в него, представляя, что это окно в другую комнату. Странно, как такие вещи стали служить ему мерой комфорта. Каким маленьким стал его мир.
— Сарек про тебя спрашивал, — мимоходом бросил Сили.
— Что ты ему сказал?
— Я сказал, что ты похудел.
Киран принял эту новость с мрачным вздохом. Значит, мальчик только хотел его поддразнить.
— Он просил передать привет, — добавил Сили странным тоном.
Это казалось таким странно дружеским, настолько было не к месту здесь, что Киран понял глаза на лицо мальчика. Выражение лица Сили было непроницаемым. Неужели он предлагал что-то Кирану?
— Ну, тогда… скажи ему… — Мозг Кирана судорожно заработал. Что он должен сказать? Он попытался воскресить в памяти свой первый день здесь, когда он еще не подозревал, что такое голод. У него тогда была хорошая идея. Идея о том, как выбраться отсюда. Что же это была за идея?
Киран закрыл глаза и попытался вспомнить.
Суд. Это слово вспыхнуло в его мозгу. Да.
— Скажи Сареку, что они с другими мальчиками должны предложить мне суд.
— Сет над этим здорово посмеется.
— Они должны сказать, что хотят увидеть мои преступления раскрытыми.
— Ага, — усмехнулся Сили. — Сет, несомненно, купится на это. Потому что он дурак, не так ли? — Сили покачал головой. — Сет меня убьет.
Киран отмахнулся от слов Сили, как от облака мошек. Ему было плевать, что Сет сделает с Сили. Он умирал от голода. Ему нужно было выбраться отсюда.
СУД
Киран спал. Со времени его разговора с Сили и его попытки наладить связь с внешним миром дни тянулись бесконечно, похожие на пустыню, простирающуюся до самого горизонта. Он терпел периодические издевательства Макса и визиты Сета, который раз за разом спрашивал его, не готов ли он признаться. Но большую часть времени ему было нечего делать — только думать. Он думал об Уэверли. Он думал о своих родителях. Иногда он уверял себя, что они уже на пути домой и скоро он с ними увидится.
Он мысленно беседовал с ними. Он рассказывал им, что он собирается делать, когда наконец вырвется отсюда. Он спрашивал их совета. И иногда он слушал. Иногда он был уверен, что то, что он слышал, не было его воображением. Голос, который звучал в его голове, словно далекий колокол, сообщал ему что-то.
Скоро этот голос перестал быть похожим на голос его папы, или мамы, или Уэверли, или кого угодно еще из его друзей. Этот голос был его голосом.
Однажды ночью, когда Киран чувствовал, как смерть витает в углу его вонючей камеры, он обратился к нему.
— Выпусти меня отсюда, — тихо взмолился он. — Я не хочу умирать.
«Ты будешь освобожден», — ответил голос.
Кирану показалось, что на этот раз он слышал голос своими ушами, не просто своей головой. Кто-то был здесь? Он открыл глаза и посмотрел на потолок над собой. Слева он услышал чье-то дыхание и, повернув голову, увидел Макса Брента, который клевал носом, положив пистолет на колени. Голос принадлежал не Максу. Этого не могло быть.
Киран подумал, что, возможно, у него галлюцинации, но вообще-то сейчас его сознание было гораздо более ясным, чем в последние дни. Он снова закрыл глаза.
— Когда? — спросил он.
«Когда придет время». — Голос жил в пространстве между его ушами и мозгом, там, где звук приобретает смысл.
— Но почему я должен ждать?
«Это цель страдания».
— Чья цель? Кто ты?
«Я — это я».
— Я отдам тебе свою жизнь, если ты мне поможешь.
«Я уже тебе помогаю».
Киран подумал, что, возможно, это правда, и воспрял духом.
Сили продолжал подсовывать ему хлеб и пакеты с бульоном. Всего таких обедов было двадцать четыре, а до этого прошла неделя без еды, так что Киран знал, что сидит на гауптвахте уже месяц. Еда помогала ему не умереть, но этого было недостаточно; он никогда не наедался до конца и по-прежнему был очень слаб. Его постоянно мучили ужасные спазмы в желудке, мышцы стали неэластичными, кожа дряблой. Ему постоянно хотелось пить, но у него не хватало сил дойти до раковины.
Ему оставалось только слушать гудение двигателей и чувствовать вибрацию корабля. Для Кирана гул двигателей всегда был тем же самым, что тишина. Но теперь он прислушивался к нему так, словно это был отдаленный барабанный бой.
Ему больше не было страшно. После того как умерли столь многие, что значила еще одна смерть? Он представлял, как его замороженное тело летит в пространстве, кружась, словно шутиха, не меняясь целую вечность. Что-то в этой картине его успокаивало.
Гул двигателей изменился, и Киран задумался, меняют ли они курс или набирают скорость. Возможно, у Сета появилась безумная идея догнать «Новый горизонт» и начать с ними войну, которую он заведомо проиграет. Киран надеялся, что Сета и остальных мальчиков убьют; ему было все равно, что такие дикие мысли были ниже его достоинства. Если они собирались бросить его вот так, оставив умирать от голода, то туда им и дорога.
Двигатели зазвучали громче, и у звука появилось какое-то новое качество, которое Киран никак не мог распознать. Он услышал, как его тюремщик встал со стула и открыл дверь. Теперь Киран лучше слышал этот звук.
Это были не двигатели; это был хор голосов. Мальчики «Эмпиреи» снова и снова скандировали: «Суд, суд, суд».
Неужели Сили все-таки передал его сообщение?
Киран наклонил голову. Макс Брент стоял возле двери и прислушивался. Заметив, что Киран смотрит на него, он захлопнул дверь и прислонился к ней.
— Не думай, что мы предоставим тебе суд, — сказал он Кирану. — Они могут кричать хоть до хрипоты.
— И что вы собираетесь сделать, застрелить их всех? Они вам нужны, чтобы управлять кораблем.
— Нам никто не нужен, — сказал Макс, нервно шаря глазами по сторонам.
Кирану хотелось ответить что-то уничижительное, но он не смог придумать слов, так что просто закрыл глаза. Он надеялся, что мальчики его вытащат, но идея хотеть чего-то, просить это и затем получать это больше не казалась ему логичной цепочкой событий. Он больше не подчинялся законам времени. Для него существовало только сейчас. Сейчас он был на гауптвахте. Сейчас он был голоден. Сейчас его мучила жажда. Сейчас он не мог поднять руку от груди. Поэтому он решил поспать.
Его разбудил звук громкого удара, и он увидел нависшее над ним яростное лицо Сета.
— Поднимите его.
Грубые руки схватили его за плечи, и его потащили по коридору. От движения ему стало нехорошо. Он попытался встать ногами на пол, но головокружение было сильнее его, и ему пришлось закрыть глаза.
Придя в себя, он обнаружил, что сидит на стуле. Руки его бессильно болтались. Перед ним сидели мальчики с «Эмпиреи», все они смотрели на него снизу вверх. Аудитория? Он не был здесь со дня нападения. Здесь устраивали представления и шоу талантов. Здесь он мальчиком пел «You are my sunshine». А теперь ему предстояло испытание.
