Лоис Буджолд - Осколки чести
— Благодарю, мичман. А-а… что приключилось с вашей рукой?
Куделка скривился.
— Я упал этим утром. Что-то замкнуло. Доктор обещал заскочить через пару минут и все наладить. Могло быть и хуже.
Корделия заметила, что его руки покрыты сетью тоненьких красноватых шрамов — следами имплантации искусственных нервов.
— Значит, вы можете ходить. Это приятно слышать, — приободрил его Форкосиган.
— Да, вроде того. — Он просветлел. — И еще они наконец наладили управление моим кишечником. Неважно, что я ничего не чувствую в том районе, но зато я избавился от этой чертовой дыры в брюхе!
— Вам очень больно? — робко спросила Корделия.
— Не слишком, — быстро отозвался Куделка. Она поняла, что он лжет. — Но самое неприятное, если не считать неуклюжести и потери равновесия, — это путаница в чувствах, выкрутасы моей новой нервной системы. Ложные донесения разведки. Например, когда видишь цвета левой пяткой, или ощущаешь то, чего на самом деле нет — скажем, когда кажется, что по всему телу кто-то ползает, — или не чувствуешь того, что есть на самом деле, например, жара… — Его взгляд упал на перевязанную правую лодыжку.
Пришел врач, и разговор прервался. Куделка снял рубашку, доктор закрепил у него на плече индикатор импульсов и начал отлавливать замыкание, передвигая по коже чувствительный хирургический зонд. Куделка побледнел и сосредоточенно уставился на свои колени. Наконец рука прекратила раскачиваться и безвольно упала.
— Боюсь, придется отключить ее до конца дня, — извинился врач. — Мы наладим ее завтра, когда будем заниматься группой приводящих мышц правой ноги.
— Да, да, — отмахнулся от него правой рукой Куделка. Доктор собрал свои инструменты и удалился.
— Я знаю, вам кажется, что это длится бесконечно, — сказал Форкосиган, глядя на расстроенного Куделку, — Но каждый раз, приходя сюда, я замечаю улучшение. Ты еще выйдешь отсюда, — доверительно добавил он.
— Да, хирург говорит, что вытурит меня отсюда уже через пару месяцев, — с улыбкой ответил Куделка. — Но врачи сказали, что я больше не годен для действительной. — Его улыбка погасла, лицо исказилось гримасой отчаяния. — О, сэр! Они отправят меня в отставку! Все это бесконечное кромсание — и впустую! — Он отвернулся к стене, смущенный собственной вспышкой эмоций.
Форкосиган тоже отвел взгляд, не навязывая ему своего сочувствия, пока Куделка снова не повернулся к ним с тщательно приклеенной улыбкой.
— Хотя их можно понять, — бодро продолжил Куделка, обращаясь к подпирающему стену Ботари, решившему, по всей видимости, довольствоваться ролью молчаливого слушателя. — Пара хороших ударов по корпусу, вроде тех, что ты закатывал мне на тренировках, и я начну биться, как рыба на суше. Не слишком хороший пример для моих людей. Наверное, мне придется подыскать… какую-нибудь канцелярскую работу. — Он посмотрел на Корделию. — А что случилось с вашим мичманом? Тем, которому попали в голову?
— Последний раз я видела его уже после Эскобара… Да, за два дня до отъезда. У него все по-прежнему. Его выписали из больницы. Его мать уволилась с работы, чтобы ухаживать за ним дома.
Куделка пристыжено опустил глаза, и у Корделии защемило сердце.
— А я тут разнылся из-за каких-то судорог. Простите.
Она молча покачала головой, боясь, что голос может подвести ее.
Позднее, оставшись в коридоре наедине с Форкосиганом, Корделия уткнулась ему в плечо. Он крепко обнял ее.
— Теперь понимаю, почему ты завел привычку напиваться с утра. Я бы тоже сейчас не отказалась глотка чего-нибудь крепкого.
— После следующего визита мы поедем обедать, и там можем вместе пропустить по стаканчику, — пообещал он.
* * *Следующим их пунктом назначения было исследовательское крыло. Заведующий проектом военврач сердечно поприветствовал Форкосигана, и лишь слегка опешил, когда Корделия без всяких объяснений была представлена ему как леди Форкосиган.
— А я и не знал, что вы женаты, сэр.
— С недавних пор.
— О? Поздравляю. Я рад, что вы заехали посмотреть на одного из них, сэр, пока они еще не все поспели. По правде сказать, это самая интересная часть. Не желает ли миледи подождать снаружи, пока мы займемся нашими делами? — Он выглядел несколько смущенным.
— Леди Форкосиган полностью в курсе.
— Кроме того, — весело добавила Корделия, — у меня к этому личный интерес.
Доктор выглядел несколько озадаченным, но провел их в помещение мониторинга. Корделия с сомнением уставилась на полдюжины оставшихся емкостей, выстроенных в ряд. Дежурный техник как раз подвозил на каталке оборудование, позаимствованное, видимо, из родильного отделения какой-то другой больницы.
— Доброе утро, сэр, — жизнерадостно поздоровался он. — Решили посмотреть, как будет вылупляться наш цыпленок?
— Лучше бы вы подыскали для этого какое-нибудь другое выражение, — проворчал доктор.
— Да, но ведь и родами это не назовешь, — весьма резонно заметил его помощник. — Технически они уже однажды родились. Вот сами и скажите, как это называть.
— У нас это называют «откупорить бутылку», — внесла свою лепту Корделия, с интересом наблюдавшая за приготовлениями.
Техник, раскладывавший на столе измерительные устройства, пристроил колыбельку под нагревательной лампой и с нескрываемым любопытством глянул на Корделию.
— Вы ведь бетанка, миледи? Моя жена видела сообщение о женитьбе адмирала в новостях — внизу, там где мелкий шрифт. Я сам никогда не читаю светскую хронику.
Удивленный доктор поднял глаза, но затем снова углубился в свои инструкции. Ботари прислонился к стене и полузакрыл глаза, скрывая под маской равнодушия свой интенсивный интерес. Доктор и техник завершили приготовления и пригласили их подойти ближе.
— Раствор готов, сэр? — спросил техник доктор.
— Готов. Ввести в питающую трубку «C»… -
Постоянно сверяясь с инструкциями на мониторе, врач проследил за тем, чтобы нужная смесь гормонов была введена через соответствующую трубку.
— Пять минут ожидания, отсчет… пошел. — Доктор повернулся к Форкосигану. — Удивительная машина, сэр. Вы ничего не слышали насчет финансирования и выделения технического персонала для создания таких установок?
— Нет, — ответил Форкосиган. — Я официально выхожу из этого проекта, как только последний живой ребенок будет… выпущен, завершен, или как там это называется. Дальше вам придется пробивать эту затею через свое прямое начальство. Вероятно, потребуется найти этому какое-нибудь военное применение, чтобы оправдать затраты, или хотя бы придумать что-нибудь более-менее правдоподобное.
Доктор задумчиво улыбнулся.
— По-моему, это стоящее дело. Может оказаться приятным разнообразием после разработки новых способов человекоубийства.
— Пора, сэр, — объявил техник, и врач вернулся к настоящему.
— Плацента отделяется хорошо — сжимается, как положено. Знаете, чем больше я изучаю это, тем сильнее восхищаюсь хирургами, которые произвели операцию над матерями. Нам надо посылать побольше студентов-медиков на другие планеты. Извлечь плаценту, не повредив ее — наверное, самая… так. И вот так. Распечатываем. — Врач завершил приготовления и открыл крышку. — Разрезаем мембрану… и вот наша девочка. Отсос, быстро.
Корделия заметила, что Ботари, по-прежнему стоящий у стены, тоже задержал дыхание.
Мокрый и барахтающийся младенец сделал первый вдох и закашлялся от холодного воздуха. Ботари тоже начал дышать. По мнению Корделии, малышка была довольно миленькой — совсем не такой окровавленной, как те выношенные in vivo новорожденные, которых она видела по видео, и гораздо менее красной и помятой. Младенец громко и настойчиво завопил. Форкосиган подскочил от неожиданности, и Корделия расхохоталась.
— Ах, она просто чудо. — Корделия подошла ближе, чтобы заглянуть поверх плеч медиков, которые делали измерения и брали анализы у своей крошечной, недоумевающей, ошарашенной и моргающей подопечной.
— Почему она так громко плачет? — нервно спросил Форкосиган, который, как и Ботари, точно прирос к месту.
«Знает, что родилась на Барраяре», — хотелось ответить Корделии. Вместо этого она сказала:
— Ну, ты бы тоже заревел, если бы стадо великанов вытащило тебя из теплой уютной дремоты и начало перебрасывать туда-сюда, будто мешок с крупой.
Корделия с медтехником обменялись шутливо-сердитыми взглядами.
— Ну ладно, миледи, — техник передал ей младенца. Доктор тем временем вернулся к своей бесценной машине.
— Моя невестка говорит, что их надо прижимать к себе, вот так. Не держать на вытянутых руках. Я бы тоже так верещала, если бы думала, что меня держат над пропастью и вот-вот уронят. Вот так, малышка. Ну-ка, улыбнись тете Корделии. Вот мы и успокоились. Интересно, успела ли ты запомнить сердцебиение своей матери? — Она поплотнее завернула малютку в одеяльце и принялась баюкать ее. Та почмокала губками и зевнула. — Какое странное и долгое было у тебя путешествие.
